Советские микрорайоны против американских субурбий – или еще раз об урбанистике

anlazz — 19.01.2018 Продолжу «урбанистическую» тему. И сразу отмечу, что именно она связывает не только прошлый, но и позапрошлый (о безопасности), и даже еще более ранний пост –тот, в котором была рассмотрена проблема «пониженной самостоятельности» современных детей. Поскольку все их в какой-то мере связывает вопрос об оптимальности организации городского пространства – того самого пространства, в котором только и может существовать человек. (Точнее сказать – не городского, а «жизненного» - поскольку все вышесказанное, в общем-то, справедливо и для сельской местности.) И именно с этой самой организацией в настоящее время происходят довольно ощутимые проблемы – причем, не только у нас, но и во всем мире.

Дело в том, что до недавнего времени сам вопрос организации окружающего пространства определялся, скорее, традициями, нежели каким-то разумным рассмотрением данного вопроса. Впрочем, тогда, в традиционном обществе, вообще все определялось традициями – и «настройка» социума шла именно через их отбор. (Причем, зачастую вместе с социумами: те общества, традиции которых «не вписывались» в имеющуюся реальность, умирали – а на их место приходили новые.)

В любом случае, в данное время можно было сказать, что доминирующим было тесно «сращение» производственной и бытовой деятельности, отделить которые друг от друга было невозможно. К примеру, скотина порой проживала в одной избе с хозяином, а ритм жизни (в том числе и сексуальный) задавался исключительно календарем сельхозработ. Поэтому особых проблем с организацией жизни тут не было – само крестьянское хозяйство являлось практически автономной единицей жизнеобеспечения. Ну, а та небольшая доля неавтономности – к примеру, вопрос изготовления железных орудий или глиняной посуды – что оставалась, практически целиком удовлетворялась на уровне поселения – деревни, села, городка.

Проблемы начались тогда, когда от традиционного хозяйства начали переходить к индустриальному – с ростом специализации и, соответственно, разделения труда. В этом случае ядро прежнего построения в виде «дом-хозяйства» оказалось сменено ядром в виде «фабрики-хозяйства», вокруг которой и выстраивалась новая реальность. А именно – селились рабочие (чтобы далеко не идти), открывались лавки, трактиры, строились церкви и бордели. В любом случае данная схема, опять-таки, основывалась на главном: на обеспечении трудовой деятельности. (Поскольку именно последняя всегда и везде выступает «ядром» человеческой жизни.) Правда, в отличие от «старого порядка» вопрос воспроизводства населения теперь не входил в состав ключевых: массовое разрушение традиционных хозяйств под воздействием индустрии выбрасывал на рынок труда огромные массы людей. В результате чего не только их размножение, но и простое выживание оказывалось под вопросом – главное, чтобы работника «хватало» хоть на какое-то время работы.

Результатом этого стало превращение жизни рабочих в некий "филиал Ада" – с тесными, сырыми и темным домами (а то и вообще, с рабочими казармами), с грохотом и дымом фабрик буквально под боком. С антисанитарией, чуть ли не превосходящей ту, что была во времена традиции – и это при том, что к этому времени основные представления о гигиене уже сформировались, с диким бескультурьем и огромной преступностью. В общем, вряд ли в это время можно было завидовать массам. Поэтому неудивительно, что именно в указанный период сформировалась и стала популярной идея «мелкобуржуазной утопии» - гипотетического «возвращения в традицию», в мир сельской идиллии. Правда, с сохранением эффективности индустриального производства – как бы абсурдным не выглядело подобное требование. (Впрочем, это же утопия – чего ожидать от нее логики?)

Тем не менее, подобная концепция была, в какой-то мере, реализована – в том типе организации жилья, которую сейчас принято именовать «субурбией». Разумеется, реальные причины создания подобного типа расселения связаны не только с желанием как можно дальше сбежать от «проклятого завода» - выразившимися в указанной тоске по «сельской идиллии» - но с гораздо более «прагматичным» вещами. Например, с тем, что как раз в момент становления субурбии в развитых странах началась очередная перестройка экономической структуры, в результате чего одни отрасли – например, текстильная промышленность– попали в жесткий кризис. (За счет перепроизводства продукции.) А другие – как автомобилестроение или машиностроение – наоборот, находились на взлете. В результате чего прежняя «привязка» работника к заводу перестала быть актуальной – напротив, теперь стала цениться «мобильность». И касалось это не только рабочих, но и технический и управленческий персонал – то есть, практически всех, за исключением самих «хозяев жизни». (Последние, кстати, до сих пор живут практически так же, как и сто или двести лет назад.) В результате чего произошло, кстати, не только разделение производственных и жилых районов – но и разделение офисов и предприятий, с группировкой первых в отдельных кварталах.

В любом случае, вначале все это выглядело весьма привлекательно – в том смысле, что вместо грязного и шумного соседства с заводскими цехами теперь можно было видеть хоть как-то подходящую для жилья местность. Да и сами щитовые дома субурбии, при всех своих недостатках, однозначно превосходили по своим качествам бараки и клетушки прежнего рабочего жилья. Правда, опасность пожара тут была довольно велика – недаром пожарная команда всегда являлась гордостью любого американского городка. Ну, а транспортные проблемы? А они вначале не особо волновали: пока субурбий было мало, транспорт их них не особенно загружал магистрали. А когда стало много…

Ну, а когда стало много – разразился известный суперкризис, называемый сейчас Великой Депрессией. В процессе которого было очень много человеческих страданий и даже смертей – но одновременно с этим был и рузвельтовский «Новый курс», в рамках которого массовое строительство автодорог оказалось одним из способов хоть как-то оживить экономику. Поэтому, в целом, эта проблема была решена – хотя бы на уровне США. Для европейских стран, впрочем, тоже можно увидеть нечто подобное – тем более, что активной развитие экономики после Второй Мировой войны (во многом спровоцированное американо-советской технологической гонкой) позволила в значительной мере решить «дорожную проблему». Впрочем, в той же Германии это сделали еще раньше. (Тут стоит понимать, что в Европе классическая субурбия не стала столь популярной, как за океаном – тут прижилась несколько иная модель: «спальный район». Однако он все равно восходит к той самой «мелкобуржуазной утопии», к «бегству от заводов», и требованию высокой мобильности населения.)

Тем не менее, как уже не раз было сказано, считать идеальной подобную схему расселения нельзя. Поскольку она неизбежно предполагает значительные транспортные расходы – на личный или общественный транспорт и коммуникации для него. (Причем, тратятся не только средства – но и самое ценное для человека: его время.) Да и вообще, подобная организация жизни, несмотря на внешний отход от принципа: «человек для производства» – все равно, неявно следует ему, заставляя людей подстраивать свою жизнь в зависимости от ситуации на рынке труда. И лишь относительная стабильность последнего – связанная, как уже говорилось, с послевоенным экономическим подъемом – придавала этой «мелкобуржуазной утопии» хоть какие-то «человеческие» черты.

Так что, идущий сейчас закат «золотой Эры» и наступление «настоящих» рыночных отношений, очищенных от остатков социализма, означает одновременно и закат «эпохи субурбий» (и европейских спальных районов) – в том смысле. что они перестают быть «вариантом Рая» и превращаются в «вариант выживания». (Рост цен на транспорт, крайне растянутые коммуникации и коммунальные расходы неизбежно приведут к снижению комфортности «среднего жилья» и даже, вполне возможно, к «стягиванию» работников обратно к предприятиям, в огромные «человейники» - как это происходит в тех странах, которые сейчас не имеют накопленной предками «подушки безопасности».) Впрочем, есть в этом и плюс: подобное положение ставит вопрос об альтернативах подобному типу расселения. Тем более, что, во-первых, субурбии реально вряд ли могут считаться оптимумом из-за уже описанных проблем. А, во-вторых, поскольку указанная альтернатива реально существует – причем, довольно давно.

Дело в том, что основная проблема индустриального расселения – что в «классическом» жилье у завода, что в субурбии-спальном районе – состоит в том, что, как уже было сказано, оно создано не для человека, а для производства. То есть, его основная цель: обеспечить выживание работника, выполнить то самое воспроизводство рабочей силы, не более – пускай это самое воспроизводство и выглядит, как парадиз с точки зрения 90% населения Земли. Впрочем, об этом уже было сказано чуть выше, поэтому останавливаться на данном вопросе не будем. А скажем сразу, что попытки отойти от указанного принципа в этом мире делались. Причем, делались достаточно давно. И, что самое интересное, самая удачная из подобных попыток произошла именно в нашей стране.

Да, конечно – речь идет об советском архитектурном авангарде, в рамках которого произошло переосмысление самого смысла зданий. Из просто сооружения, несущего какую-то функцию, оно
было «переведено» в разряд того, что можно назвать «машина для жилья». Этот принцип потому перенял Ле Корбюзье, который и ввел его в архитектуру. Но великий француз тут шел именно в «кильвартере» раннесоветских идей и концепций. Именно тогда, в 1920 годы, в СССР начали разрабатываться проекты домов, которые включали бы в себя все, необходимой для жизни: начиная с фабрики-кухни и заканчивая театральными залами. То есть, от «внешней» формы – необходимой для идеи «стройки ради продажи» - архитекторы перешли к внутренней, к трактовке своей главной задачи, как создание системы жизнеобеспечения человека. Правда, в физическом воплощении своих идей они были крайне ограничены в силу крайней слабости строительной отрасли молодого СССР – в котором, к примеру, был жуткий дефицит цемента, арматуры, кранов и т.п. вещей, необходимых для возведения будущих «суперзданий». В итоге даже то, что было построено, имело довольно небольшие – относительно желаемых – размеры, упрощенную конструкцию и неудачные материалы. (К примеру, много творения авангарда 1920 создано из камышита – камыша, пропитанного цементом.)

Тем не менее, направление было задано. Правда, даже в советской стране, указанный переворот в «архитектурном мышлении» оказался слишком радикальным, чтобы стать массовым: большая часть архитектурного сообщества не признала идею перехода от «здания-произведения искусства» к «зданию-машине для жилья». (Что впоследствии выразилось в усилении внимания к внешней отделке и вообще, «эффектности» построек, невзирая на потерю функциональности.) Но самое главное было сделано: архитектура оказалась тесно «сцеплена» с идеей проживания человека и его производственной деятельностью. Правда, от «суперзданий» по указанным выше причинам пришлось отойти – предложив вместо них идею целостных жилищных комплексов: «соцгородов». То есть, районов, обеспечивающих человеку все, необходимое для жизни – начиная с еды и заканчивая отдыхом. А самое главное, тесно связанных с производственным предприятием – в том числе и коммуникационно.

В том смысле, что, поселяясь в «соцгороде», работник попадал в идеально организованную среду, где все делалось для него: начиная с доставки на работу и заканчивая культурным развитием. Правда, с поправкой на ту самую «строительную бедность» и вообще, на бедность страны, из-за чего полностью реализовать «соцгород» было очень и очень сложно. (В какой-то мере, подобный подход реализован, например, в Автозаводском районе Нижнего Новгорода, где находится соответствующий жилой комплекс.) В большинстве же случаев удавалось строить лишь «куски» подобных комплексов, да еще и бороться с местным руководством, как правило, не видящем смысла ни в чем, кроме «чистого» жилья. Эта самая борьба продолжалась вплоть до самого конца СССР – когда строительство было отдано в руки застройщиков – и началась эра бездумных человейников и точечной застройки. То есть, самого худшего, что может быть в отрасли…

Но об этом надо говорить отдельно. Тут же стоит немного вернуться назад, и сказать, что, исходя из вышесказанного, идея «соцгорода» смогла более-менее реализоваться только тогда, когда СССР смог создать мощную индустриальную строительную отрасль. Можно сказать, что именно это привело к новой инкарнации идей советских авангардистов – советскому микрорайону. Правда, эта реализация была еще более упрощенной, нежели «соцгород» – но зато она реализовывалась в полном объеме. В том смысле, что именно микрорайон позволил полностью ликвидировать и уже указанное «классическое» жилье-у-завода, и еще сохраняющееся традиционное жилье с наличием собственного хозяйства. Правда, как уже говорилось, преодолеть сопротивление начальства, никогда не видящего смысла во всех этих «архитектурных изысках» так до конца и не удалось, а прошедшая «либермановская реформа», давшая огромные возможности для жилищного строительства руководству предприятий, вообще оказалась критической. (По той простой причине, что в данном случае архитекторы оказывались чуть ли не полностью не у дел: решало именно руководство завода, средств у которого было больше, нежели у «городских» строительных организаций. И которое хотело только одного: строить дома – чтобы привлекать работников.)

В любом случае, контуры оптимальной организации городской среды эта самая микрорайонная система заложила. И пускай эти самые «контуры» были ее далеки от идеала – но они позволяли видеть ту городскую систему, которая, потенциально, могла бы стать основной в мире. И которая решала такое количество проблем, что это полностью обнуляло все недостатки. (В основном – как уже было сказано – временные.) Но обо всем этом будет сказано чуть позднее…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив