способен понять
antimeridiem — 14.03.2022 «... И когда он стоял так молча посреди комнаты, она подошла к нему и обняла его — обняла весело и спокойно. Ее круглые руки крепко обхватили его, и, видя ее серьезное и спокойное запрокинутое лицо, ощущая теплое, спокойное, мерное дыхание ее груди, он едва не разразился истерическим плачем. Слезы радости и облегчения сияли в его восхищенных глазах, и губы его разомкнулись, хотя и не произнесли ни слова.Она провела своей звенящей рукой по его волосам и назвала его плутишкой.
— Поцелуй меня, — сказала она.
Губы его не шевельнулись, не поцеловали ее. Ему хотелось, чтобы она держала его в своих объятиях крепко, ласкала тихо-тихо. В ее объятиях он вдруг почувствовал себя сильным, бесстрашным и уверенным. Но губы его не шевельнулись, не поцеловали ее.
Внезапным движением она пригнула его голову и прижала свои губы к его губам, и он прочел смысл ее движений в откровенном устремленном на него взгляде. Это было выше его сил. Он закрыл глаза, отдаваясь ей душой и телом, забыв обо всем на свете, кроме теплого прикосновения ее мягко раздвинутых губ. Целуя, они касались не только губ, но и его сознания, как будто хотели что-то передать ему, и вдруг, на миг, он ощутил неведомое доселе и робкое прикосновение, которое было темнее, чем греховное забытье, мягче, чем запах или звук».
(Джеймс Джойс, «Портрет художника в юности»)
Художественная литература конечно не в том смысле художественная, что она должна генерировать картинки и ощущения, которые (предположительно) видит и испытывает автор текста. Ни картинку, ни ощущения нельзя передать словами. И если в тексте нет ничего кроме бесплодных попыток этого добиться – это плохой текст. Хороший текст устроен иначе — это что-то вроде приключения в мире слов, в мире языка, в мире ментальных конструкций. Слова должны соединяться или красиво, или неожиданно, или логично. Или все это вместе. И тогда в уме начинает выстраиваться что-то свое – свои образы, свои чувства, свои мысли. В переделе это похоже на чтение красивого математического доказательства. В нем нет ни света, ни радости, ни красоты, но они возникают, если доказательство хорошее, а человек, читающий его, способен понять.
|
</> |