совесть по-английски: "Борис Годунов" М.Мусоргского, реж.Кирилл Серебренников,
_arlekin_ — 03.11.2025
"Симультанное" пространство многоквартирного дома из ячеек-конурок - такой еще Дмитрий Черняков в "Воццеке" с Теодором Курентзисом на сцене Большого строили без малого 20 лет назад... и уже тогда по типовым европейским образцам. Внутри пьют, дерутся, ебутся... кто-то и наркоманит потихоньку, на дом вызывая дилера; Пимен - обезноженный пенсионер-алкаш, доживающий у телевизора среди портретов Сталина и Ельцина, тоже заказывает доставку, но легальную, от фирмы "uglich", и с соответствующей надписью на грузе велосипедист оказывается будущим Самозванцем (вызов доставщика одиноким нищенствующим инвалидом, стоит попутно оговорить - условность более высокого порядка, чем просто оперная...), вдохновляющимся рассказом старика о преступном царе, коронованном в предыдущей, "новогодней" сцене (колокольный звон в таком случае обозначает полуночный бой курантов). Маргинал в ватнике и очках, травмированный на голову (шрам то ли от ментов, то ли от гопников, залеплен пластырем) - русскоязычными цитатами Буковского, Галича и т.д. (строго говоря, больше к месту пришелся здесь Ерофеев и его "Москва-Петушки", но вышло бы чересчур аполитично, тут концептуально важны не фразы сами по себе, либо актуальные неопознаваемые, либо, наоборот, классические и расхожие до штампа, но их авторы-диссиденты) безымянный абстрактно-обобщенный персонаж Одина Байрона перемежает англоязычный монолог о руси-страдалице, отбивающей сцены оперы, вопросами типа "как будет по-английски совесть", подразумевая, видимо, что "совесть" - она только "по-русски" и бывает... Где-то между "Чудовым монастырем" и "Корчмой на литовской границе" к нему на квартирку приходят с обыском - но пока не арестовывают, так что и далее он продолжает изумляться происходящему своими растерянными филиппиками в амстердамский зал на родном английском.
При том Серебренникову по обыкновению - в отличие от большинства режиссеров, с оперой работающих как с драмой, а не как с музыкой... - исходной партитуры не много, а мало; не хватает и вместе с "польским актом", текстовые вставки, собственно, определяют "лицо" спектакля; как определяет его визуал изобразительная реминисценция к фотопроектам Дмитрия Маркова, а эпизоды собственно "Бориса Годунова" следуют один за другим скорее по инерции, их постановочное решение в каждом случае - касается это и героев, и ситуации (транспонированных в как бы современные реалии) предсказуемо до пародийности, настоящие режиссеры давно отработали и списали в утиль такие приемы и в целом подобный метод. Во дворе к "шинкарке" подваливают уже наоравшиеся у Новодевичьего ветеран-десантник Варлаам с совсем уж конченым деградантом, контуженным, что ли, Мисаилом; намешав и нанюхавшись, они вызывают к жизни во всех ячейках дома и на всех его этажах маскарад чудовищ - пожалуй, фантасмагория, даром что содержательно не вяжется с текстом "Во городе то было, во Казани...", вполне эффектная... по "картинке" едва ли не самая яркая на весь спектакль; тем временем "царевна" Ксения оплакивает погибшего на войне жениха-солдатика, брат-контртенор и мамка-телевизионщица утешают ее, убеждают сделать "лицо" перед камерами для семейно-парадного видео на "хромакее".
Позапрошлым летом в одной питерейской галерейке мне довелось побывать на посмертной (скончался в творческой командировке от передоза...) персональной выставке Маркова... - народ, кстати, валил толпой смотреть цифровые фотки за деньги, сопоставимые с "Великим Карлом" в Русском музее! - и у меня это возбужденное любование гопниками лет 13-14 на фоне тотального убожества (такой доморощенный вариант Ларри Кларка, только ханжеский и потому вдвойне лицемерный) - вызвал отторжение, причем даже не эстетического порядка вовсе. Серебренников такой "красоты", однако, нигде кроме как на фотках Маркова и не видал отродясь, а уж в амстердамском спектакле подобная имитация еще менее уместна, чем на задворках Курского вокзала. Вспомнить хотя бы "ваши мы, душа и тело, если бьют нас, так за дело" - как было написано на майках хора в "Золотом петушке", которого Серебренников ставил в Большом... - неизбывна эта провинциально-интеллигентская вера в "невинность" русского, нуждающегося в "просвЯщении" (и именно в таком, провинциально-интеллигентского розлива, когда нечто "единственно верное" кладут в пустые головы...), насколько искренняя на теперешнем творческом этапе Серебренникова, не берусь судить, но у персонажа Байрона в закутке висит от руки накарябанный плакатики на английском и на русском, "имейте совесть", "не бойся, не верь, не надейся" и все такое... я б еще дописал - "не люби", или просто этим ограничился бы.
Режиссер с коллегами (постоянными - Евгений Кулагин и др.) частично изловчился "отоварить" даже танцы "польского акта", превращенного в "американский" и "виртуальный": съемки телепередачи, реалити с подставой... - а может просто сон Гришки. Заговор - розыгрыш, точнее, пропагандистская инсценировка; Марина - чернокожая - не слишком политкорректно - эксплуатируется (еще и поет невнятно по-русски, что тоже вольно или невольно срабатывает на общую задачу...) именно ее фактура, типаж, имидж, а не просто вокал: пиндоска-негритоска наверняка двойную дозу ненависти получит от целевой аудитории шоу! равно и "китаец" Шуйский. Кромы и Василий Блаженной в оригинальной драматургии - эпизоды из разных редакций оперы, взаимозаменяющие (и даже отчасти взаимоисключающие), в концепции Серебренникова прекрасно оказываются взаимодополняющими; у Василия Блаженного - казармы (тут снова возникает Мисаил в тельняшке и голубом берете), здесь в очередной раз избивают Юродивого, и конечно, совсем не дети; да и вокал Байрона, разумеется, не "оперный" - но в чисто театральном плане так, разумеется, и точнее, "правдивее", и выигрышнее, "по-настоящему". И уже не просто на сто, а на двести процентов более предсказуемо - как если б искусственному интеллекту дали задание "Кирилл Серебренников ставит "Бориса Годунова" - нейросеть, уверен, выдаст ровно то, что выдал Серебренников на сцене Голландской оперы; при том если, скажем, Дмитрий Черняков помещает Юлия Цезаря вместо условного Египта в еще более условный бункер периода неназванной (одной из теперешних локальных или грядущей тотальной, несущественно...) войны - это также предсказуемо, "клаустрофобия" - фирменная черняковская фишка, а бункер - штамп ныне распространенный повсеместно, однако Черняков внутри замкнутого пространства скрупулезно выстраивает отношения персонажей в их развитии, изменчивости, противоречиях; изначальная заданность таковых в постановке Серебренникова (не только этой конкретной, а любой другой) тоже своего рода "фишка"... но уж больно приедающаяся с годами!
Так или иначе в раскладе, где и Борис по сути - "человек из народа", заглавный герой если не отходит на второй план вовсе (ему отступать некуда буквально - позади Москва, а партия центральная и по объему важнейшая), то (опять же буквально) растворяется в толпе, и что еще важнее, стирается его внутренний конфликт с самим собой; а внимание фокусируется, на противопоставлении, с одной стороны т.н. "народной", то есть "подлинной" реальности с ее бытовым убожеством, зверством взаимоотношений и непроходимой тупостью отдельно взятых голов стада - и "медийной", фальшивой, ряжено-постановочной ("польский акт" стилизованный под "телешоу"), а с другой, двух индивидуальных экзистенциально-политических стратегий - Самозванца и Юродивого; именно двое последних в качестве антагонистов и драматургически уравновешенных образов (за счет "наращивания" объема роли Юродивого - и разговорным текстом, и, при использовании сразу картин и "Кромы", и "Василий Блаженный", вокальной партии тоже), а отнюдь не злосчастный Борис с его выводком, ведут сквозной сюжет спектакля; первый следует навязанным медийной пропагандой схемам, и на каком-то этапе может одержать временную, иллюзорную (как и Борис ранее...) победу, но крах его близок и неизбежен; второй типа "отвергает" все, что навязывается "извне" и "сверху", желая сохранить себя как личность, страстотерпец проходит через унижения обыском и физическую боль избиений, ну и, разумеется, обречен на одиночество, непонимание, а также и почти в прямом смысле нищенство... однако "морально" если не "торжествует", то всяко "спасается".
То же самое могло бы несколько убедительнее, не настолько тупо в лоб, смотреться на драматической сцене - конечно, русскоязычной, в переводе все потерялось бы, европейская публика не восприняла бы попросту, о чем идет речь... Но пока возможно было, Кирилл Серебренников не ставил "Бориса Годунова" - Пушкина, а не Мусоргского, я имею в виду; ставил "Маленькие трагедии", но совершенно про другое (хотя в некотором смысле не без "юродивых" и там), а еще сурковское «Околоноля» инсценировал... если кто не вспомнит навскидку, за что и «Гоголь-центром» был высочайше пожалован; ставил "Бориса Годунова" как драму Константин Богомолов, тоже не слишком удачно, а всяко оригинальнее, и сегодня та "ленкомовская" версия припоминается как если не "пророческая" напрямую, то любопытная с точки зрения контекста своего времени... На европейском же рынке зрелищ и арт-продукта музыка, опера - и воспринимается полегче, и продается лучше, несомненно. Но при любом раскладе, в опере или в драме, народу - так, по крайней мере, видится "юродивым" из Амстердама... - придется худо, народ мучается, народ стонет - как в 2011-м (ну и прежде, само собой) горе-"просвЯтители" не хотели уяснить, так и теперь неспособны (или все-таки ради выгод придуриваются?..) - стонет этот народ исключительно от наслаждения, а зубами скрежещет от ненависти вот к таким "юродивым" и от желания порвать их на куски. Возгласы «Хлеба голодным!» предпочтительнее не переводить, уж что-что, а голод русские давно позабыли и в обозримом будущем он им не угрожает, и в "юродском" сочувствии они не нуждаются; что им "богородица не велит", а что, наоборот, "велит", я бы оценивать не взялся; но вот эти бессмертные "юродивые" тоже хороши - денег не рвут, мыла не едят, а за копеечку удавятся, вернее, удавят кого угодно... "они говорят о любви к народу с ненавистью, а о ненависти к властям с любовью" - сформулировал парадокс интеллигентской риторики Максим Горький, причем уже в 1930-е годы, когда писал «Жизнь Клима Самгина», со знанием дела. Юродствовать намного ведь удобнее, имея недвижимость в собственности и паспорт с видом на жительство (как минимум) в кармане! «Имейте совесть!» — не к ним призыв; «совесть» — то, что бывает с другими.
|
|
</> |
Проблематика роботов-арбитров в командных видах спорта 
Последний марш Герда Тримборна 
FRANZ RADZIWILL (1895-1983) 
Что посмотреть в Туле. Площадь и проспект Ленина 
Вокруг Фирвальдштетского озера. Этап второй 
Слава Юго-Восточной Азии! 
О незаметных ежегодных праздниках... 
Жареный рис 
Макрон решил поиграть в солдатики и готовится ввести на Украину 2 тысячи военных 
