Семиколенных Александр Николаевич 3

jlm_taurus — 29.11.2022 В начале 1983 года Заказчиком было принято решение дежурные бригады на Старую площадь не направлять. Они должны находиться на территории СЦО, а прибывать на объект только по вызову, и то только необходимые специалисты. Но после такого решения уменьшили и оплату за выполняемые нами работы. Надо было менять что-то в работе СЦО. Появился резерв квалифицированной рабочей силы, была мощная недогруженная ремонтная база, а на складе много дефицитных запасных частей. В результате переговоров с руководством ВЦ на Старой площади было принято решение, с целью поддержания на должном уровне квалификации специалистов СЦО, разрешить СЦО проведение пусконаладочных работ на других объектах.

В апреле 1983 года ВЦ на Старой площади уже работал в обычном неоперативном режиме, решая задачи в основном по хозяйственным вопросам деятельности центрального аппарата ЦК КПСС. Техника функционировала надежно, работающие на ВЦ немногочисленные специалисты сами устраняли несложные неисправности, нам оставалось только ремонтировать неисправные узлы и обеспечивать проведение плановых профилактических работ расходными материалами и специалистами, и то только по некоторым устройствам. В МРП СССР тоже поняли, что проект, связанный с первоначальной деятельностью СЦО, потерял свою актуальность, и решили начальника СЦО В. П. Макаревича перевести на другую, более важную работу, в создаваемый Госкомитет по вычислительной технике и информатике.

В восьмидесятые годы в Западной Европе и США бурными темпами начался процесс информатизации всего общества. Это способствовало появлению персональных вычислительных машин, объединению их с помощью сетей с большими ЭВМ, внедрялись в производство автоматизированные рабочие места, появился и Интернет в своих первых, еще не совершенных вариантах.

В СССР, с целью не остаться «на обочине» этого процесса, было принято решение создать Государственный комитет по вычислительной технике и информатике, поручив ему сосредоточить свои усилия на информатизации всей страны. За промышленными министерствами осталось производство вычислительной техники, а ГКВТИ СССР должен был уже выступать единым заказчиком ЭВМ всех классов, внедрять ее во все сферы жизни страны. Особое внимание в задачах Комитета было уделено программным продуктам.

...Еще одно важное событие этого времени — это получение мною прав на вождение легковой автомашины. Перспектив ее покупки пока не было, машины ВАЗ были, как и многие другие промышленные товары, в дефиците и практически распределялись по предприятия передовикам производства, конечно, какая-то часть уходила на «черный» рынок. Но там были уже совсем другие цены, разумеется, в сторону значительного увеличения. Коммунизм по прогнозу Н. С. Хрущева почему-то не наступил.

Права лежали без движения два года. В 1983 году мне, как передовику производства, на работе была вручена открытка на право приобретения автомашины ВАЗ-2105. И уже там, на Варшавском шоссе, где получал права, получил (естественно, купил) и машину. Для меня и семьи это было событие века.

Машина была нужна. В 1981 году отцу жены, как ветерану авиационной промышленности, вся трудовая деятельность которого была связана с отраслью, выделили участок в шесть соток в СТ «Ветеран», расположенном недалеко от станции Куровская Горьковской железной дороги, это примерно 90 км от Москвы. Участок находился в стадии освоения, и до появления машины все необходимое доставлялось на себе в рюкзаках на электричке, а потом пешком. Теперь появилась возможность родителям жены, которые уже были на пенсии, с внуком проводить лето в более комфортных условиях. До этого на лето мы обычно снимали комнаты на дачах в подмосковных поселках, со всеми, естественно, возникающими проблемами проживания у незнакомых людей.

Хочу отметить еще социальную работу в коллективе объединения под руководством профсоюзной организации. Здесь преобладало два направления деятельности: это снабжение сотрудников предприятия дефицитными промышленными товарами и организация многочисленных туристических выездов работников по всей территории СССР.

Самые дефицитные товары распределялись передовикам производства. Как пример, это приобретенная мною машина, была еще мне выдана открытка на узбекский ковер огромного размера. А такие товары как обувь, одежда реализовывались для всех сотрудников в специально работающих только в определенный день для объединения магазинах. Таким путем стала обладателем прекрасных импортных зимних сапог моя жена.

Принимали мы с женой и участие в туристических поездках. Большую часть расходов по этим поездкам профсоюз брал на себя. Вот пример. Поездка туристическим поездом, в нем и жили в купе, в Узбекистан. Объехали с экскурсиями все города этой республики, конечно, и Ташкент, и Бухару, особенно нам понравился Самарканд. Цена за путевку была 7 рублей 20 копеек.

В эти годы в объединении уровень производственной и трудовой дисциплины стал явно снижаться. Поступало много жалоб от заказчиков на деятельность наших специалистов на объектах, на плохое снабжение запасными узлами, что вызывало невозможность эксплуатировать некоторые устройства. По жалобам директор создавал различные комиссии, по результатам их деятельности наказывал виновных. Если они еще были и членами КПСС, то допущенным нарушениям давал оценку и партком объединения. Деятельность объединения регулярно проверялась различными комиссиями от нашего главка в МРП СССР (ВО «Союзэвмкомплекс»), партийным контролем разного уровня с привлечением правоохранительных органов. Одной из таких проверок по линии Комитета партийного контроля при ЦК КПСС были выявлены серьезные недостатки в работе административно-хозяйственного управления объединения.

...Мне было предложено опять стать заместителем Валерия Павловича, уже в ГКВТИ СССР. Мне объяснили, что я в это случае буду уже номенклатурным госслужащим с медицинским обслуживанием семьи в 4 ГУ Минздрава СССР, другими бытовыми привилегиями, и главное, меня ожидает интересная работа по стратегическому направлению развития страны. Трудно было не согласиться.

Процесс оформления документов и согласования мой кандидатуры занял около месяца. Мне необходимо было пройти «смотрины» у курирующего главное управление заместителя Председателя Комитета и Председателя ГКВТИ СССР, а также согласование в оборонном отделе ЦК КПСС. Тогда большая часть руководства ГКВТИ СССР была выходцами из МРП СССР. Стиль руководства был жесткий, в какой-то мере авторитарный, часто использовалась ненормативная лексика, а трудовой день был в прямом смысле не нормирован. Но цель была одна: выполнить поставленные задачи, часто любой ценой.

Я понял это уже на стадии собеседования. Председатель ГКВТИ СССР назначил время приема для меня в 17:00. Попал я в кабинет на встречу только около 22:00. В течение этих пяти часов я с интересом наблюдал за технологией работы приемной руководителя такого ранга. Шли непрерывные переговоры по телефону, вызывались срочно сотрудники, получали задание, достаточно быстро возвращались, докладывали, в общем, было похоже на муравейник, но с выполнением целевой функции. Беседа с Председателем ГКВТИ СССР было короткой. Смысл: «Мы про Вас знаем по работе в МРП СССР. Задание партии и правительства в СЦО с Макаревичем выполнили достойно. Но здесь Вам придется еще труднее, а спрос будет на несколько порядков выше. Надеюсь, что справитесь. Свободны».

Согласование в оборонном отделе ЦК КПСС прошло уже по знакомой схеме, только инструктор был другой.

Должность заместителя начальника главного управления оказалась в какой-то мере «удобной». На всех совещаниях высокого уровня обязан был присутствовать начальник главка. Вопрос даже не обсуждался, никаких больничных, командировок, отпусков. Проводится, например, Коллегия по вопросам главка, докладчик только начальник. По другим вопросам на совещаниях без участия руководства ГКВТИ СССР может быть и заместитель начальника главка.

Основные международные контакты ГКВТИ СССР были связаны со странами социалистического лагеря в рамках Совета экономического взаимодействия (СЭВ). Целями деятельности СЭВ провозглашались содействие экономическому развитию социалистических стран, повышение уровня индустриализации, уровня жизни, производительности труда и т. д. Органы СЭВ принимали решения и рекомендации по различным экономическим и научно-техническим вопросам; однако эти решения не имели обязательной юридической силы и принимались только с согласия заинтересованных стран — членов СЭВ и не распространялись на страны, заявившие о своей незаинтересованности в данном вопросе.

Заседания органов СЭВ проводились ежегодно, но место проведения менялось по алфавиту по названию стран-участниц. Перед заседанием международный главк Комитета готовил директивы делегации, где практически формулировались уже готовые решения по всем вопросам повестки дня на предстоящем заседании.

Руководствуясь данными директивами, руководитель делегации обязан был и выступать при обсуждениях вопросов, и голосовать. Как я впоследствии понял, принимая участие в совещаниях по линии СЭВ, устав организации содержал элементы демократических процедур принятия решений, а фактически решения принимались единогласно по предложению председателя соответствующего органа, представителя СССР. Даже если при обсуждении участниками других стран предлагались интересные предложения по обсуждаемым вопросам, но они не вписывались в полученные делегацией СССР директивы, предложения отклонялись или просто замалчивались и на голосование не ставились.

1987... моя первая международная командировка за пределы СССР. Все было необычно: и выданный служебный паспорт, и иностранная валюта, и пересечение границ, и, конечно, обслуживание в «депутатских» комнатах, и уровень приема делегации в Праге.

В Праге мне удалось погулять в центре города, недалеко от гостиницы, целых три часа. Сам город был очень красивым, много туристов, поразили чистота на улицах и магазины. Был разительный контраст с магазинами в Москве. Свободная валюта сразу была потрачена на сына и жену — приобрел качественную спортивную обувь и спортивные костюмы. Свободная валюта образовалась просто. По неофициальной договоренности делегации всех стран кормили бесплатно, и, соответственно, выданные суточные можно было потратить.

Я не изменил своего желания повысить уровень моей подготовки на государственном уровне и добился разрешения поступить на очно-заочную форму обучения в Академию народного хозяйства при Совете Министров СССР. Пришлось сдавать вступительные тесты на компьютере, по форме очень похожими на современный экзамен школьников ЕГЭ. Особенно пришлось тяжело при сдаче физических нормативов на выносливость. Но все испытания прошел успешно, и меня приняли.

Примерно два раза в месяц нас вызывали в Академию на неделю на лекции. Давали разные задания, потом опять через тесты определяли уровень освоения материала. Учиться было интересно. Лекции читали известные всей стране ученые, действующие руководители на уровне заместителей Председателя Совета Министров и сами министры. Да и общение между слушателями Академии давало много пищи для размышления о положении в стране и ее перспективах. Учеба в Академии была рассчитана на два года и должна была закончиться в 1990 году.

...Совещание по заранее согласованному решению должно было состояться в Софии, в Болгарской Народной Республике. Директивы мне выдали, как всегда, подробные, можно было по ним сразу написать протокол сессии с решениями и просто подписать, не проводя заседание. По прилету в Софию представители нашего посольства предупредили меня, что делегацию на сессии от Болгарии возглавил сотрудник министерства, негативно относящийся к СССР. Была и другая неожиданность. Первые два дня совещания должно было проходить на корабле, плавающем по Дунаю, и только заключительное заседание — в Софии.

Первое, что меня поразило, когда делегация разместилась на корабле, это огромное количество ящиков с водкой. Корабль был небольшой, и на нем были только делегации стран СЭВ. Первое заседание сессии началось в просторной кают-компании. На столе заседания, кроме табличек с названием членов делегаций и папок с материалами заседания для каждой делегации, стояли рюмки, бутылки с водкой, закуски.

Выяснилось, что качество и надежность ЭВМ, выпускаемых в СССР, не устраивает многих заказчиков, поставки уже заказанных ЭВМ по срокам срываются, запасные части в нужном ассортименте не поставляются. Сервисное оборудование низкого качества и не выявляет некоторые неисправности в узлах. Подготовка кадров в области информатизации не организована. Нет производства в СЭВ современных персональных ЭВМ, приходится за валюту закупать в Западной Европе и в США. Были высказаны и другие претензии.

Летом 1989 года мне пришлось узнать, как в Москве работают правоохранительные органы. В пятницу после работы я, как обычно, подъехал на машине к своему дому на Первомайской улице, чтобы забрать жену и ехать на дачу. Припарковался перед другой машиной, сзади меня было свободное пространство для въезда под арку во двор. Только я вошел в квартиру, как прибегает хозяйка соседней квартиры, окна которой выходят на Первомайскую улицу, и сообщает, что мою машину разбили. Выбегаю из подъезда и вижу ужасную картину. На тротуаре колесами вверх, которые еще крутятся, лежат «жигули» шестой модели. У моей машины задний багажник открыт, а задней части практически нет, вся смята, пролетев, она ударила впереди стоящую машину, и капот тоже поднялся. А во дворе раздаются пистолетные выстрелы.

Через некоторое время из арки двора выехала патрульная милицейская машина. Мне было заявлено, что они преследовали угонщика, он не справился с управлением, пытаясь повернуть во двор, врезался в мою машину и перевернулся. Сказали, что скоро приедет ГАИ и после оформления с ними всех документов по ДТП всем необходимо прибыть в ближайшее отделение милиции.

Представители ГАИ приехали, пришел второй владелец машины, в которую влетела моя машина. Все документы составили, описали полученные машинами повреждения и поехали в отделение милиции. В дороге офицер ГАИ выразил мне сочувствие и предупредил, что если это ДТП действительно связано с угоном, то они здесь не при чем, будет возбуждено уголовное дело и страховку я не получу, пока дело не будет закрыто и суд не подтвердит размер ущерба.

В отделении милиции мы были недолго, там подтвердили сотрудникам ГАИ, что это угон, показали угонщика, молодого парня, сидевшего в камере. И на наших документах по оформлению ДТП была сделана запись, что повреждения машин произошли не в результате ДТП. Мне предложили завтра утром прийти в отделение милиции, где мне выдадут справку, что моя машина повреждена в результате угона другой машиной. Вернулся домой. Еще раз осмотрел автомобиль. Двигатель работал, но задние колеса были зажаты смятым железом, и двигаться машина не могла. В момент аварии в багажнике были газовые баллоны для дачи, хорошо, что не взорвались!

Автомобиль был застрахован. Позвонил в страховую компанию, спросил, что делать. В ответ предложили приехать с машиной на экспертизу полученного ущерба. Если автомобиль не может двигаться, ищите эвакуатор и привозите к нам. Мы на места аварии не выезжаем. Такие были порядки!

Но все приключения были еще впереди. Утром явился в отделение милиции, объяснил, зачем пришел. Дежурный удивился, с кем-то поговорил по телефону и заявил мне, что я что-то путаю. Никаких угонов вчера не было, вот журнал происшествий, и там ничего такого нет. Я заявил, что сам видел угонщика в камере, дежурный лейтенант улыбнулся и сказал, что мне померещилось. Совершенно растерянный, я вышел из отделения милиции и остановился, не понимая, что делать дальше. Тут ко мне подошел молодой сержант милиции и тихим голосом посоветовал мне посетить отделение милиции в Южном Измайлове, может, там я найду то, что ищу.

Сел в автобус, приехал в Южное Измайлово, нашел отделение милиции, но все повторилось. Дежурный ничего не знает, звонил дознавателям, те тоже не в курсе и опять указали на дверь. Вышел, думаю, что делать, снова из милиции выходит человек, но не в форме. Предлагает пройти в соседний двор, сесть на лавочку и переговорить.

Представился: дознаватель такой-то. Веду дело об угоне, в котором Вы потерпевший. Мне велено как можно быстрее все закрыть мирным путем, без возбуждения уголовного дела. Это и в Ваших интересах. Как такового угона и не было, машина принадлежит очень влиятельному человеку, его сын с товарищем (он был за рулем) решили на ней покататься. Испугались патрульной машины и не справились с управлением.

Вот вам адрес и телефон парня, который был за рулем. Встретитесь с ним, он вам восстановит машину, а Вы напишете заявление, что претензий к нему не имеете. Вот Вам мой телефон, держите меня в курсе дела, когда договоритесь.

Дом угонщика оказался совсем недалеко от отделения милиции, и я решил посетить указанную мне квартиру. Там оказалась только мать моего обидчика. Она была в курсе событий, долго рассказывала, какой замечательный у нее сын, просила его в тюрьму не сажать, а он за это все мне, что надо, сделает, так как работает в сервисе по ремонту автомобилей. Я оставил свой телефон, и мы расстались.

Вечером мне позвонили. Юноша долго извинялся за то, что так получилось, просил меня срочно написать заявление в милицию, что у меня нет к нему претензий, а он напишет мне расписку, что обязуется отремонтировать мою машину. Я сказал, что когда машина будет стоять в сервисе и у меня будет договор на ремонт, тогда можно и вернуться к теме заявления в милицию. Он сказал, что ему нужна неделя, чтобы договориться с сервисом. Я попросил адрес сервиса, где он работает. Адрес он мне назвал.

Теперь надо было доставить машину к страховщикам. Так как двигатель работал, я решил попытаться разблокировать задние колеса и доехать к ним своим ходом. Взял домкрат, лом, другие приспособления и прямо на оживленной улице начал работать. Рядом грохочут трамваи, проносятся машины, троллейбусы, а у меня ничего не получается. И вот останавливается рядом самосвал. Подходит водитель и говорит, что я ерундой занимаюсь, за небольшую сумму он разблокирует мои колеса за пять минут.

Договорились по оплате. Дальше он сзади подъехал к моей машине, достал стальной трос, прицепил его к своей машине и к моей. Велел мне включить ручной тормоз и нажать на тормозную педаль. И сильно дернул мою машину назад. Железо получило удар в обратном направлении, и колеса стали свободны. Правда, задние крылья машины не выдержали и в некоторых местах лопнули, но это было уже неважно, все равно они требовали замену.

На неделе я тихим ходом, привязав крышку багажника веревкой, с разбитыми задними фонарями и неработающими стоп-сигналами, добрался до страховщиков. Получил подробную смету повреждений машины с ценой каждой детали, но стало ясно, что страховая сумма с натяжкой покрывает только сам ремонт машины, да и то без покраски новых деталей. Страховая компания мне заявила, что эту сумму я получу только тогда, когда принесу справку из прокуратуры, что дело закрыто.

Прошла неделя, угонщик никак себя не проявил. Позвонил его матери. Она ответила, что он дома не появляется и она ничего не знает. Поехал в сервис, где он работал. Мне сообщили, что он уволен за нарушение трудовой дисциплины. Звонок дознавателю. Он сказал, что свою работу закончил, передал материалы в прокуратуру на 15 Парковой улице. Дал фамилию следователя. Являюсь в прокуратуру, нахожу следователя. Он сообщает: «Мне сказали, что Вы напишете заявление о снятии претензий, и я пока дело не возбуждал». В резкой форме заявляю, что мне все это надоело, никакого от меня заявления не будет и виновные должны нести наказание по закону. Предъявляю ему оценку страховщиков нанесенного мне материального ущерба. Следователь соглашается, что для уголовного дело ущерб значительный, но ему надо еще дня три для изучения материалов и допроса угонщика.

Вечером звонит угонщик. Извиняется, что пропал, что не получилось с ремонтом, но он готов мне наличными компенсировать весь ущерб в обмен на мое заявление. А два задних новых крыла для машины мне привезут уже завтра. Крылья привезли, через три дня мне к подъезду принесли конверт с деньгами, даже не взяв расписку. Следователю я заявление написал, чем очень его обрадовал. В ответ я попросил написать для страховщиков справку, что дело закрыто. Он заметил, что уголовное дело и не открывалось, но написал очень туманную справку, в которой сложно было разобраться, но страховщиков она устроила, и я и там получил деньги. Можно было срочно начинать ремонт машины.

Но время-то было дефицита всего. Запчасти на «жигули» в магазинах достать было практически невозможно, немногочисленные автосервисы имели заказы на кузовной ремонт на год вперед. Эти проблемы я решил. Если коротко, то так. Поехал в Тольятти, от нашего предприятия в Нижнем Новгороде поступила просьба на завод продать мне необходимые детали. И я с ними прибыл домой.

По рекомендации нашел в частных гаражах дядю Ваню, мастера на все руки, в том числе и по ремонту автомобилей. Только один эпизод его работы. Он был недоволен, как самосвал дернул мою машину. Внизу лонжероны были еще кривые, и надо было их сделать прямыми.

Выглядело это так. К ним он приварил толстую трубу. Предварительно болгаркой были срезаны деформированные крылья и задняя панель, снята крышка багажника. Мне было велено задним ходом подъехать к огромному толстому дубу. Связали дуб и трубу тросом. Дядя Ваня велел мне выйти из машины, сказал, что у меня «пороху» не хватит на такие действия. Он сел на место водителя, тщательно пристегнулся, надел шлем мотогонщика и на полной скорости рванул машину с места. Когда трос натянулся по все длине, произошел удар, звук был ужасный. Дуб устоял, а все детали машины вытянулись в струнку. Лонжероны были еще усилены металлическими заготовками путем сварки. А дно багажника сделали из железа старого холодильника ЗИЛ, которое особо ценилось у мастеров за свое качество.

Но надо было еще вернуть геометрические размеры передку машины, там повреждения были минимальными, но крышка капота не закрывалась. Опять поехали к дубу. Привязали трос уже к передней части машины, я собирался сесть за руль. Но опять не угадал. Мы с дядей Ваней тихонько покатили машину назад и несильными рывками, катая машину туда и обратно, придали передку правильные геометрические размеры. Вот какие народные мастера своего дела есть в России!

После полного ремонта машина безотказно бегала еще примерно до 2007 года.

...Во второй половине 1989 года стали возникать проблемы с объединениями ГКВТИ СССР в республиках СССР совсем не производственного порядка. Обострившаяся политическая обстановка в стране, естественно, влияла и на наших сотрудников, работающих на предприятиях. Из ЦК компартии Казахстана в ЦК КПСС поступило письмо о неблагополучном состоянии дел в нашем объединении, расположенном в Алма-Ате. В письме предлагалось заменить директора (русского) объединения на директора из местных национальных кадров.

В Казахстан отправилась представительная делегация для разбирательства, включая инструктора ЦК КПСС из оборонного отдела, курирующего ГКВТИ СССР, и наших комитетских кадровиков. Вернулись с отрицательным результатом. Выяснилось, что в ЦК Казахстана есть письмо трудового коллектива с просьбой заменить директора, который не справляется с работой. И была уже подобрана кандидатура из местных кадров, не сотрудника объединения. Нам из ЦК КПСС предложили согласиться с просьбой высшего партийного органа Казахстана. Действующий директор объединения был у нас в Комитете на хорошем счету. Планы выполнялись, жалоб в Комитете на работу объединения тоже не было. Заместитель Председателя комитета предложил отправиться в командировку в Алма-Ату с целью разобраться, что происходит в объединении. До моего возвращения решили кадровых приказов не выпускать.

Задание было, конечно, непростое, практически надо было каким-то образом изменить решение двух высших партийных органов. Прилетел в красивый город Алма-Ату, со мной была копия письма сотрудников объединения, направленного в ЦК компартии Казахстана. Фамилии были известны, характер претензии к директору тоже. Побеседовали с директором, он на фактах доказал, что замечания к его работе необоснованные. По его мнению, в объединении с некоторыми молодыми сотрудниками провели работу представители националистических организаций в городе, которые, вдохновленные перестроечными процессами в стране, резко активизировали свою деятельность. Позиция директора был вполне аргументирована, но он был заинтересованным лицом в этом конфликте.

Был единственный способ изменить ситуацию — получить письменное мнение всего трудового коллектива. Я сознательно перед собранием не стал встречаться с сотрудниками, подписавшими письмо, это были молодые люди, и заставить их отказаться от уже свершившегося факта подписи письма было безнадежным делом. На собрании я рассказал о работе ГКВТИ СССР, о перспективах дальнейшего развития подведомственных предприятий. На примере Московского ПОВТИ по материалам коллегии рассказал о допущенных недостатках в работе объединения с акцентом на ошибках директора. Критика Москвы коллективу явно понравилась, раздались комментарии, что у нас не так.

Я предложил вместе посмотреть, что у них, какие допущены руководством ошибки и что надо сделать, чтобы их исправить. В перечень проблем я вставил и сюжеты, изложенные в письме, которые в основном касались предполагаемых финансовых нарушений, несправедливой оплаты труда и дисциплинарных наказаний некоторых сотрудников. В течение трех часов собрания все разложили по полочкам. Первое, что выяснилось, — в объединении были проблемы с гласностью. Некоторые принимаемые директором решения были коллективу непонятны, и только на собрании после его объяснений к ним стали относиться положительно. В части изложенных в письме претензий по несправедливым дисциплинарным взысканиям все оказалось просто.

Коллектив о них знал, наказания были в основном за невыход на работу, нетрезвое состояние, и эти сотрудники давно уже уволились по собственному желанию. Собрание отметило в целом положительную работу директора, но предложило создать в объединении совещательный орган из представителей всех подразделений для обсуждения возникающих проблем и выработки предложений по их решению. Голосовали за такое решение единогласно, включая сотрудников, подписавших письмо, велись протокол собрания и стенограмма выступлений. Никакой критики в адрес авторов, а точнее, просто поставивших свою подпись под письмом, на собрании не прозвучало. Я сознательно на собрании ни разу не упомянул про письмо, но сказал, что комитет проводит ротацию кадров директоров, и Вы можете дать оценку необходимости замены директора и у вас в объединении.

Сразу после собрания я попросил организовать встречу с сотрудниками, подписавшими письмо. Поблагодарил их за активную гражданскую позицию, но обратил внимание, что не все в письме правда. Мне объяснили просто, что им дали не совсем достоверную информацию и они считают, что вопрос с письмом закрыт.

Утром я позвонил инструктору ЦК компартии Казахстана, занимающемуся этим вопросом (телефон мне дали еще в Москве), кратко проинформировал его о результатах собрания и попросил принять меня. Днем в ЦК на уровне начальника отдела состоялось совещание, присутствовал и сотрудник ЦК, которого планировалось сделать директором нашего объединения. У меня уже были с собой все документы по результатам собрания в объединении. Разговор состоялся конструктивный, в спокойных тонах. Кандидат в директоры мне понравился. Сравнительно молодой человек, лет 35, работал раньше в республиканском ВЦ, потом был переведен на работу инструктором в ЦК и, как я понял в последующей индивидуальной беседе, тяготился этой работой.

Надо было найти компромиссное решение проблемы, предварительное решение высоких партийных органов было принято по кадровому вопросу, и его игнорировать, даже по результатам собрания, было нельзя. Решение было найдено. Я предложил кандидату в директоры пока поработать в объединении заместителем директора, осмотреться, понять, интересна ли ему эта работа, а потом через год вернуться к этому вопросу еще раз. Такой вариант всех устроил. Письмо-жалоба было списано в архив, как рассмотренное. Меры по письму были приняты, руководство объединения усилено по партийной линии.

Мне еще предстоял непростой разговор в Москве, но я надеялся, что «моя самодеятельность» в ЦК КПСС не вызовет резких решений, время к этому не располагало, лавинообразно надвигались более серьезные, катастрофические проблемы. В ГКВТИ СССР мои действия одобрили, но решать вопрос с оборонным отделом ЦК КПСС «доверили» самостоятельно. Встреча в ЦК КПСС состоялась, у инструктора не было информации об итогах моей поездки. Настроен он был воинственно. Начал он так: «Я понимаю, что результат Вашей командировки в Казахстан нулевой, мы собираемся спросить с руководства Комитета за бесцельно потраченные деньги за Вашу командировку.

Все было ужу решено, надо было выполнять принятые решения, а не затягивать их выполнение. Обстановка напряженная, а Комитет мешает ее стабилизации». Я не стал спорить, а просто положил на стол имеющиеся у меня документы, в том числе протокол совещания в ЦК компартии Казахстана и решение общего собрания на предприятии. Инструктор прочитал, резко встал и ушел. Минут через 20 он вернулся. Сказал, что я свободен, а с документами они будут более подробно знакомиться. На этом вопрос закрылся, было проведено назначение нового заместителя директора в Казахском объединении. В дальнейшем он стал генеральным директором этого предприятия, но уже в другой суверенной стране.

В начале 1990 года в столице Азербайджана городе Баку начались волнения, связанные с Нагорно-Карабахским конфликтом. Начался насильственный процесс выселения армян из города. В Баку были введены войска, а в Москве решили направить представителей всех союзных министерств и ведомств на подчиненные предприятия в Азербайджане для стабилизации положения на них и недопущения расправы над сотрудниками армянской национальности. В ГКВТИ СССР решили направить меня. Был выделен для всех посланников центра специальный самолет, прилетели на военный аэродром недалеко от Баку. Представители КГБ рассказали о ситуации, проинструктировали, как себя вести. В Баку был введен в ночное время комендантский час, и представителям министерств и ведомств из Москвы были выданы специальные пропуска, дающие право беспрепятственно передвигаться по городу на машине в любое время.

На автобусе под охраной отвезли в безопасную гостиницу, удаленную от центра города, эпицентра волнений. Я по телефону связался с директором нашего предприятия, попросил прислать машину для доставки меня на предприятие. Директор предприятия приехал сам. Провел со мной разъяснительную беседу. Объяснил, что на предприятие все спокойно, между работниками разных национальностей никакого антагонизма нет. Но политическая обстановка заставляет работников-армян увольняться и уезжать из республики. Привел пример со своим личным водителем, который замечательный и человек, и специалист, пять лет они уже вместе, но и его придется уволить. Поехали на предприятие. Собирать коллектив, по моему мнению, не было смысла.

Получился бы просто политический митинг, технические проблемы в такой обстановке обсуждать смысла не было. Собрал дирекцию объединения, спросил, можно ли организовать выезд семей сотрудников объединения, принявших решение уехать из республики организованно, без угрозы их здоровью и жизни. Директор объединения был авторитетной личностью в республике, он связался с кем-то по телефону и заверил меня, что сейчас направит сотрудников по адресам проживания уезжающих, организует транспорт, который под охраной милиции вывезет всех в безопасное место к границе. На следующий день я понял, что это, наверное, единственное, что можно было сделать в этой ситуации.

Наше объединение было расположено недалеко от центра города, и я решил пойти в центр города пешком, чтобы оценить обстановку. Меня отговаривали, но я настоял, мне дали трех человек сопровождения, и я пошел. То, что я увидел, было ужасно. Практически толпа устаивала самосуд над лицами армянской национальности. В центре и у вокзала стояли цепи армейских солдат при полном вооружении. Они пытались уберечь армян от расправы, стреляли из автоматов в воздух, раздавались совершенно безумные вопли тех, на кого нападали. На тротуарах в некоторых местах была кровь.

Особенно тяжелой была обстановка на вокзале, куда свозили под охраной милиции отъезжающих. Толпа молодых людей пыталась взять вокзал штурмом и расправиться с отъезжающими, а среди них было много детей, женщин. Здесь стрельба была особенно сильная, спасали только несколько цепей военных грузовых машин вокруг вокзальной площади, кое-где были и бронетранспортеры. Вернулся в гостиницу подавленный, трудно было представить, что такое возможно в СССР. Увиденное своими глазами давало представление о событиях в стране намного нагляднее, чем репортажи по телевидению и статьи в газетах о политических волнениях и в других республиках СССР. Вечером в гостиницу опять приехал директор объединения, под армянский коньяк рассказал о состоянии с выполнением моего поручения, а также о давних исторических конфликтах азербайджанцев с армянами.

Цель беседы явно была оправдаться за то, что происходило в городе. Ночью стреляли, под окнами гостиницы прошла колонна танков. Утром снова поехал в объединение, отлет был назначен на следующее утро тем же спецрейсом. Далеко уехать не удалось. В городе был введен комендантский час на весь день, а машины должны были иметь специальный пропуск на проезд. Мой личный пропуск позволял мне передвигаться, но на машину пропуска не было. Солдаты в оцеплении вызвали офицера. Я объяснил, кто я, показал пропуск, офицер связался по армейской рации с начальством, и машину пропустили.

В объединении меня встретили на проходной представители русской диаспоры в объединении (название условное для того времени) и попросили о встрече. Беседа состоялась. Сотрудники были напуганы происходящими событиями и не были уверены в своем будущем. Я как мог их успокоил, пригласил директора объединения. Он выступил с пламенной речью о том, что происходит локальный конфликт, к русским это отношения не имеет и он лично гарантирует дальнейшую стабильную, дружную работу коллектива объединения. Похоже было, что не все ему поверили, но что еще можно было ему, да и мне, сказать в этой ситуации. Ради справедливости надо отметить, что когда Азербайджан вышел, как и другие республики, из состава СССР, российские специалисты еще некоторое время работали в объединении и отношения в коллективе были нормальными. Стали уезжать из Азербайджана, когда общая политическая ситуация стала неблагоприятной, да и работа у объединения исчезла вместе с вычислительной техникой СССР.

Сохранено