Шушкевич Владимир Константинович. Про мотоциклы. Про Рыбу. Про политинформации

jlm_taurus — 05.11.2022 Издавна повелось, что мужик всегда должен быть при транспорте. Поначалу это был конь. Потом его сменил велосипед. Затем пошли мотоциклы. Это лишь после краха самого справедливого в мире общества машины стали доступны почти всем, ну, пускай, многим. Расскажу, как на протяжении жизни эволюционировала моя личная техника.

Детского велосипеда мне не дало интенсивное строительство социализма. Не до такой дребедени было. Требовалось строить космические спутники и баллистические ракеты, чтобы сохранить для народа самое гуманное общество.

Со школьных лет до семейной жизни и в ней изъездил много велосипедов. Персональным характеристикам они не подлежали, поскольку не имели сравнения - были исключительно «Аисты», то бишь, производства Минского мотовелозавода. Всё в них казалось в порядке вещей, пока за 150 долларов не купил у дальнобойщика привезённый из Италии «Роджер». И только тогда понял, какое г… все без исключения «Аисты».

Одна шпонка крепления левого шатуна педали изводит на протяжении всей жизни велосипеда. Резьбовое крепление постоянно ослабляется, педаль начинает ходить ходуном. Отверстие шатуна разбивается. Надо регулярно коническую шпонку подбивать и подтягивать, а после многочисленных таких манипуляций покупать новую. Благо продавались они везде, поскольку имели невероятный спрос. А на «Роджере» езжу вот уже, может, два десятка лет и не знаю, каким образом крепятся шатуны.

В 1974 году переехал из деревни Веребки в Лепель – семья получила барачную комнатёнку площадью в 12 квадратных метров от районного объединения «Сельхозтехника». Соседи сразу начали из всякого ломья пристраивать гаражи к поставленным ранее хлевам. Толик Недбайло собрался покупать «Яву», Коля Осипенко – «Восход». А я что лыком шит? Прилепил и себе рухлядь к старым «шанхаям». В 1975-м купил свой настоящий транспорт №1 - мотороллер «Электрон», в кой впервые в СССР вмонтировали электронное зажигание. До того это был мотороллер «Вятка» с «бочками» по бокам, называемыми «галифе».

Три скорости. Семь лошадиных сил. Объём цилиндра 148 кубических сантиметров. Переключатель скоростей установлен на руле. Удобен тем, что ни одной брызги из-под колёс не пропускал на штанины. А стояночная подставка так вообще супер. С соседом-явистом Колей Осипенко в ночи поехали воровать колхозную картошку. В молодом сосняке почва мягкая, его «Яве» хоть ты площадку бетонируй – невозможно ни поставить – подставка проваливается, ни припереть – молодые деревца гнутся. А я мотороллер сходу бросил на широкую подножку и готов совершать преступление. Сворованный мешок картошки кинул на площадку для ног, предварительно подложив палку под рычаг ножного тормоза, и тикай без оглядки. А Коля долго увязывает свой груз на багажнике «Явы».

Но минусов в «Электроне» всё же было больше. Колёса маленькие. Оттого неустойчив был в лужах, не просвечивающихся из-за мутности воды. Скоса не видишь и попадаешь именно на него. Миниатюрное колесо моментально уходит по направлению наклона почвы. Не однажды купал жену в грязи.

Цепь натягивалась с помощью двух конических сухарей. Они всегда самопроизвольно ослабляли натяжение. Нужно было практически после каждого выезда регулировать натяжку. Продал.

О машинах ведь тогда и не мечтали – они были недосягаемы в цене и продавались по очереди, растянувшейся на многие лета, как и тяжёлые мотоциклы, начиная с «ИЖа». Но очередь на мотоциклы была всё же короче, и стоили в разы дешевле, оттого были досягаемы для простого люда. А машины имелись, может, у одного процента населения. Насчёт них я во всеуслышание рассуждал так. ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности) не догадывается, как можно создавать себе фронт работ.

Переписывай очередников на покупку автомобилей и начинай раскручивать каждого: откуда деньги? Ведь честным трудом за жизнь не заработаешь на «Запорожец», «Москвич» или «Жигули». И это сущая правда. Мой заработок «грязными» на должности корреспондента районной газеты за весь 1987 год составил 2195 рублей. «Москвич» в 1988-м стоил 9000 рублей. На него мне надо было работать, ни копейки не тратя из зарплаты, четыре года. Что нереально, поскольку четыре года назад тот же «Москвич» стоил 7491 рубль. Я бы только и делал, что по жизни гнался за растущей стоимостью автомобиля. А как же тогда покупали автомобили? Неужто все автовладельцы воровали? Нет, конечно. Ворами были если не они, то их родители. Вот что мне в 2003 году рассказал респондент из деревни Большие Торонковичи.

Когда в 90-е рухнула экономика и взялась галопировать инфляция, у него на сберкнижке «сгорело» денег на 10 автомобилей «Волга» - 120 тысяч советских рублей. До сих пор дети упрекают батьку, что "сжёг" 10 "Волг". Я потерял дар речи: откуда может столько взяться у советского человека? Ответ был прост как яйцо. С женой работали животноводами на ферме. Воровали корма и дома выращивали свиней и бычков. Продавали и сдавали. Деньги клали на сберкнижку.

Вот откуда у людей были машины! Так что я после «Электрона» даже и не помышлял об автомобиле. Но мужик без транспорта – не мужик. Мотоцикл был практически у каждого. На крайний случай – мопед. На него не нужны были права. Но зачем тогда было учиться на мотоциклиста несколько месяцев?

В общем, моим личным транспортом №2 стал мотоцикл «Минск». Тогда он был ещё шестивольтовый. Худшего г… я в жизни больше не видывал. Совсем не тянул маломощный мотор. По асфальту под ветер не хотел ехать на четвёртой передаче, сбрасывал обороты. Малейшую горку можно было одолеть как максимум на третьей передаче. На гравийке четвёртую даже и не включай – не потянет.

Если кто скажет, что мне просто неудачный мотик попался, даже не прислушаюсь к такому возражению, поскольку параллельно со мной такие же продукты Минского мотовелозавода приобрели мои младшие братья Толик и Васька. Вместе одинаково горевали. Продал свой за копейки.

Транспортом №3 стал мотороллер «Тулица». Мощная техника! 14 коней. Объём цилиндра 199 кубических сантиметров. Прёт как бешеный. Ездишь чистый. Но неустойчив в грязи как и «Электрон». Снова жена купается в лесных лужах. Я ведь в них падаю на вытянутую ногу или на колено, а она тюфяком шмякается на топкое дно. Но оно хоть мягкое. А если занос начался на безводном склоне или мокрой траве? Бока тогда ушибаются очень даже сильно. И я без задержки получаю соответствующую оценку себя как никудышного байкера.

Но не это главная проблема у «Тулицы». Беда её – аккумулятор. Если по мере износа можно заблаговременно заказать его на Тульской базе «Посылторга», то через пару месяцев прибудет по почте. Однако в процессе эксплуатации изнашивается ведь и зарядное устройство. А его на базе никогда нет. Да, есть мастера-умельцы, у которых руки не из заднего места растут как у меня. Они мне помогают. Лепят на щётки самодельный графит. Что-то ломастерят в генераторе. Зарядка начинает работать. Но недолго. Снова требуются рукастые мальцы. А они ведь не за бесплатно стараются.

В общем, продал я «Тулицу» в деревню Великий Полсвиж.

Я никогда на какой-то период времени не оставался без транспортного средства. Избавляясь от очередного, покупал следующее. В 1993 году личным транспортом №4 выбрал мотоцикл «Минск», 125 «кубиков».

В лепельских «Спорттоварах» он стоял свободно. Стоил примерно две мои месячные зарплаты. Дело было зимой. Поэтому полтора километра до дома ехал на первой передаче, боясь упасть на обледеневшем асфальте.

Второй «Минск» был уже 12-вольтовым. Особых проблем с ним не имел, вернее, не знал об оных, поскольку тогда ещё не было китайской техники, а до «Явы» мошна не доросла. Сознательно не упоминаю японские мотоциклы и мопеды, ибо до сего дня не в состоянии их купить. Заводился, конечно, не очень, но по сравнению с «Восходами» очень даже неплохо. Мудохался, конечно, но о том расскажу при характеристике третьего своего «Минска». А пока возвращаюсь к «Минску» №2 или мототранспорту №4.

В Лепеле можно было почти свободно купить или заказать мотоцикл «Минск» даже в кредит. А вот запчастей к нему – хоть шаром покати. Кое-что было в минском мотомагазине в микрорайоне Зелёный Луг. Но не всё. Почти всё ждало заказчиков на Минской и Тульской базах «Посылторга». Добирался почтовый заказ, правда, несколько месяцев. Но байкер с опытом загодя знал, что у него «полетит» с течением времени, а потому выписывал нужное заблаговременно. Я однажды в середине 90-х увидел в Зелёном Луге мотор в сборе. Сразу купил, а заменил им заклинивший лишь в 1997-м. Такая запасливость позволяет мне и по сей день видеть в гараже советские запчасти к «Минску» и мечтать, как применю когда-нибудь уже ставшие бесплатными и доселе действующие 202-е подшипники.

В 90-х крякнул Союз и бедный советский народ вдруг массово начал покупать импортные бэушные машины. Развал империи Зла сделал меня безработным с 94-го по 96-й год. Занялся спекуляцией. И вдруг к концу своей фарцовки понял, что могу взять иномарку с рук. В 1996-м взял за 3000 долларов «Опеля-кадета» объёмом двигателя в 1,6 литра. Он стал моим транспортом №5.

Столько тогда стоила двухкомнатная квартира без удобств в микрорайоне улицы Володарского. До сих пор укоряю себя, что на те деньги не купил квартиру подрастающим сыновьям. Зато узнал, что значит иметь машину, и до конца жизни избавил себя от мечты снова заиметь четырёхколёсную «подругу».

По натуре я гуманитарий, а не технарь. Это к мотоциклам приучился поневоле, практически не слезая с них. Выучил конструкцию, ремонтирую. А в машинах – ни бум-бум. Не разбирался потому, что не имел желания, тяги к тому, душа не лежала. Ездил, пока ездила. Потом добирался на минский авторынок за запчастями, доставлял на станцию техобслуживания. Это ещё техосмотр не колебал – блат был. В общем, до того допёк меня мой «кадет», что в 2004-м продал его за 250 долларов. Своё отношение к автотехнике красноречиво выразил, когда в 2012 году вышел на пенсию, и доселе хвастаюсь собственным афоризмом. Вот он: «Я в жизни лишь дважды был очень-очень счастлив; первый раз - когда продал машину, второй раз - когда вышел на пенсию».

Как бы там ни было, но на «Опеле» ездил. И параллельно эксплуатировал мотоцикл. Как заправский технарь, если посмотреть со стороны. И всё же в 2006-м продал 13-летний байк и тут же купил себе новенький такой же «Минск» №3, мототранспорт №5 или транспорт №6.

Сразу завёл и поехал вверх по Будённого на вокзал. А мотор на 4-й передаче не захлёбывается в гору, набирает обороты. Думаю: может в разнос пошёл?
Насчёт тяги хорош был мотоцикл. А вот насчёт всего остального – г… из г… Понял это лишь тогда, когда сел на «китайца». Но об этом потом. А пока перечислю все минусы «Минсков» вообще. Плюс у них один – хорошо тянут. Плохо заводился. С зимы вообще заводил один-два месяца. Нанятые специалисты опускали руки. Помогала лишь буксировка редакционной машиной.

На гарантийном сроке в восьми километрах от Лепеля вышел из строя цилиндр – образовался задир по зеркалу и поршню. Прикатил в город. Сдал цилиндр в универмаг. Свозили на мотовелозавод. Там не разбирались в причине. Проще было отдать мне новую поршневую без разбора.

Расход бензина почти как у машины – 4,5 литра на 100 километров пробега. Отовсюду пёрло масло. Колошины во всех штанах промаслились, не отстирывались и в сухую погоду впитывали в себя пыль со всей округи. Сцепление то вело, то пробуксовывало, регулировке не поддавалось. Сигнал – будто конь пердит. Свет нестабильный, слабый. Цепь часто захватывала резиновые защитные чехлы и наматывала на заднюю звёздочку, как ни следи за натяжкой. Тормозные накладки изнашивались быстро, ещё чаще замасливались и переставали тормозить. Мотор ходил ходуном, поскольку разбивались крепёжные петли, а поджать гайки никак нельзя из-за невозможности подлезть с ключом или головкой.

Постоянно откручивалась гайка крепления выхлопной трубы. Выхлопная система быстро забивалась сажей, и в ней приходилось пробивать дырки. Мотор заводился без ключа, если вынуть один подвод к коммутатору. Таким образом, однажды у меня угнали мотоцикл. Часто сгорал высоковольтный трансформатор (бобина). От нагрузки на заднее колесо вылетали спицы, поэтому надо было ставить четыре самодельные распорки между ступицей и ободом. И это рассказываю не про недостатки одного неудавшегося «Минска», а всех трёх мной изъезженных. Даже прорабатывал мысль о публичном сожжении второго «Минска», предварительно собрав корреспондентов независимых средств массовой информации. Это ещё не зная, что такое китайские мотоциклы.

Видя, как я ежедневно мудохаюсь во дворе с «Минском», умный сосед-технарь неоднократно говорил мне: - Продайте вы его и купите бэушного «японца», в худшем случае – нового «китайца». Не будете так мучиться. Я злился, считая, что он не разбирается в мототехнике и советует, дабы лишь бы что сказать.

И вот в 2011-м в Беларуси грянул дефолт. Бульбон обвалился. В банках исчезли доллары. Пока цены были старые, стали без разбора разметать товар из магазинов. А я уже собирал «зелёные» на новый мотоцикл. Но мототехника исчезла из продажи. И вдруг в моёй газете появилось объявление, что в Новолукомле за 700 баксов продаётся китайский мопед «Альфа», 49,9 «кубика». Позвонил. Мой мототранспорт №6 или транспорт №7 привезли аж под порог. Начал ездить. И чуть не умер от обиды за беларусское несовершенство технической мысли.

«Альфа» по объёму цилиндра должна была в 2,5 раза уступать «Минску» в мощности, а по сути оказалась слабее лишь чуть-чуть. Легче, экономичнее, манёвреннее, удобнее, норовистее. Не имела проблем с заводкой. И, что самое главное, не ломалась за каждым выездом и в дороге. С «Минском» ведь как было. Чтобы отвезти кого-то на вокзал к автобусу, нужно было предварительно проверить, заведётся ли сегодня мотор. А к «китайцу» в любое время подошел, нажал на кнопку или ударил по кикстартеру – и поехал. Без боязни заглохнуть в дороге, вплоть до эвакуации другим транспортом, разъезжал далеко от дома там, где хотел.

Поначалу содержал оба мотоцикла. Но это оказалось дорого и проблематично – всякие дорожные сборы, страховки, техосмотр. Продал «Минска». А когда подносился мопед, отдал его сыну, а себе в 2015 году купил мотоцикл №7 или транспорт №8 - китайский мотоцикл «Трофей» объёмом цилиндра 70 кубических сантиметров. И снова летал по туркам-боркам без всяких технических проблем.

Пока в 2017-м мне не поставили «Ауди» поперёк главной улицы Ульянка. Я её сбил, сделал над машиной кульбит (записала видеокамера «Беларусбанка»), шмякнулся об асфальт и потерял сознание. «Трофей» разбился вдребезги. Меня собрали в Лепельской больнице. Плечевая связка осталась болеть всю жизнь. Следствие мои действия признала правыми. Материально не пострадал и, оправившись от травм, сразу начал искать новый мотоцикл.

В магазине предлагали взять уже четырёхтактный «Минск». Отвечал: только не «Минск». Уговаривали: да в нём ничего минского нет, кроме названия, собран из китайских узлов и запчастей. Отвечал: тогда бы пусть назвали «Пекин», взял бы, а от одного названия «Минск» меня воспоминания об эксплуатации вводят в ступор. Привезли за 1000 долларов китайский байк «Хорс» (языческий Бог Солнца, значит). 162 кубических сантиметра. Зверь!

Даже боюсь проверить скоростные возможности моего мотоцикла №8 и транспорта №9. До скорости 90 километров в час даю газу, а потом сбрасываю обороты – страшно, бит ведь уже. Так третьего сезона жду, проблем не зная – лишь подзарядка аккумулятора полетела, так тут же заменили за 20 «зелёных», даже сам и не пробовал разбираться. Зачем, если для того есть специально обученные люди?

И всё же для моего возраста тяжеловат мой красавец «Хорс». Со временем подумываю поменять его на новый лёгкий скутер – мотик №9 или транспорт №10. Исключительно китайский. Упаси, Бог Солнца, меня и в дальнейшем от мотовелотехники минского предприятия «Мотовело».
***
...Самым доступным мясным продуктом для жителя советской глубинки считалась рыба. Ловить сетевыми приспособлениями тогда не запрещалось. Если ленишься или не имеешь оных, ступай в сельмаг. После появления холодильников в него стали завозить один вид свежемороженой морской рыбы. Но она не котировалась: была невкусной из-за многократной заморозки, даже воняла по причине долгого размороженного состояния, стоила дорого.

Однажды мой сосед и друг Лёнька Разумов купил хека в продмаге, располагавшемся по улице Партизанской на верхотуре нового здания завода ЖБИ, где сейчас строймаркет Пашкевича. Начал дома чистить, а внутри оказались глисты. Отнёс в магазин. Деньги возвратили. Впрочем, в инете увидел, что минтая продают исключительно без голов и потрошёного потому, что все без исключения его внутренности заселены глистами.

Насчёт дороговизны рыбы нельзя согласиться. Дорогой её считали лишь колхозники, которым деньги только снились. Помню цену рыбы с 70-х годов, когда стал семьянином и был вынужден обеспечивать семью продуктами. На уровне двухрублёвого (а в малых городах трёхрублёвого) мяса разве можно назвать дорогим минтай по 40 копеек за килограмм, хек по 80? Теперь часто вспоминаю ту дешевизну рыбы и лишь вздыхаю оттого, что не ценили её тогда и покупали лишь изредка. Когда же ближе к настоящему времени полезный морской продукт по цене догнал мясо, люди вдруг полюбили то, что раньше не замечали, но наесться рыбой вдосталь не могут до сего времени, поскольку дорогая.

В Лепеле даже магазин «Рыба» действовал в прежнем военторговском мясном, а последующем галантерейном «Тайна», где теперь проложена галерея между старым и новым райисполкомами. Но набор рыбы там был скудный: минтай да хек (путасу не помню). Иногда завозили треску по 40 копеек, ещё реже – морского окуня. Редко лепельский рыбозавод забрасывал в торговлю озёрную рыбу, ценником называемую «мелочь» по 20 копеек за килограмм. Это были перемешанные ерши, окуньки, плотвички, подлещики. Но они расходились нарасхват. Дёшево и вкусно (по тому времени).

Поскольку морская рыба населением покупалась плохо, по всем предприятиям общественного питания СССР ввели «рыбный день». Им определили четверг. Сначала трудовой люд удивлялся, а потом совсем перестал ходить в столовки по четвергам, обеспечивая себе обед салом с луком, которые выращивались практически в каждой семье, для чего даже для жителей многоэтажек предусматривались сарайчики-шанхаи в конце двора и грядки под окнами.

Про «рыбный день» ходило много анекдотов и небылиц. Рассказывали, что в Мурманске в четверг в столовках даже третье блюдо готовится из рыбы, что-то вроде ухи. От такого известия становилось легче на душе – у нас ведь только первое и второе были рыбными. Моё окружение стало ещё реже покупать рыбу.

В военных частях был больший выбор рыбы. Там часто была треска, камбала, зубатка, иные экзотические для советского человека виды рыб. Однажды в Боровке увидел рыбу макрорус по полтора рубля. Дорого – чуть не до цены говядины дотягивал (1 руб. 90 коп.) И не устоял перед соблазном, купил. Как дома восхищались необычным вкусом. Белое мясо таяло во рту. Мягкая и сочная хребтовая кость разжёвывалась и глоталась. Без кишок. В общем, безотходный продукт. Не помню, чтобы мне ещё когда-нибудь в жизни пришлось полакомиться макрорусом.

Тогда от рыбы воротило по четвергам, оттого почти не ел её в иные дни. А вот озёрную любил, поскольку казалась вкуснятиной. Лично ходил промышлять её не только ради удовольствия, но и с потребительской целью.

Теперь же готов каждый день питаться тем же минтаем, даже путасу, но сдерживает их действительная дороговизна. И лишь изредка позволяю себе полакомиться красной рыбой, аргентиной и иными видами, о которых в Советском Союзе слыхом не слыхивал. Хотя, соврал. Слышал про лосось, сёмгу, горбушу, кету, нерку, но не видел. А теперь вот вижу практически в каждом рыбном отделе, но ем редко. Финансы поют романсы.

А впрочем, снова соврал. Не объедаюсь вволю, но рыба всегда ждёт меня в холодильнике. Открываю его. Сковороды дожидаются ломти красной рыбы.

Про солёную рыбу приходилось слышать, будто раньше открытые бочки с килькой стояли перед входом в торговую зону – бери, сколько хочешь, бесплатно. Но лично такого не видел. Поэтому считал, что в каких-то сельмагах испорченную рыбу выставили за дверь за ненадобностью, а голодные люди приняли это за сталинский или хрущёвский дар и на всю страну Советов распространили миф о бесплатной камсе, как повсеместно называли любую мелкую солёную рыбу.

Селёдка поначалу в сельмагах была. Вот живой пример. Папка умер в 1965 году. Так вот, когда он был ещё живой, мамка купила в сельмаге деревни Аношки две селёдки. Дома начали есть, а она оказалось настолько солёной, что пришлось выбросить в корыто для помоев. Вечером явился с работы папка. Баба Ганна вынула целую селёдку из помоев и начала готовить угощение зятю. Я на ухо папке сдал бабу с потрохами. Он вежливо отказался от селёдки, сказав, что не хочет солёного.

Второй пример наличия селёдки в сельмагах. Десять классов я окончил в 1969 году. Так вот, когда ещё учился, в магазине местный поддавон Коля Гридюшко спросил разрешения у магазинщицы опохмелиться селёдочным рассолом из полированного корыта. Разрешила. Мужик поднял корыто, отпил чёрно-коричневого содержимого и удовлетворительно крякнул.

Это попозже, под конец эпохи Застоя, селёдка исчезла с прилавков. Ежегодно бывая в Ленинграде, я в первую очередь потчевался сельдью атлантической в горчичном соусе, а приезжающие оттуда гости всегда привозили селёдочные деликатесы в порядке угощения, зная мою пристрастность к ним.

Под конец горбачёвской Перестройки вдруг магазины наполнились сельдью иваси. Вкусная такая, жирная рыба пряного посола. Бочковая стоила 2 рубля 50 копеек за килограмм, а из огромных жестяных банок – 3,2 рубля. И та, и та – значительно дороже несуществующего мяса. Но люди в магазинах не удерживались, смакуя деликатес глазами, и покупали немножко. Я в нынешнем сентябре путешествовал по Херсонской области. В приазовском Геническе вдруг обнаружил в рыбном магазине иваси. Взял, не раздумывая. Вкуснотища!

В магазинах повсеместно лежала ставрида холодного копчения, реже – солёная. Копчёная была настолько сухая, что годилась лишь к пиву. Для того и применялась.
Скумбрию помню лишь солёную. Вкус память не восстанавливает.

На Пятачке, перед нынешней налоговой инспекцией, в 70-х годах стоял дощатый барак-забегаловка. Продавали пиво на розлив и скудную солёность к нему. Неимоверным спросом пользовался копчёный морской окунь Лепельского рыбозавода. Эта продукция имела настолько большую популярность, что её сумками увозили из Лепеля столичные гости.

Рыбозавод на берегу Лепельского озера вообще творил чудеса из морской рыбы. От него по всему городу разносился дурманящий любителей пива аромат. Рыболовецкие бригады облавливали несколько сотен озёр в нашем и окрестных районах. Конечно, основной улов уплывал в неизвестном направлении, покидая лепельцам лишь «мелочь» по 20 копеек за килограмм. Мой сын Валерик в 90-х годах работал там рыбаком прибрежного лова, как записано в трудовой книжке. Зарплату, как и везде, получал собственной продукцией. Я потом носил рыбу по соседям продавать.

Однажды послали младшего сына Алика с 10-килограммовым то ли судаком, то ли карпом на мини-базар возле «Теремка». Так милиция прогнала. Хорошо, что хоть не оштрафовали. Учли, что рыбина – это расчёт за производственную деятельность брата. Ещё в 1997 году ездил с директором рыбозавода Валеркой Буевичем брать интервью у рыбаков на лёд озера Полсвиж. Когда уже рыболовецкую деятельность упразднили, на заводе продолжали солить сельдь и коптить иную морскую рыбу. Однажды на стыке тысячелетий брал интервью у последнего директора рыбозавода Коли Ерашова. Территорию окутывал приятный запах копчёной рыбы. Коптильня была аккуратно заполнена подвешенной золотистой рыбой. В ваннах солилась красивая сельдь. А потом предприятие вообще ликвидировали.

Хамса – род морских рыб семейства анчоусовых отряда сельдеобразных. Килька – мелкая морская рыба семейства сельдевых. Первую на периферии никогда не продавали. Но почему-то повсеместно кильку называли камсой. Так вот «камсы» пряного посола было полно, начиная с райцентров и выше. Стоила всего лишь 35 копеек за килограмм. Её любили все. Особенно в восторге от такой вкуснятины были студенты. В начале 70-х, живя в общаге Минского моторного завода, я с друзьями всегда питался килькой с хлебом после пропития денег.

Солёная тюлька… Это вообще сказка. Именно солёная, а не пряного посола. От неё оторваться невозможно, хоть и знаешь, что потом будешь сильно страдать от жажды. Одна беда – продавалась лишь в крупных городах, в частности едал её исключительно в Минске. Стоила всего лишь 21 копейку за килограмм. Ныне, попав в Геническ, объедался тюлькой вяленой до полной насыщенности желудка.

Вкусна теперь и везде продаётся скумбрия холодного копчения. Дороговата, но всё равно потчуюсь ей намного чаще, чем в красную эру. И вообще, ни один ужин не обходится у меня без рыбных солений, чего не мог себе позволить в Советском Союзе. Вот сейчас пойду к холодильнику и покажу солёное содержимое, предназначенное на ужин. Приятная дрожь пробегает по телу от вида золотистой салаки горячего копчения.

Рыбные соленья всегда дежурят в моём холодильнике. Не понимаю, как раньше подолгу мог обходиться без них.

Осталось перемыть косточки рыбным консервам. Они – главный товар всех без исключения советских магазинов. Сейчас что ни килька в томате, то разная цена в каждом магазе. А тогда по всему Советскому Союзу была одна – 45 копеек. И вкус один – по ГОСТу ведь изготовлена. Сейчас же качество консервирования совершенно разное, как и наполняемость жестянок. Бывает, что соус занимает больше места, чем рыба. А про консервы из других рыб в собственном соку лучше и не вспоминать. Тогда сок был натуральным. Теперь он представляет вонючую воду, а точнее – помои. Тогда, съев твёрдую массу, с аппетитом выпивал сок. Теперь, с отвращением заставив себя проглотить оплаченную рыбную кашу, выливаешь в канализацию баночные помои.

Вроде бы всё ясно с рыбным вопросом в красную эру и ныне. Тогда морскую рыбу насаждали населению.Теперь я добровольно устраиваю себе «рыбный день» ежедневно. И всё же одна непонятливость существует, разъяснить которую не может вся моя семья. Зачем я, отправляясь в поход на 15 дней, тащил в рюкзаке 45 банок кильки в томате (по три на день), если они по одинаковой цене ломали магазинные полки по всему СССР, и сельмаги были в самых захолустных деревнях? Не врублюсь, какая на то была причина. Ведь это в начале похода получается 11 килограммов только нетто. И, думаю, наберётся ещё под два кило веса чистого брутто. Очередная тайна красной эры.
***
...По понедельникам по всему необъятному Советскому Союзу одновременно проводились политзанятия. Армию опустим – для неё коммунистическая пропаганда была основой безопасности государства. Даже самый нерадивый солдат был до того политически подкован, что, в наказание чистя зубной щёткой запачканную клозетную чашу общественного туалета, понимал: работа эта необходима во благо родины.

После увольнения в запас вчерашние воины начинали соображать, что в агрессивных наездах на побеждённых буржуев, живущих гораздо прекраснее советских людей-победителей, кроется очевидный блеф. Лично меня в том убедил кинопрокат, начавший массовую закупку французских фильмов разных жанров. Их почти ежедневно крутили на всех стационарных киноустановках сельских клубов и городских кинотеатров. И в каждой ленте придурковатые герои полюбившихся актёров Бельмондо, Ришара, Фюнеса, Делона, Депардье процветали в капиталистическом мраке в отличие от настоящих героев советского кинематографа.

И дембелей начала 70-х уже было не одурачить политической пропагандой руководителей строительства коммунизма. Своего кормильца – Минский моторный завод – мы, вчерашние солдаты, величали концлагерем, каждый свой цех – крематорием, и трудовым девизом в пьяных тусовках общаги на улице Ангарской провозгласили всем понравившийся клич: «Бей коммунистов!» Моим идеалом в ненависти к стране Советов стал слесарь-сборщик моторов Мишка Мисник из Веребок, впоследствии женившийся на борисовчанке и уехавший на постоянное место жительства в Борисов. (Привет, Мишка, если ты ещё здравствуешь! Искренне благодарю тебя за санацию моего неокрепшего мышления юноши-алкаша).

Разумеется, ни о каком посещении проводившихся на заводе еженедельных политзанятий не могло быть и речи. Мы вслух смело отвергали их.

Семейное устройство дальнейшей жизни возвратило меня сначала в Веребки, потом в Лепель. Не очень-то хотелось прозябать жизнь в должности слесаря, потом шлифовщика «Сельхозтехники». Сам напросился возглавить комсомольскую организацию районного объединения. За это меня назначили инженером-контролёром ремонтной мастерской. Довольными остались я, «Сельхозтехника» и Лепельский райком комсомола.

А коль взялся за гуж, то принялся и честно тащить его. Одной из моих многочисленных обязанностей был сбор комсомольцев на политзанятия, которые проводил управляющий «Сельхозтехникой» Владимир Галушко после окончания каждого рабочего понедельника. Ох, и нелёгкая это была задача. Всякий правильный с антисоветской точки зрения комсомолец старался улизнуть от большевистской мозгоё…и, как её все называли.

Однажды на политзанятиях Галушко отчитывал меня за ненадлежащий сбор слушателей. Я оправдывался: - Владимир Корнеевич, дурные комсомольцы, никак их не загнать к вам в кабинет. Засада на проходной не помогает – убегают через тыловые кусты: вон, сколько дыр в заборах. Надо бы все залатать и сверху натянуть колючую проволоку.
А честный комсомолец Валерик Александрович, инженер по безопасности дорожного движения, добавил: - И ток по проволоке пустить. Аудиторию взорвал дружный ржач.

Второй запомнившийся эпизод с политзанятий. Галушко что-то много говорил про светлое будущее. И я вдруг на губах у него заметил волос. На ум тут же пришла народная поговорка: «Сними с губ волос: пиз-ть мешает». Так стало мне смешно от картинки, что стал прыскать урывками хохота сквозь сжатые зубы. Все обратили на меня внимание. Мне стало неудобно, поэтому вскочил и выбежал из кабинета. За дверьми смешинка быстро улетучилась. Возвратился в нормальном состоянии.

На Лепельском опытно-экспериментальном заводе шестерён работал старшим диспетчером производственно-диспетчерского бюро с исполнением обязанностей начальника смены, как утверждало штатное расписание. Работа не пыльная и безответственная. Ругали за всё, но не отвечал ни за что. Был вроде тюремного надзирателя. Только гонял не зэков, а советских рабов.

Как образцового начальника меня обязали проводить политзанятия с младшим руководящим персоналом. Уже не помню, добровольно согласился, или заставили. Как и должно было быть, в конце каждого рабочего понедельника я превращался в лектора. Пропагандировал преимущества советского образа жизни перед капиталистическим.

Занятия проходили бы нормально, если бы в слушатели не записали моего друга и собутыльника Володю Жерносека, начальника центральной заводской лаборатории. Ну и мудаком же он оказался. Как пить, так в магазин и ближайший куст бегали вместе, судачили о вреде коммунистической идеологии, а как на политзанятиях, так сознательно топил меня каверзными вопросиками, за правильный ответ на которые меня могли и в психушку поместить. Кое-как изворачивался с ответами, просил друга не подставлять меня перед остальными, но он не слушался. Нравилось ему показывать сослуживцам свой праведный ум. В общем, много нервов мне порвал так называемый друг.

В редакции районной газеты «Ленінскі сцяг», потом «Лепельскі край» моя служебная лестница выглядела так: фотокорреспондент, корреспондент отдела сельского хозяйства, ответственный секретарь, редактор отдела сельского хозяйства, заведующий отделом сельского хозяйства. Там меня включили рядовым лектором в районную информационную группу. Таких было несколько. По понедельникам разъезжали обязанные лекторы по предприятиям, учреждениям, организациям и вбивали в головы слушателей преимущества социалистического строя. Я в основном хвалил свою газету и агитировал подписываться на неё.

Между прочим, в целом мероприятие было полезным. На нём слушатели задавали наболевшие вопросы, на которые получали обоснованные ответы. Я в следующий номер газеты помещал репортаж с заседания информационной группы, перечисляя как вопросы, так и ответы. Если разрешение проблемы требовало времени, соответствующие инстанции отвечали читателем письменно о принятых мерах. Запомнилось три случая с информационного мероприятия.

На МКК слушателей информационной группы набился полный клуб. Начальник милиции Эдуард Овчинников рассказал про состояние преступности в районе. Встал мужик и наехал на лектора: - Почему трезвых людей забирает «луноход»? Выпил человек бутылку пива, а его – в вытрезвитель. Там голый переночует в холоде, а утром получит большой штраф. На работе – неприятности. Дома – скандал и бедственное материальное положение. Ни за что.

Начальник милиции не растерялся и ответил моментально: - Назовите мне конкретно такой случай. Немедленно разберусь, и завтра тот милиционер уже не будет работать в милиции. Задавший вопрос человек пыкнул-мыкнул что-то вроде: так все говорят, и смолк. Тогда Овчинников строгим голосом заключил: - Вот видите, такого случая не могло быть, поскольку не можете привести конкретный пример. Значит, вы навели поклёп на отдел внутренних дел. За оскорбление милиции я обязан вас оштрафовать.

Растерянный жалобщик молча рухнул на свой стул. Не знаю, была ли применена угроза впоследствии, но ответ начальника милиции мне понравился: нет доказательств – не суйся с обвинением. Даже в газете описал тот диалог.

Второй эпизод. Информационная группа прибыла к концу рабочего дня в клуб дорожно-эксплуатационного участка, база которого находится возле железнодорожного переезда. Возглавлял группу заместитель председателя райисполкома Пётр Шикшнян. А на встречу пришло лишь полдесятка дорожников. Пётр Генрихович честно прочитал лекцию, ответил на вопросы. Я потом на страницах газеты раскритиковал безразличность советских рабов. Ведь на самом деле обсуждалась важная на то время тема..."

Сохранено