Семиколенных Александр Николаевич. Инженер-электрик. 1

jlm_taurus — 28.11.2022 ...Необходимо отметить разный социальный, да и материальный уровень большинства москвичей, проживавших на нашем старом месте жительства и в центре столицы. Ждановский район был насыщен промышленными предприятиями, и там проживал в основном рабочий класс и служащие среднего звена управленцев. Соответственно и в школах района учились их дети, и уровень преподавания был ориентирован на соответствующую категорию трудящихся.

В центре Москвы среди жителей преобладали государственные служащие высшего ранга, министры, их заместители, высший командный состав армии, известные артисты, и, соответственно, их дети и внуки учились в немногочисленных школах в центре города (спецшкол тогда еще не было). Там требования к учителям были высокие и соответственно выше уровень преподавания.

Я как кошмарный сон вспоминаю свою учебу в новой для меня школе в первые три года. В школе учились внук Н. С. Хрущева, дети А. И. Аджубея и много других представителей известных в стране по тому времени фамилий. Успеваемость у меня сразу упала до троек, практически по всем предметам, а по литературе, русскому языку, английскому просто была катастрофа. Как мне говорили одноклассники, ты и говоришь не по-нашему, откуда ты такой взялся. На социальной лестнице я оказался на самом дне. Во время уроков над моими ответами смеялись, а на переменках тоже было не сладко. Пришлось экстренно покупать книги по борьбе самбо и учиться сразу на практике, и не без успеха.

Надо было исправлять ситуацию и, конечно, в первую очередь в учебе. Заниматься со мной в семье было некому. Отец был уже подполковником и постоянно находился в разъездах по полигонам и военным заводам. Мама с целью получения более интересной работы и, конечно, зарплаты сразу после переезда пошла работать по специальности техником-конструктором в авиационное КБ Яковлева на Соколе. Бабушка все время уделяла маленькой сестре.

Но материальное положение семьи улучшилось (у нас даже появился холодильник), и было принято решение найти мне учителя по литературе и русскому языку. Такой учитель был кем-то рекомендован, и я приступил к занятиям. Ездить пришлось далеко, в самый конец проспекта Мира у ВДНХ. Занимался три раза в неделю почти два года.

Учителем оказалась женщина с большим педагогическим стажем, пенсионер. Я с огромной благодарностью вспоминаю мои с ней занятия. Кроме достаточно стандартных занятий по повышению грамотности, много времени уделялось методике осмысливания прочитанных произведений, как классических, так и современных. Тогда в моде (и заслуженно) был журнал «Юность». Практически все произведения, печатавшиеся там, мы досконально разбирали. После этого я писал по ним сочинения. Меня научили перед тем, как писать, обязательно составлять план сочинения.

В это время я начал много читать, интерес к книгам у меня разбудил преподаватель. Результат стал появляться уже в конце седьмого класса. А в девятом классе у меня была уже твердая четверка и по литературе, и по русскому языку. С остальными предметами я справился сам, кроме английского языка. Закончил восьмой класс с двойкой по этому предмету. Пришлось все лето заниматься с еще одним репетитором, и осенью я сдал переэкзаменовку и был переведен в девятый класс. Больше серьезных проблем с учебой до окончания школы у меня не возникало.

Выручили меня опять и хорошая игра в футбол на школьном дворе, и победы в школьном турнире шахматистов. Да и манеры общения, и содержание разговоров одноклассников я достаточно быстро освоил, и процесс пошел. Последнюю точку в выравнивании статуса поставила моя любовь к радиотехнике. У меня дома уже был самодельный музыкальный центр с приемником. А простые неисправности телевизора и приемника дома я устранял самостоятельно. В школе был радиоузел, он был в запущенном состоянии, никто им не занимался. Мне удалось оживить его, и теперь на школьных вечерах звучала музыка, а по школе можно было давать объявления и другую информацию. В десятом классе я уже был «свой» в классе и школе, появились новые друзья, начались и внешкольные встречи, вечеринки, туристические походы.

В десятом и одиннадцатом классах у нас была производственная практика на Центральном телеграфе. Вначале нас долго учили устройству и ремонту телеграфных аппаратов. Параллельно мы осваивали азбуку Морзе с работой на ключе и работу на клавиатуре телеграфного аппарата на скорость и вслепую. Впервые познакомились с перфолентой и ее кодировкой.

В праздники нас бросали на усиление работников телеграфа по приему телеграмм по телефону. Выглядело это так. Сидишь в наушниках, на шее микрофон, руки должны быть свободными для набирания на клавиатуре телеграфного аппарата текста телеграммы, который абонент сообщает по телефону. Это была ответственная работа, не всем из нашего класса удалось наладить диалог в прямом эфире с желающими отправить телеграмму. Я остался в числе избранных и даже получил небольшую премию за работу без жалоб.

В одиннадцатом классе нас стали ставить в смены по аварийному ремонту телеграфных аппаратов. И сейчас помню большой зал, огромное число женщин-телеграфистов на телеграфных аппаратах передают и принимают телеграммы по всему СССР. Телеграммы разные, в том числе на красных бланках, правительственные. И над каждым аппаратом две лампочки, зеленая и красная. Обычно горит зеленая. И вдруг загорается красная. Телеграфный аппарат сломался. Надо срочно к нему бежать и ремонтировать. Находишься под прессом срочности и барышни-телеграфистки, которая комментирует все твои действия, да и подгоняет совсем не ласковыми словами. В общем, получилась неплохая школа жизни.

Результат производственной практики — присвоение четвертого разряда монтера связи. Сказался опыт самостоятельного освоения радиотехнических премудростей, да и «руки оказались на месте». Можно было уже дальше не учиться и начинать работать. Многие из класса так и поступили в последующем, кто не поступил в институт, пошли работать на Центральный телеграф, а потом получали высшее образование в институте связи на вечернем факультете.

Не могу не вспомнить и еще один эпизод, связанный со школой и событиями в стране. Уже в выпускном одиннадцатом классе в 1963 году у нас был неожиданно прерван урок, пришел директор и стал объяснять, что дети за родителей не отвечают и не надо их обвинять за ошибки, допущенные не ими. Оказалось, что утром было объявлено о решении Пленума ЦК КПСС об отстранении Н. С. Хрущева от власти, и в нашей школе некоторые учащиеся тоже решили провести аналогичный процесс. Проще говоря, немного побили младшее поколение Н. С. Хрущева и его родственников. Нас попросили этого не делать.

В 1963 году я закончил школу, и встал вопрос о поступлении в институт. Другие варианты родители не рассматривали (сын должен получить высшее образование). В аттестате у меня была всего одна пятерка по физике, были и тройки. С учетом моей любви к радиотехнике и к физике вообще вуз должен быть, понятно, техническим. Отец последнее время был в командировках в Ижевске. Там завод осваивал производство новой космической электромеханической аппаратуры, и он участвовал в ее испытаниях и приемке. В городе был Механический институт, который готовил необходимых специалистов, в том числе и в области электроники.

Вот его отец и выбрал для моего поступления. Логика его была понятна: твоих знаний недостаточно для успешной конкуренции с желающими поступить в ведущие московские вузы. Мать была категорически против моего отъезда из семьи, но отец в жесткой форме настоял на своем решении. Конечно, я готовился к поступлению в институт заранее, посещал цикл лекций для поступающих в вузы в Политехническом музее по математике, физике. Да и учеба в девятом — одиннадцатом классах многое мне дала.

После получения аттестата об окончании школы летом 1963 года я приехал в Ижевск для сдачи экзаменов, меня разместили в студенческом общежитии. В комнате жило девять абитуриентов, стояли одни кровати, для стола уже места не было. Вся подготовка к экзаменам проходила на кровати, учебники и тетради хранили под ней. Ситуация со сдачей экзаменов в Ижевске очень напоминала мое первое появление в школе в центре Москвы, только с точностью до наоборот. В механический институт поступали в основном жители Удмуртской АССР, притом не только из городов, но и сельская молодежь. Конкурс на мой факультет был примерно два человека на место.

Экзамены я сдал достаточно легко, на все пятерки и был зачислен на дневной факультет. В сентябре надо было приступать к учебе. Но тут выяснилось, что институт не может мне предоставить место в общежитии. Приоритетом при размещении в общежитии пользовались ребята после армии и из сельской местности. Мест всем поступившим в общежитии не хватило. Я начал искать варианты места жительства в городе, вместе с иногородними однокурсниками хотели снять комнату. Но поиски затянулись, хозяева боялись студенческих компаний.

В процесс опять вмешался отец. Он договорился, что под видом производственной практики меня примут на работу на Ижевский «Мотозавод» и, соответственно, предоставят заводское общежитие для проживания. Именно на «Мотозаводе» делали продукцию по линии службы отца. Работала военная приемка, а меня зачислили в штат отдела технического контроля контролером третьего разряда.

Пришлось совмещать учебу и работу. Была договоренность, что я буду трудиться только во вторую смену. Работа была на предельную внимательность. Я должен был проверять готовые электронные узлы на соответствие технической документации (каждая электронная схема, сопротивление, конденсатор, другие элементы должны были соответствовать типу, номиналу, мощности, указанной и документации), проверялось также качество паек, и если не было проблем, то я их покрывал зеленым лаком. Ошибаться было нельзя, после меня все смотрел представитель военной приемки. И если он находил ошибки в узлах, начинался «разбор полетов» в цеху и можно было лишиться работы.

Несмотря на совмещение учебы и работы, учился я без напряжения. Сессии сдавал в основном на пятерки, добавилась и общественная работа. Меня избрали комсоргом группы, и это еще уплотнило мой график, свободного времени просто не было.

Были проблемы и в заводском общежитии. В комнате жили пять человек, включая меня. Соседями были командировочные ребята, лет 40. После работы, естественно, они развлекались: карты, водка, иногда женщины. Я приходил с работы поздно вечером. Шел на кухню готовиться к занятиям и засыпал после полуночи, как правило, при свете в комнате и мужских разговорах соседей.

В конце февраля 1964 года мне пришлось уволиться с «Мотозавода». Интенсивность занятий возрастала, как и количество мероприятий по комсомольской линии, совпадающих по времени с моими рабочими сменами. Другого у меня выбора не было. Общежитие меня тут же попросили освободить.

Отец договорился о моем временном проживании в семье у своего коллеги, военного представителя Министерства обороны Юрия Васильевича Воронцова. На все стало хватать время — и на учебу, и на комсомол, можно было и покататься на лыжах, и походить в спортзал в институте.

В конце обучения на первом курсе поступила новая команда отца. Пора возвращаться в Москву — он уже проработал вопрос о переводе меня на учебу в Московский энергетический институт на факультет автоматики и вычислительной техники. На втором курсе в 1964 году я уже снова жил в Москве и учился в группе А-2-63 в МЭИ.

Программа обучения на нашем факультете была очень разносторонняя, кроме обязательных общеобразовательных дисциплин, были и предметы, не имеющие прямого отношения к вычислительной технике, например, техническая механика, технология материалов, электрические машины, сварка, но все это позволило получить за годы обучения в институте фундаментальные знания. Как показали дальнейшие события, если инженер, неважно какой специальности, достигал руководящих вершин разного уровня, ему разносторонние знания, полученные в вузе, позволяли принимать правильные управленческие решения и в других направлениях, не связанных с основной профессией.

Я относился к учебе в институте как к жизненной необходимости, без особого восторга. Мне хотелось как можно быстрее приступить к практической работе, чтобы видеть результаты своего труда. Поэтому я с огромным энтузиазмом ждал летних каникул, чтобы со студенческими отрядами отправиться совершать трудовые подвиги.

После второго курса мне не удалось выполнить задуманное. У нас была летом 1964 обязательная производственная практика, и я был направлен для ее прохождения лаборантом в ВНИИ электромеханики. Практика свелась к корректировке различной документации на разработанные, но еще не запущенные в производство устройства для ЭВМ. Я с детства не любил рисовать, в институте задания, связанные с чертежами по различным предметам, пытался перекладывать на маму. Она это делала профессионально.

На практике пришлось трудиться самому. Приходилось много работать тушью, писать, чертить линии. И, конечно, появились, без наличия необходимых навыков, подтеки и даже, выражаясь по-школьному, кляксы. Добрые люди подсказали, что уксусом все можно исправить. Я пропитал уксусом кусочек ваты и стал чистить чертежи. Итог — ожог пальцев, появились солидные волдыри и больничный лист. После моего возвращения меня к документам уже не подпускали. Читал техническую литературу по вычислительной технике и представлял отдел, где я числился лаборантом, в соревнованиях института по настольному теннису.

Год 1965 выдался богатым на события. Отцу удалось второй раз организовать улучшение наших жилищных условий. Министерство обороны согласилось выделить нам отдельную трехкомнатную квартиру на семью из шести человек за счет возврата государству жилой площади на улице 25 Октября и на Новоселенской улице. Квартиру мы получили в Измайлове на 13 Парковой улице в новом пятиэтажном доме типичной массовой застройки для тех времен и в марте туда уже переехали жить. Нашей радости не было предела. Своя, не коммунальная кухня, у родителей мамы своя комната, у родителей с сестрой тоже отдельная спальня. И у меня, хоть и проходная и для общего дневного пользования, но тоже своя комната.

Все месяцы летних каникул я был в Оренбургской области в составе студенческого отряда. Исполнилась моя мечта. «Учитывая желание добровольно принять участие в электрификации Оренбургской области» (так в тексте путевки), комитет ВЛКСМ МЭИ вручил мне комсомольскую путевку.

Работа по электрификации была для меня, с одной стороны, очень интересной, с другой, очень тяжелой в прямом смысле этого слова, особенно на начальном этапе. Наш студенческий отряд МЭИ должен был заниматься монтажом воздушных линий электропередач мощностью 10 кв. На первом этапе мы готовили опоры. Надо было деревянные столбы длиной в девять метров соединить с помощью проволочного бандажа с железобетонными пасынками. Для тех мест, где линия электропередачи должна поворачивать, изготовлялись уже из нескольких бревен поворотные анкеры.

Вся работа проводилась вручную. Основной инструмент — лом и, конечно, руки. И столбы, и пасынки весили немало. Их надо было приподнять и положить на специальные подставки, выровнять и начать обматывать столб и пасынок проволокой с затягиванием на финише ломом. Похоже, у меня не было необходимой физической подготовки для такой работы. И я на этом этапе работ получил варикоз нижних конечностей уже на всю жизнь. Конечно, я об этом узнал позже, когда проходил диспансеризацию. Потом работа пошла веселее. Столбы были механическими средствами установлены в заранее пробуренные ямы, мы только засыпали ямы, иногда вместе со степными гадюками, которые по ночам попадали туда еще до установки столбов.

А дальше начались интересные монтажные работы. У каждого был свой участок линии, обычно где-то около трех-четырех километров. На машине нас развозили по участкам, оставляли там в полном снаряжении, в том числе со специальным поясом для пристегивания к столбу, чтобы руки были свободные, когтями для перемещения по столбам, буром для сверления отверстий в столбе и ввинчивания туда специальных штырей с изоляторами. Штыри и изоляторы развозились по столбам заранее на машине.

И вот ты переходишь по бескрайней очень красивой степи от столба к столбу, солнце палит безжалостно, залезаешь на одиннадцатиметровую высоту, если ветер, то столб еще и качается. Откидываешься назад на цепи пояса с мыслями о том, выдержит ли цепь, и начинаешь сверлить на определенном расстоянии друг от друга четыре отверстия (три фазы и ноль), потом ввинчиваешь туда металлические штыри, а на них уже навинчиваешь фарфоровые изоляторы. И к следующему столбу — повторить все заново. Тоже тяжело, но в переходе от столба к столбу удается восстановиться.

Следующая моя электрификация состоялась летом 1967 года. В комсомольской путевке была уже несколько другая формулировка. «Товарищ Семиколенных Александр Николаевич принят в члены Московского студенческого строительного отряда и по призыву МГК ВЛКСМ направляется на электрификацию сельской местности Липецкой области». Наш отряд «Энергия», составленный из студентов МЭИ разных курсов, должен был монтировать низковольтные линии непосредственно в селах, в домах сделать проводку и подать в дома электричество.

Получилось как бы продолжение моей электрификации в Оренбургской области с конечным результатом. Меня, как уже «опытного энергетика», назначили бригадиром на буровой машине. Столбы были уже железобетонные, надо было, согласно имеющейся документации, пробурить ямы для столбов в установленных местах, установить на столбах к уже имеющимся штырям фарфоровые изоляторы, раскатать провода от подстанции до домов и соединить изоляторы на домах с общей линией. Не работа, а одно удовольствие по сравнению с работой в Оренбургских степях.

Но выяснилось, что быть начальником и еще иметь в распоряжении технику очень даже приятно. Конечно, если выполняешь без замечаний всю порученную работу, да еще без брака. Днем во время работы начали подходить местные жители с просьбами. Кому надо дуб из огорода вытащить, кому яму пробурить, ну, в общем, наша машина нужна по разным хозяйственным вопросам. Начальство сказало, что местных жителей обижать не надо, нужно помочь.

Вечером после работы помогали. Денег не брали, да их особенно и не было, местные жили не очень богато. Зато обязательно накрывали после выполненной нами работы стол с тем, чем были богаты со своего подворья и огорода. Порядки в этом студенческом отряде были более либеральные, чем в отряде в Оренбургской области. Формально «сухой закон» был, но он в разумных пределах нарушался. Вот и моей бригаде сельчане ставили на стол и местный самогон удивительного вкуса. Я впервые закусывал его свежими огурцами, окуная их в мед, по примеру местных жителей, и было очень вкусно.

Еще один момент в жизни бригадира необходимо отметить. Пришлось вспомнить, как ругаться матом. Я, конечно, его много наслышался, когда жил на Новоселенской улице в рабочей среде, да и среди любителей голубей. Но всегда относился к нему с предубеждением, и он не входил в мой обычный лексикон. Однако в Липецкой области пришлось его использовать. Например, ставим тяжелый железобетонный столб в яму. Пространство ограничено. Столб машиной надо аккуратно поднять с земли, чтобы его основание попало в яму без сильного отклонения влево или вправо. Члены бригады страхуют столб. Вот он поднимается, я стою в кузове машины и командую, кто-то замешкался или просто растерялся, и столб пошел куда не надо. Тут уже не до разговоров, крепкое слово встряхивает всех, и все исправляется. Это только один эпизод из возможных отклонений в производственном процессе, требующих энергичного вмешательства бригадира.

Электрификация завершилась грандиозным праздником. Сельчане впервые увидели свет лампы в доме. Появилась теоретическая возможность приобрести приемник, телевизор. А год-то был 1967! В том году в начале учебы на четвертом курсе мне опять пришлось стать бригадиром. Наш курс в сентябре отправили в Волоколамский район Московской области убирать урожай картофеля. Мне доверили организовать и наше проживания в полевых условиях, и питание, и, конечно, сам производственный процесс.

Нужно было распределить студентов по картофелеуборочным комбайнам, в сортировочные пункты и обеспечить логистику своевременного подвоза мешков и их отправку с уже убранным картофелем. Но главное, надо было вести ежедневный учет наших доходов (от собранного урожая) и расходов (в основном по питанию). В целом процесс удалось организовать успешно, но были и «проколы».

Самый серьезный был связан с продуктами, выделенными совхозом для нашего питания. Привезли нам свежего мяса, мы его поместили в металлические столитровые бочки, сверху закрыли крышками и положили груз, оставили на улице. Погода была уже холодная, и не было опасения, что мясо испортится. Беда пришла с другой стороны. Утром все бочки лежали на боку пустыми, а вокруг на сырой земле было много собачьих следов (а может быть, и волчьих — лес был недалеко). Совершенно непонятно, как тяжелые, высокие бочки удалось повалить, здесь явно прослеживаются коллективные действия грабителей. Конечно, совхоз выделил нового мяса, но получился прямой убыток нашему предполагаемому заработку.

Три трудовых семестра многое мне дали в дальнейшей жизни. Кроме получения навыков выполнять различную работу в коллективе, я получил и опыт руководителя. С этого времени и на всю дальнейшую трудовую деятельность у меня появилась очень полезная привычка: перед сном, уже в постели, прокручивать в голове весь пройденный день, выискивать ошибки, что я не так сделал и почему, с целью не повторять их в дальнейшем. А затем составление плана на следующий день. Конечно, не на бумаге, а все в памяти. Часто во время сна эти планы даже улучшались, и, просыпаясь, я уже знал, что и как мне делать в течение всего дня. Как же эта привычка выручала меня в дальнейшем в кризисных ситуациях, при цейтноте для принятия решений.

Учеба на пятом курсе уже была в основном нацелена на основные предметы дальнейшей профессиональной деятельности, устройство электронных вычислительных машин, импульсную и полупроводниковую технику, программирование. На факультете была и военная кафедра. Нас готовили стать офицерами по специальности «средства противовоздушной обороны». Получилось, что у меня военная специальность наследственная от отца и матери. Летом 1968 года нам, студентам военной кафедры, предстояло отправиться в одну из войсковых частей, несущих боевое дежурство в Волгоградской области, для получения практических навыков работы на военной технике и принятия воинской присяги.

Войсковая часть была расположена в степи, недалеко был Волго-Донской канал. Жили в больших палатках, по семь человек, по-военному, отделением.

Начались выпускные экзамены и преддипломная практика. Диплом мы должны были готовить на предприятиях, куда нас в обязательном порядке распределяли. На меня перед распределением пришла целевая заявка от Научно-исследовательского института автоматики и приборостроения, который разрабатывал системы управления для спутников и другой космической техники. Здесь также не обошлось без вмешательства отца.

Он в это время был уже в звании полковника и проходил службу в аппарате Министерства обороны, в управлении Ракетных войск стратегического назначения. По роду службы он встречался с Главными конструкторами ракетной и космической техники и имел возможность повлиять на мое распределение в профессиональном направлении, ему близком и знакомом.

Начинался другой, не известный пока этап долгой трудовой деятельности. Ровно через месяц после вручения диплома, 11 марта 1969 года, я был зачислен в НИИ автоматики и приборостроения на должность инженера третьей категории.

Опаздывать было нельзя, порядки были строгие, три опоздания — и могли уволить с работы. Возвращение домой в лучшем случае в 20:00. И так каждый день, кроме выходных. Все это было на начальном этапе трудовой деятельности непривычно.

Но на работе трудовой процесс уже был отлажен с преддипломной практики. К моему выходу на работу были уже изготовлены промышленные образцы прибора моей разработки, было готово и стендовое оборудование. Большую часть рабочего времени я проводил в цехе, где вместе с регулировщиками аппаратуры осуществлял авторское сопровождение. Вместе искали неисправности в аппаратуре после ее изготовления. Очень интересным этапом было испытание всей системы управления в целом. Когда выявлялись нестыковки по сигналам между различными узлами системы, надо было найти причины и устранить их. Цеха НИИАП были оснащены самыми современными измерительными приборами, и я научился ими пользоваться и применять на практике. Меня эта работа увлекла и стала моим любимым занятием на многие годы последующей трудовой деятельности.

Но появились и неприятные для меня моменты в трудовом процессе. Любые изменения в разработанных узлах надо было отразить в конструкторской документации, в схемах, технических описаниях и инструкциях. Все это занимало очень много времени. Текстовые документы мы в лаборатории готовили на электрической пишущей машинке (персональных компьютеров, к сожалению, в то время не было), а схемы чертились вручную. Лаборантка Люба ушла в декретный отпуск, и всем нам, сотрудникам лаборатории, по своим узлам приходилось вносить изменения в конструкторскую документацию самостоятельно.

Самым ужасным было согласовывать изменения с нормоконтролем. Приходилось переделывать свою работу несколько раз. И я заскучал. Не только из-за этого. Не было заданий на новые разработки в нашей лаборатории, а бесконечно сопровождать старые изделия было уже неинтересно. Я начал налаживать связи с сотрудниками лабораторий, где разрабатывались бортовые вычислительные машины, они получили задания на разработку новых изделий, и я надеялся на возможность моего перехода на работу в эти лаборатории.

Мы уже проработали полгода после окончания института и смогли оформить двухнедельный отпуск. На двоих наша зарплата составляла 240 рублей, деньги, позволяющие нормально существовать и даже путешествовать в пределах СССР.

...После размышлений был выбран вариант срочной прописки меня к Лидиным родителям, мужа обязаны были прописать к жене, а Александре Афанасьевне после этого срочно встать на учет для улучшения квартирных условий (тогда это было реально). Вариант оказался удачным, уже в середине 1970 года Лидиной маме выдали ордер на однокомнатную квартиру в новом девятиэтажном кирпичном доме в Новогиреево, правда, на первом этаже, но для нас это было неважно. Главное, появилась своя квартира, где мы могли начинать самостоятельную семейную жизнь.

На работе никаких принципиальных изменений не происходило. Шел нормальный рабочий процесс, и мне в середине 1970 года удалось предварительно договориться о переводе в другую лабораторию, в которой я мечтал работать. В июле мы с женой оформили очередной отпуск и поехали отдыхать во второй раз в Феодосию.Отдых проходил замечательно: купались, ездили на экскурсии по Крыму, наслаждались фруктами прямо с веток деревьев, своим виноградом, домашним вином. И вдруг телеграмма из Москвы: меня срочно призывают в армию. По месту моей прописки на 5 Парковую улицу уже приходила милиция и даже заглядывали под кровать, не прячусь ли я там. Родители Лиды были напуганы, и их объяснениям, что я в отпуске, не верили. Пришлось прерывать отпуск и возвращаться в Москву.

Вмешательство отца на этот раз не помогло. Была в военкомате целевая заявка Министерства обороны именно по моей военной специальности, и ничего уже изменить было нельзя. Ровно через год после свадьбы 14 августа 1970 года я явился в военкомат, у меня сразу отобрали паспорт и выдали предписание в войсковую часть в Московской области с указанием прибыть немедленно. Я даже после отпуска не успел выйти на работу и написать заявление. Увольнение произошло позже, 18 августа, после поступления соответствующего документа из военкомата, в связи с призывом в Советскую Армию.

Командир части провел ознакомительную беседу. Определил круг моих обязанностей, представил другим офицерам нашего подразделения, с кем мне предстояло служить. Выдали вещевой аттестат. Количество военного обмундирования, которое я начал получать было, просто огромным по количеству и отличным по качеству. Это три формы: парадная, полевая, повседневная, к ним соответствующие рубашки, обувь, фуражки, шапки, белье, различные портупеи, конечно, портянки, как же в армии без них. Из верхней амуниции — летний плащ, плащ-палатка, шинели на меня подобрать не сумели и выдали соответствующий материал и ордер по пошив в военное ателье. В эти годы процесс материального обеспечения офицеров и солдат был в стране организован идеально. Должность мне была определена, как старший инженер, а денежной содержание сразу выросло до 270 рублей. Для семьи из двух человек это было уже очень даже неплохо, с учетом и зарплаты жены. Можно было уже строить планы по дальнейшей семейной жизни.

Войсковая часть, где началась моя служба, выполняла очень интересные и необычные задачи. Под ее наблюдением находился весь земной шар с целью непрерывного контроля всяких аномальных явлений, связанных с сотрясением земной коры. Информация непрерывно поступала в вычислительный центр нашей части от разных источников, военных и гражданских. Она обрабатывалась, определялись координаты произошедшего события, проводилась его классификация, в первую очередь естественные события, например, землетрясение или причины события были связаны с деятельностью человека, в том числе в военной сфере. Вычислительный центр должен был получить новое, более современное оборудование, и создавалась команда для его изучения и последующей эксплуатации.

В этом и была причина моего призыва в Советскую Армию. В команде было десять офицеров: майоры, капитаны, в том числе трое вместе со мной молодых лейтенантов целевого призыва. Уже через две недели, после моего призыва, наша команда была командирована на завод-изготовитель на полгода для изучения и освоения материальной части. Мы были распределены по устройствам вычислительного комплекса, и мне вместе с майором нашей команды досталась самая основная часть комплекса, процессор.

Я с огромным энтузиазмом принялся осваивать новую для меня технику, все условия для этого на заводе были созданы. Разработчики комплекса читали лекции, в цехах наладчики закрепляли наши теоретические знания на практике. Напрягали меня только вечера. Жили в общежитии, в двух комнатах. Большинство офицеров в нашей команде были кадровыми, проходили службу в разных войсковых частях, в разных гарнизонах страны. И, конечно, любили вечерние застолья, тем более, где электронные узлы, там и спирт без лимита. Как правило, каждый вечер был преферанс, играли на деньги, но умеренно, и, конечно, на столе стояли закуска и стаканы с чистым спиртом. Пришлось осваивать и эту науку, пить чистый спирт, а в преферанс я играть умел. Каждый месяц нам давали увольнительную на три дня, и я мог проводить время с любимой женой дома.

Весной 1971 года наше обучение благополучно завершилось, и мы вернулись на место прохождения службы. Здание под новый вычислительный комплекс еще не было готово, как всегда, подводили строители, были какие-то нестыковки с размещением инженерного оборудования и прежде всего системы охлаждения комплекса. Нашу команду временно расформировали и назначали по сменам в действующий вычислительный комплекс. Смена длилась 24 часа, затем сутки дома, а в следующие свободные от смены дни физическая подготовка, стрельбы на полигоне или в тире или на территории части выполнение других задач, поставленных командиром части.

Дежурство в сменах было очень ответственным делом. Постоянно поступала информация как по электронным каналам связи, непосредственно в ЭВМ, так и по обычным каналам связи, через телеграфные аппараты, моими «старыми знакомыми», в этом случае информацию в ЭВМ надо было вводить вручную. Если система обнаруживала в результате обработки поступившей информации аномальное событие, звучал сигнал тревоги. Начальник дежурной смены должен был срочно, по выданной ЭВМ информации, составить донесение по событию и немедленно доложить в соответствующие структуры Министерства обороны.

Я постепенно изучал алгоритм работы системы, ее программное обеспечение и обнаружил резервы для его совершенствования. Подготовил свои предложения, предложил пути решения. Не все было принято, но по двум предложениям мне даже выдали свидетельство, оформленное как рацпредложение, с объявлением благодарности. Телеграфные аппараты, важнейший объект для получения информации на перфоленте и последующего ручного ввода в ЭВМ, часто выходили из строя. Были аппараты для замены, после этого вызывались специалисты с предприятия для ремонта замененных телеграфных аппаратов, своих специалистов в части не было.

Во время моих дежурств в смене я вспомнил школьные навыки и устранял возникающие сбои в работе телеграфных аппаратов без их замены. Информация об этом быстро распространилась по сменам. И меня стали даже «выдергивать» из дома во время законного отдыха после смены для ликвидации аварийных ситуаций. Я нашел решение проблемы. За телеграфными аппаратами, оказывается, никто не следил, регламентные работы не проводились, и они просто находились в запущенном состоянии.

Я стал раз в месяц по решению командира части проводить соответствующие регламентные работы, мне выделили расходные материалы, спирт для этих работ. И больше проблем с телеграфными аппаратами не было.

Проблемы были в другом — в моей военной выправке. Я все-таки был больше гражданским, чем кадровым военным. Вот типичный пример. Находится смена на дежурстве. Сидим за столами в дежурной комнате, и каждый занимается какими-то делами. Входит заместитель командира части по политической работе подполковник по фамилии Нехорошкин. Звучит команда: «Товарищи офицеры». Мы встаем по стойке смирно, потом по команде садимся. Заместитель командира части беседует с начальником смены о том, как проходит дежурство.

Я продолжаю заниматься изучением документации по программному обеспечению системы. Как раз появились новые идеи его улучшения. Вдруг подполковник Нехорошкин обращается ко мне. «Товарищ лейтенант, почему у Вас отсутствующий взгляд и сидите Вы, согнувшись? Спина должна быть прямая. Вы же на боевом дежурстве и не должны расслабляться». И далее в таком же духе. Конечно, было не очень приятно при всех получать такие замечания, да еще, по моему мнению, несправедливые. Обижался сильно!

Сохранено