Почему они не хотят в Швейцарию
nelidova_ng — 18.07.2021Родители Светыньки богатые люди, живут в Швейцарии, на днях родили ей братика. Не сегодня—завтра приедут за дочерью — Гена старается об этом не думать. Не думаешь — вроде и проблемы нет. А там, наивно надеется дед, родители «забудут» о существовании дочки и оставят насовсем у дедушки с бабушкой.
Чем не житьё для ребёнка, господи! Тишина, речка с пескариками, воздух. Овощи с грядки, свежие, росистые. Русские народные сказки на ночь, дед с бабой не надышатся…
Дочка и зять хотят сделать вид на жительство и старикам.
- Геннадий, что ж вы ушами хлопаете? Швейцария — рай, особенно для стариков.
Гена ссаживает с колен тяжёленькую, подвижную как шарик ртути, Светыньку - она тут же укатывается в угол к коробке с куклами. Дорогие, привезённые из Швейцарии куклы — побоку. В любимицах — сделанная дедом из тряпок, с нарисованным линялым лицом и шерстяными косицами - баба Таня связала из старой кофты. «Потому что жалко».
Пышные, задастые золотоволосые красавицы сидят в углу, повёрнутые лицом к стене — наказаны. «А они смеются над моей Танюшкой. Вот я вас, вот я вас, будете ещё?!» - стаскивает кружевные панталончики и шлёпает по тугим буржуазным, ядовито-розовым попкам.
Гена долго смотрит за окно на мотающуюся под ветром старую дуплистую берёзу. Кажется, та истово хлещется мокрыми чёрными ветками, будто охаживает саму себя голиком в бане. Пляшет в воздухе привязанная на верёвочке кормушка, а стайка синичек ничуть не боится пятибалльной качки. По забору, прижимая уши, крадётся толстый соседский кот и, потеряв равновесие, шлёпается в бурую траву…
- В Швейцарию-то? Вот ты меня спроси: хочу я на Марс? Ну-ко: учёные доказали, жизнь на Марсе есть, и распрекрасная? Вот ты хочешь жить на Марсе?
- Ну, это демагогия. Где Марс, а где Швейцария.
- Ладно. Тогда - в тюрьму хочешь? В комфортабельную тюрьму люкс, персонал по первому разряду. Жрачки от пуза, газоны стриженые, гуляй не хочу. Врачи какие пожелаешь, а не наша фельдшерица Аля, одна на 5 деревень. Спивается баба на казённом спирту… И да, в той золотой клетке рот тебе завязали, уши заткнули. Ни ты никого не понимаешь, ни тебя никто... Вот и я в самую раззолоченную тюрьму не хочу. И люди там незнакомые, чужие, и думают не по-нашенски, «по-швейцарскому«. И небо, и облака в небе плывут не русские, швейцарские — всё, всё чужое. Трава — и та чужая, ничем не пахнет. Как подумаешь — душно делается, за горло хватаешься.
- Он тогда в лёжку лёг, когда уехать собрались, - подтверждает Татьяна. Присоединилась к беседе, переделав кухонные дела, вытерев толстые мокрые руки передником.
- На койке чисто покойник вытянулся, и руки на груди сложил. Почернел весь. Альку вызвали — а у неё из реанимации валокордин да зелёнка. Ну и бросили эту затею. И я, грешная, с ним тут маюсь. Так-то бы пятками засверкала, только меня здесь и видели. Цветочки бы там развела, на стуле бы целый день сидела, ногам отдых дала.
Она вытягивает разноцветные, лилово-голубые, в кляксах венозных узлов, опухшие ноги. Всю жизнь работала почтальонкой, обхаживала 7 деревень. Тогда сумки были набиты письмами, открытками, газетами. Не сумка — пудовая гиря на плече. Теперь вот ночами от боли не спит. Помажет ноги мазью, обернёт капустным листом.
Ты же дня без огорода, без своих пеструшек и тёплых яичек на завтрак не проживёшь.
- А я и там грядку заведу… И курочек. Трава, она и в Швейцарии трава.
Эта добродушная вялая перепалка после завтрака, благостное чесание языков между супругами мне хорошо известны.
- Молодые — пусть, - разрешает Гена. - А нам нечего и дёргаться. Вон тёщин фикус на пол-избы разросся. Джунгли. Решили пересадить. Вытащили — клубок одних корней в пыльных комочках. Татьяна стряхнула, в большой красивый горшок приладила, в жирную землю, ближе к окошку… Дочкиным заграничным удобрением поливала — поди плохо? А сразу пожелтел, листья сбросил. Сдох. А так жил бы да жил. На растопку в баню пустили. Ревела, будто по покойнику... (»Голова с приветом«)