
Сын, или Шиза передаётся по наследству


Содержит спойлер!
«Брось всё и посмотри авторский фильм режиссёра Гончукова »Сын«. И сравни с фильмами Андрея Звягинцева. Вроде тот же самый жестокий реализм, но это другое: жёстче не бывает. Только досмотри, умоляю, до конца. А если бы все книги и фильмы были такими — каким бы стал мир? Остались ли бы здоровые люди на земле? Всё там как бывает в жизни, но где окно, где дверь, чтобы вдохнуть?.. Сыну про этот фильм не говори, поймёшь когда досмотришь».
Вот такое сообщение послала мне подруга. Интрига, однако!
Посмотрела. Ну, с мощным Звягинцевым картина и рядом не стояла. Фильм больной, насквозь больной, как все фильмы, вышедшие после перестройки. Оно понятно: хлынул гной, копившийся под розовощёким советским оптимизмом. Но настолько был ещё жив этот оптимизм и советская добротность и качество, что до 90-х даже гной это, извините за выражение, «прыскал« туго и талантливо. В соответствии с навыками соцреализма, он всё-таки оставлял щёлочку для лучика света. «Маленькая Вера», «Интердевочки», «Дорогая Елена Сергеевна» — они живые, тёплые, человеческие. В них есть то самое окно и дверь, через которые можно вдохнуть.
После 90-х на экранах натужно выдавливался гной глубинный, густой, зловонный. Который уже никакого отношения к «советскому» гниению не имел — гнили больные (часто гниющие от наркоты) души тех, кто такие фильмы снимал. Появился специфический жанр — «нюхать собственные подмышки и описывать ощущения» ( Р. Сенчин). Именно благодаря той чернухе российский кинематограф надолго потерял уважение и интерес зрителей. Выражаясь на сленге молодых — полный отстой и фуфло. И, как правило, чем сильнее запах из подмышек — тем больше наград и призов. Критики с умным видом разбирают запахи и оттенки подмышечных впадин и что художник этим тонко хотел сказать.
«Сын» — чёрно-белая безнадёга, беспросветность, чтобы ткнуть носом: это убогая унылая Рашка, чего вы хотите? По Гончукову, люди в ней не работают, не рожают, не влюбляются, не растят людей, не радуются солнцу — они ползают чёрными точками по снегу, как вымороженные тараканы.
***
Потом мы с подругой немножко по телефону поспорили.
— Для меня это герой Достоевского! — восклицала она. — Та самая тварь дрожащая, внутренние муки, ад в душе, страсти «маленького человека»...
— А для меня хладнокровный убийца. Остановившийся пустой взгляд, эта шаткая наркоманская (наркодилерская) походочка, эти характерно кривоватые ноги. С первых кадров сказала себе: маньяк. Хорошо, что подобная каша могла завариться и разбухнуть только в голове режиссёра Гончукова — иначе полстраны давно поубивало бы другую половину страны.
— Но как нежно, трепетно он любит мать, — умилялась подруга.
— Любит? Мать?! В каком месте? Он любит и лелеет только свою жгучую обиду. Отними у него обиду и мечту о мести — останется пустая оболочка. Жизнь матери — не более чем тлеющая горелка, чтобы подогревать и варить в себе едкую обиду. Поэтому нужно любыми путями поддерживать слабенький огонёк. Везти больную в Германию и устраивать в клинику. Отодвинуть миг мщения, чтобы сделать его слаще.
Мать произвела на свет таких же монстров-детей, как и она сама, душевно больных сына с сестрицей.
Фильм начинается с изнурительных ежеутренних физических упражнений героя на полезном морозном воздухе. Голый по пояс, он педантично крутит, выламывает и выворачивает суставы рук так и эдак, делает ими «солнышки». Ощупывает бицепсы: готовы ли? Хватит ли в них сил? Он должен держать себя в отличной физической форме. Руки, хватка должны быть железными.
Душить человека очень трудно, почтим невозможно. особенно если это матёрая толстая шея здорового мужика. Через весь фильм сын несёт в себе предвкушение этой шеи.
Мы поспорили насчёт концовки: как её понимать? Герой узнаёт, что его девушка ждёт ребёнка. Лицо не дрогнуло — у шизофреников бывают такие неподвижные, резиновые лица. Когда беременная подруга уходит, он туго накручивает тонкую верёвку (провод?) на руку, подёргивает, проверяя её прочность.
Хочет покончить с собой? Готовится прикончить кого-то ещё? Может, девушку? Сестру? Ведь физическая сила наращена и требует выхода, а применить больше негде. Месть, которую он пронёс через всю жизнь, удовлетворена, чем заполнить пустоту жизни? В самом деле, не на завод же к станку становиться.
Какова мысль произведения? Граждане, осторожно: по улицам ходят опасные психи! Кто знает, что взбредёт им в голову, когда они будут проходить мимо вас? В частности, мимо режиссёра Гончукова — шейка у него тоже подходящая, широкая, упитанная, как раз слепленная под ладони сыночка.
Режиссёр породил в голове чудовище. Оно ожило и явилось убить своего родителя — ведь в этом смысл фильма?