Раевский Владимир Абрамович. Минфин СССР. 2

jlm_taurus — 09.10.2022 ...Меня хорошо встретили в коллективе. Но содержание работы мне жутко не нравилось. Курс финансов в нашем институте был ориентирован на экономику хозрасчётных предприятий, а здесь были койко-дни, оборачиваемость коек, навечно запечатлевшаяся в памяти норма питания больного — 86 копеек в день, проверки фактического соответствия вложения продуктов в эту норму и т. п. Меня от всего этого мутило.

...Мама просила меня привезти (почти как из дальнего зарубежья) шерстяную кофточку — дефицит тогдашней Москвы. В Риге же в небольших лавчонках продавали изделия ручного изготовления из грубой домашней шерсти. Но знакомая девушка из местных поехала со мной в пригород, где в маленьком магазинчике потребкооперации я приобрёл настоящую итальянскую кофточку модной тогда крупной вязки косичкой, точно такую даже по цвету, как я видел на дамах, гуляющих по Парижу и Риму, на фотографиях в польских журналах, которые я получал числом не менее полудюжины по разрешённой теперь подписке. Кроме того, на удивление соседей по купе в поезде, я вёз из Риги две довольно неудобные, неразбирающиеся табуретки, но трёхногие (!) и красного (!) цвета — мечта моего холостяцкого уголка коммуналки.

...с должности старшего экономиста с окладом в 150 рублей перейти на должность замначальника финототдела курируемого комитета с почти двукратным повышением оклада.
Мои прямые начальники получали меньше по штатному расписанию. Их фактическая зарплата немного подтягивалась персональными надбавками, но равноценных зарплаты и социального пакета до 1976 года так и не было. ... Меня он мог научить только «библейским» сентенциям, но как все подобные будто бы простые истины, достаточно
глубоким. Вот одно запомнившееся: «Владимир Абрамович, почему в вашем буфете такой вкусный эклер стоит 17 копеек, а в магазине невкусный 22 копейки?» — «Я думаю, потому, что у нас свой кондитер». — «Вот видите, Владимир Абрамович, если бы у всех был свой кондитер…»

...Оформление прошло в установленные сроки и я отправился в первую командировку на нефтехимический комбинат в городе Салавате, который не только имел п/я, но и ещё номер (кажется №16) вместо названия, поскольку включал сразу несколько крупных оборонных предприятий. На комбинат я поехал, чтобы разобраться с громадным объёмом неустановленного оборудования, которое с 1946 года числилось на его балансе и балансе его «номерного» двойника в городе Омске. Эти две «кучи» занимали значительный удельный вес в строке «мобилизация внутренних ресурсов» баланса министерства как источник финансирования капитальных вложений.

На эту сумму мы при составлении плана недодавали бюджетное финансирование в качестве стимула к своевременному монтажу оборудования, а «мобилизации» всё не было и не было. Финансисты министерства бубнили что-то невразумительное о трудностях, а теперь на месте всё прояснилось в первый же день. Оказалось, что это оборудование для производства авиационного топлива из бурого угля, вывезенное из Германии в качестве репараций, без документации и разбора со специалистами особенностей технологического процесса. Было совершенно ясно, что его надо просто списать в металлолом и не искать за давностью лет виноватых.

В свободное время я решил подробнее ознакомиться с комбинатом. При этом произошёл инцидент, из-за которого мне в основном и вспомнилась эта командировка. Я в сопровождении начфина посетил два относящихся к комбинату оборонных предприятия, а на завод по производству этиловой жидкости меня не пустили. Этиловую жидкость мы импортировали. Предприятие это было тогда единственным спроектированным по отечественной технологии, но уже года два его не удавалось запустить. Сторож — человек в штатском, но с офицерской выправкой, посмотрел как на нечто не имеющее значения мои документы с допуском и даже подписанный директором комбината пропуск. «Объект секретный». — «Что же в нём секретного, если он не работает?» И вот тогда уважаемый сторож обнаружил интеллект образованного человека, свойственный, как
я неоднократно имел потом возможность отметить, лучшим представителям «ордена», ответив так, что это сразу просилось в анекдот: «А вот это и является нашим стратегическим секретом».

...Пересказ имевших место прямых уроков и даже поучений вряд ли будет воспринят читателем беллетризованных воспоминаний служивого человека. Поэтому опять «бывальщина». На мой вопрос типа, а как же «было время и цены снижали» (по Высоцкому). «Да, конечно, снижали. Но вам надо бы увидеть доподлинный финансовый баланс на соответствующий год. Наряду с обычной номенклатурой доходов и расходов была строчка, предварительно доложенная и завизированная «хозяином», — снижение государственных розничных цен, а против неё источники, много чего, но самый весомый — доходы от внутренних (добровольно-принудительных) займов. Финансовый обсчёт тоже «добровольного» пересмотра норм выработки «по предложениям трудовых коллективов» при заключении коллективных договоров (фактически интенсификация труда и относительное снижение фонда заработной платы) был также среди факторов расчёта задания по снижению себестоимости, прироста прибыли и, соответственно, доходов финплана.

...А вообще-то загляните в сборники ЦСУ СССР. Наверное, сильно удивитесь, откуда взялся в те годы налог с оборота в тех отраслях, где теперь дотации. Просто тогда крестьянам не платили, а рисовали палочки трудодней. Поэтому было куда в розничных ценах «пятиться». На историю уже в моём переложении о разрешении дополнительной эмиссии под персональную ответственность министра финансов С.М. Воронцов вполне серьёзно заметил: «Не только в том тут дело, что коль просил, то по всей строгости ответишь. Финорганы реально занимались товарным наполнением рынка. Конечно, в послевоенные годы с этим было туго. Свободных ресурсов не было. Всё на восстановление… Местная промышленность и промкооперация что-то давали из местного же сырья, но немного. А главное — не дай бог, на полках найдут одни поллитровки. Почему нет четвертинок, которые доступнее и быстрее расходятся? Фининспектора специально обходили магазины и информировали местную власть, с которой за товарооборот тоже спрашивали. Вот деньги и вернулись».

Когда я обратил как-то внимание на факт присутствия в финансовом балансе и прочих доходах бюджета (впрочем, под грифом СС) строчки «прирост вкладов населения в сберегательные кассы», Сергей Михайлович как бы для проверки меня «на всхожесть» пожал плечами. «А что, Государственное управление трудовых сберегательных касс совсем недавно (до 1962 года) было таким же структурным подразделением Минфина СССР, как Управление финансирования транспорта и связи». — «Сергей Михайлович, я об экономике…» —«И я об экономике. Только административная структура и экономика соотносятся так же, как политика и экономика. Было время,
когда Госбанк СССР был в прямом подчинении Минфина СССР, и даже его председатель был одно время заместителем министра у нас. Да и сейчас банк «третий» за столом.

Обсчёт кредитных и финансовых ресурсов на одном столе — большой соблазн. Вроде и то и другое государево. Но до поры пополнение фонда долгосрочного кредитования определялось при формировании финансового баланса, в том числе учитывался и прирост вкладов. Потом решили, что у Госбанка ресурсов достаточно, прирост вкладов — величина постоянно нарастающая и они как источники плановых потребностей Госбанку не нужны, а у Минфина голодных ртов всегда хватает». К чему это всё в конце концов привело, С.М. Воронцову уже не привелось узнать. Читатель об этом узнает, когда зайдёт речь о легализации в далёком «перестроечном» будущем бюджетного дефицита. А наставник мой наши ряды скоро покинул. И не только по здоровью. Ему было действительно не слишком уютно в системе новых отношений.

...В практическом плане работа над денежными балансами народно-хозяйственного уровня напоминала сложные манёвры боевых порядков двух конфликтующих сторон. И если поначалу постижение её смысловой нагрузки и значения пробуждало интерес, а личное участие, не скрою, поднимало собственную самооценку в сравнении со своим прошлым статусом специалиста конкретного, но достаточно узкого участка работы, то со временем стала вызывать разочарование некоей предрешённостью результата, подобно ситуации с ответом раввина на вопрос мамы невесты, как она должна подготовить её к самому ответственному моменту бракосочетания.

В 1968 году, впервые после военного 1943 года, в финансовом балансе, несмотря на все согласованные натяжки показателей по традиционным доходам, был зафиксирован дефицит 1,8 млрд рублей, но Государственный бюджет СССР был утверждён бездефицитным, а у Госбанка СССР осталась долговая расписка Минфина СССР о заимствовании ресурсов. Методическое значение баланса финансовых ресурсов заключалось в тождественности его сальдо официальному, публичному финансовому плану — государственному бюджету. Если по укрупнённым показателям (доходам государственного сектора плюс платежи населения и негосударственного сектора и расходам государственного сектора) финансовый баланс бездефицитен, можно приступать к громоздкой процедуре длиной в несколько месяцев: из «кирпичиков» финансовых планов хозяйствующих субъектов и

В Болгарии -первая же встреча с ответственным от болгарской стороны была связана с конфузом, чуть не испортившим наше дальнейшее общение. Мы по обычаям того времени привезли приобретаемые за свой счёт «сувениры»: водку «Столичная» и чёрную икру. В Москве всё это — водка в экспортном исполнении, не говоря уже об икре, доставалось «по звонку». Мы и секретарю преподнесли такой набор. А на следующую встречу он не явился. Выяснилось, что нанесена нешуточная обида. Водка, которая,
как предполагалось, «ценилась» за рубежом, у нас стоила официально 4 рубля 12 копеек, в Болгарии же свободно продавалась, причём в экспортном исполнении, во всех магазинах за 1 лев (1 рубль), а чёрную икру наш друг просто не признал за подлинную, поскольку в Софии все магазины были забиты австрийской эрзац-икрой
точно в такой же упаковке, но не с синей, а с жёлтой полоской и тоже по грошовой цене. Слава богу, благодаря доверительным отношениям и откровенному разговору со знакомыми по московским встречам инцидент был улажен.

...За 10 минут до перерыва Юрий Фёдорович отпускал нас прорваться к началу распродаж для депутатов из провинции, пока их толпа не вырвалась с заседания. Суматошно продавали тогдашний дефицит: меховые шапки, импортные перчатки, шарфы, сумки и т. п. Он сам любил спокойные прогулки по красной дорожке по кругу зала, где
его почтительно приветствовали в обстановке, не располагающей к слёзным просьбам, депутаты более высокого ранга, в дефиците не нуждающиеся.

...Одна из таких поездок даёт ясное представление об ущербности того типа братской помощи, который утвердился во взаимоотношениях двух стран. Слов нет, построили мы много полезного, но экономическая сторона сотрудничества часто не просчитывалась, в результате чего однозначной оценки его результатов дать было нельзя. Одна сторона всё построенное считала списанным с баланса, другая подарком, а «дарёному коню в зубы не смотрят». Мы посетили построенный советскими специалистами полностью автоматизированный цементный завод, каких и в нашей стране тогда было немного. Но построили его почему-то в 40 км от карьера, хотя свободной земли в Монголии, как известно, достаточно. Поляки тоже безвозмездно спроектировали и оснастили карьер техникой добычи и транспортировки сырья.

Согласования не было, понадеявшись друг на друга, ни одна сторона не позаботилась о камнедробилке, а монголам это было безразлично, как бесплатное благо. И вот на продуваемой со всех сторон площадке перед полностью автоматизированным предприятием мы увидели странную сцену: укутанные в ватные шмотки с прорезями только для глаз рабочие кувалдами разбивали каменные глыбы на необходимые для клинкерной печи фракции 10–12 см. Председатель Госкомцен Монголии с ироничной улыбкой пояснил: «А здесь у нас работают 22 заместителя министра…» — «Как?» — «А сколько, ты считаешь, должен получать человек за 8 часов такой работы на 30–40-градусном морозе?»

По акцентированию произнесённого было ясно, что для него понятна дурь этой ситуации. Но почему ничего годами не менялось, ответа нет. Убытки от нерациональных расходов на погрузку, перевозку, разгрузку, ручное дробление наверняка давно кратно превысили стоимость дара. Уж лучше бы дарили сразу цементом.

....ордер на первую в жизни отдельную квартиру. Получение её было достаточно хлопотным делом. Нас было четверо с мамой и полуторагодовалым сыном, но за нами числились «излишки» жилой площади в двух комнатах площадью 40 кв. метров коммунальной квартиры, а на учёт очередников ставили только с 7 кв. метрами на душу. Даже после постановки на учёт и представления списка на получение жилья от управления был фильтр проверки обоснованности продвижения очереди: совет ветеранов при парткоме, затем «треугольник» (руководство, партком, местком), а потом ещё ветераны райкома и сам райком партии. Мой послужной список позволял рассчитывать
на обходной манёвр, придуманный для выдвиженцев с мест в центральный аппарат. В число кандидатов для прохождения упомянутых процедур претендент в этом случае не попадал. Руководство Минфина (обычно это был В.В. Деменцев) направляло письмо в Моссовет с просьбой выделить квартиру из городского фонда с погашением долга за счёт вводимого силами нашей ведомственной стройремконторы дома.

А строили мы много — один дом в два-три года. В конце 1973 года мы праздновали новоселье в кругу нашего постоянного дружеского общения в трёхкомнатной квартире скромного панельного дома, но с шикарным видом на находящийся в 40 метрах парк Сокольники. За журнальным столиком в самой «большой», 16-метровой, комнате уместилась вся наша многочисленная компания, которая ещё долго будет желанной в этих стенах в очередные «субботы». Только через три года после нового назначения
удалось поменять жильё на более комфортабельное в том же полюбившемся нам районе.

...Увидев однажды, как я в привычной для меня манере стремительного передвижения по Минфину буквально скатился с лестницы пятизвёздочного отеля, торопясь на завтрак, единственное для нас неторжественное принятие земной пищи, он, строго взглянув на меня, взял за руку и отвёл на место старта. «Ты начальник управления Министерства
финансов всего Советского Союза. Вот как надо спускаться с лестницы!» — И торжественно проследовал со мной к столику. Это, конечно, была наполовину шутка и наполовину урок, но «должок» за командировку остался.

К середине 1970-х годов всё сильнее стала проявляться проблема товарного дефицита, сначала по отдельным позициям, затем и глобально, а «за кадром», параллельно, до поры вуалируемый дефицит бюджетный. Экономика отраслей лёгкой и пищевой промышленности, в полной мере отражала тугой узел проблем того варианта плановой экономики, который позже, в 1987 году, в литературнокритической по форме рецензии на роман А. Бека «Новое назначение» проф. Г. Х. Попов охарактеризовал как административно-командную. Большинство читателей сначала отметили только мотивационно-поведенческий аспект деятельности её фигурантов.

Но в публикации не менее важным был и другой аспект той модели управления — выхолащивание из плановой деятельности экономического элемента, превращение плана в бездушный ряд цифр,связь между которыми была скорее технологической или абстрактно-математической, чем экономической. Это искажало оценку результатов, плановые расчёты эффективности. Декларации о стимулировании производства зависали без опоры на оторванные от реальности показатели экономики. Обострение проблем товарного дефицита отражало инертность административно-командной системы, т. е. относящийся к мотивационно-поведенческой её стороне фактор, но консервировалась при этом экономическая отсталость и убогость потребления. Собственно, к принципу плановости эти перекосы, вызванные волюнтаризмом и несбалансированным характером принятия решений, отношения не имели, скорее их фундаментально нарушали.

Прежнее относительное, на убогом уровне «благополучие» балансов (без кавычек нищенское их содержание не охарактеризуешь) основывалось на низком уровне потребления, отсутствии денежной оплаты труда в сельском хозяйстве, продовольственном самообеспечении села, труде «за пайку» на гулаговских стройках. А когда
с середины 1960-х ускорился рост заработной платы во всех отраслях хозяйства и стали проводиться так называемые «централизованные» мероприятия в этой области, балансы поплыли, поскольку соответствующего масштабам явления манёвра материальным и денежными ресурсами не было. Это, в общем-то, хорошо понимали в сводных подразделениях Госплана СССР, Минфина СССР, Госбанка СССР.

Но в идеологическом обеспечении заданий плана партийными и советскими органами в «центре» и на местах проблема преподносилась довольно упрощённо, всего лишь как следствие недостатка внимания к производству товаров народного потребления или его сырьевому обеспечению. Действительно, лишь однажды в пятилетнем плане на 1971–1975 годы было предусмотрено незначительное опережение темпов роста группы «Б», но эти задания выполнены не были. Серьёзного манёвра ресурсами соответствующего масштабным сдвигам, которые произошли в соотношении городского и сельского населения, общем уровне оплаты труда, усилении стимулирующего фактора в оплате труда и, соот-ветственно, дифференциации заработков и спроса по ассортименту не было.

...Обратились было к оборонному комплексу, отвлекавшему вместе с мобилизационными мощностями и выполняющими его задания производствами гражданского назначения громадные трудовые и сырьевые ресурсы. Но экономика и здесь наглядно воспроизводила ту же проблему. А.Н. Косыгин на закрытой выставке возможностей оборонных отраслей промышленности по выпуску товаров народного потребления, где были представлены и зарубежные аналоги, рассматривая образец ползающей и стреляющей
игрушки, заметил: «Вы же делаете лучший танк в мире. Неужели не можете сделать вот такое чудо?» — «Можем, но за те же деньги…»

Громадные накладные расходы и относительно более высокий уровень оплаты труда делал такое производство невыгодным с точки зрения влияния на улучшение товарных и финансовых балансов, а всяческие ограничения по использованию технологий и сырья сводили «на нет» и потенциальные конкурентные преимущества передового производства. Когда я в 1990 году оказался в Италии, на Сардинии, в магазине игрушек малюсенького городка, с тогда уже 18-летним сыном, увидел его реакцию на всё то прыгающее, смеющееся, стреляющее великолепие, которое известно сегодняшней детворе, осознал, что в нашем с ним детстве такого уже не будет, у меня впервые, пожалуй, возникли в самых жёстких формулировках мысли о нашей властной камарилье и созданной ею системе, тем более что дети из этих семейств в этих радостях не так были ущемлены.

...возможностей для получения доходов бюджета в результате увеличения производства из-за углубляющихся ценовых диспропорций становилось всё меньше. Парфюмерно-косметическая и кондитерская продукция, текстиль, с 1970-х — автомобили, «эффективный» завоз по импорту товаров или полуфабрикатов, по винно-водочной продукции, ещё до гонений на неё, плановый рост был всегда ограничен, допускалось только так называемое улучшение ассортимента, то же по табачным изделиям — вот, пожалуй, и все резервы, которые при росте товарооборота давали доходы бюджету.

Курируемые управлением отрасли вместе с налогом с оборота, который при этом концентрировался всего по 5–7 видам товаров, приносили около 90 млрд рублей доходов, а дотации и другие ассигнования на их поддержку были лишь немногим меньше. Сложившиеся за долгие годы диспропорции в государственных финансах, как это неминуемо и должно было случиться, привели в дальнейшем к дестабилизации товарного рынка, а затем и к более серьёзным последствиям.

Мясо стоило в магазине в среднем 2 рубля за килограмм. Закупочная цена устанавливалась с учётом себестоимости и обеспечения рентабельности в среднем по стране около 10 рублей, а поскольку цены были зональными с учётом возможности покрытия повышенных затрат в неблагоприятных условиях, то в разрезе регионов ещё много выше. Себестоимость мясоперерабатывающих предприятий калькулировалась не на основе реальных закупочных цен, а по так называемым расчётным. Там тоже должен был быть «хозрасчёт».

Розничная цена на хлеб соотносилась с розничной ценой на мясо без учёта фактических затрат на его производство. Зерно сдавалось производителями по высоким зональным ценам, и этот же регион предъявлял спрос на относительно дешёвые импортные комбикорм и фуражное зерно. Сплошь и рядом на корм скоту шёл даже печёный хлеб. Иначе как кривым зеркалом такую экономику не назовешь. Не хватало ни мяса, ни зерна, и это притом что их производилось гораздо больше, чем сейчас, когда мясо лежит на прилавках, а зерно экспортируется.

Как-то уже в начале «перестройки» во время публичной встречи по линии общества «Знание» в развязной тональности тех лет мне был задан вопрос: «А сколько ВЫ имеете на водке?» Тогда ещё эти цифры не были в обороте, но я нашёлся: «Закусывайте побольше мясом, и есть шанс, что будете с прибылью…» И назвал сумму дотаций, хотя и не секретную, но тоже мало кому известную. Кстати, к этому времени дотации были не только по мясу и молоку, но и по хлопку, сахару, заготовке зерна и даже спирту при производстве его из картофеля. С дотациями по угольной промышленности и другими меньшего масштаба все эти обременения занимали до четверти бюджета.

Очень показательным и до смешного наглядным оказался пример влияния ценового фактора, когда власти в декабре 1975 года решились на фронтальное повышение цен на часть рыбной продукции, относимую к «деликатесной» по признаку отсутствия её в продаже. В списке среди других видов был судак, прейскурантная цена которого была всего 1 рубль, в два раза дешевле мяса. В аппарате ЦК КПСС судак из списка вычеркнули, определив как «народную» рыбу массового потребления, на которую по этой причине
цену повышать нельзя. В результате, если большая часть рыбных деликатесов хотя бы недолгий срок помелькала в «месткомовских» заказах, судак так и остался вплоть до времен «шоковой терапии» блюдом цековских, совминовских, обкомовских и прочих закрытых столовых и распределителей.

А вот как эта проблема виделась глазами «заводчан». Однажды мы с моим украинским коллегой В.И. Терпило были в Закарпатье на консервном заводе. Осмотрев довольно современное, оснащённое импортными линиями производство, мы зашли побеседовать в кабинет директора, в котором был представлен привычный для наших магазинов ассортимент: икра баклажанная и кабачковая, капуста тушеная, свекла маринованная и т. п. Было время обеда, за ним решили беседу продолжить. И вот в середине декабря на стол было поставлено большое блюдо аппетитно пахнущего укропом молодого картофеля, калиброванного до размера идеальных шариков диаметром 2 см. (Теперь такой каждый может купить в супермаркете, правда, к сожалению, по-прежнему не нашего, а израильского или французского производства.)

На недоумённый вопрос, откуда такая красота, директор показал на полку, где уныло стояла одинокая трёхлитровая банка с надписью «Молодой картофель с укропом». «А где другие?» «Ещё две съели на дегустации в Госкомцен, где нам утвердили на неё цену аж 30 копеек, потому что иначе де нельзя, картофель — еда народная. А нам на такую банку надо пять кг картофеля извести, не говоря уже о других затратах…» — «Конфискую как “похвалу глупости”, вещественное доказательство для будущего “суда истории”, — сказал я в шутку. — Ты себе ещё сделаешь…» И когда на Новый год собралась, как всегда, наша большая компания, блюдо «молодого» картофеля перебило интерес ко всем самым изысканным деликатесам тех лет, которые на такие случаи специально заранее накапливались в холодильнике.

Чтобы завершить тему «благоглупостей», связанных с отсутствием гибкости и экономического манёвра на всех уровнях управления хозяйством, которые необходимы не только для выпуска товаров народного потребления, но любого современного производства, ещё один эпизод из нашей тогдашней реальности. Для того чтобы «с малыми силами» улучшить ассортимент продукции и её ценовые параметры, в нашей покрытой лесом стране дефицитом был коробочный крой. Его завозили по импорту. В одной из комиссий Верховного Совета СССР обсуждалось предложение об увеличении производства модельной обуви.

Вопрос со всеми комплектующими, сырьём и полуфабрикатами был решён: сложные кожаные заготовки из Индии, итальянские подошвы, испанский клей, оборудование… Всё есть, кроме коробочного кроя. А валютных резервов к этому времени выкроить невозможно. И тут председатель комиссии, секретарь одного из зауральских обкомов партии, вбрасывает инициативу: «А почему нельзя их шнурками связывать и комплектовать по размерам в деревянные ящики? Их мы найдём…» (Очевидно, производства предприятий, охраняемых по периметру.) Вот и весь улучшенный ассортимент…

В конце концов, через несколько лет решение проблемы коробочного кроя как будто наметилось, но как дополнительная иллюстрация к планированию, без экономической составляющей. Построили два огромных предприятия-монстра на импортном оборудовании в Москве и Киеве по производству картона из макулатуры, которую для обеспечения их мощностей надо было свозить совсей страны. Они могли производить неплохой, правда, не для изделий улучшенного ассортимента, а просто коробочный картон, но устойчивого обеспечения картоном, даже если забыть о его реально запредельной с учётом заготовки и транспортировки цене, добиться так и не удалось.

...Из той же серии вошедшая в легенду или, скорее, анекдот «сделка века» — воплощённая в жизнь идея чьей-то горячей головы, жаждущей «ВАЛЮТЫ»: продажа за рубеж боя шампанских бутылок за 3 млн инвалютных рублей, на которые опять-таки собирались купить что-то полезное для улучшения ассортимента, не просчитав стоимость транспортировки и сопутствующих расходов и не подумав об «эффекте» огласки движения через пол-Европы эшелона с битым стеклом.

...при распространении этих условий на всё хозяйство выявилась умозрительность предложенных решений, незнание авторами реального многообразия условий хозяйствования и факторов, их обусловивших. Возникало впечатление, что в своих расчётах они основывались в лучшем случае на статистическом сборнике «Народное хозяйство СССР», где показатели имели высокую степень агрегации. Таким же был, признаюсь, и я, недавний выпускник вуза, в период увлечённости первыми шагами нормативной базы реформ, к которым был некоторое время причастен.

Теперь же пришлось общаться с руководителями экономических служб отраслевых министерств, бывать на предприятиях, слышать вздохи и разочарования их руководителей. Чересполосица в уровне рентабельности одной и той же отрасли и даже по номенклатуре продукции одного и того же предприятия порой была чудовищной. Даже как будто идеально исчисленные при очередной реформе цены быстро устаревали по мере обновления предприятиями продукции.

Использование специально созданных для поддержки технического прогресса и обновления продукции фондов и компенсаций удорожаний было забюрократизировано.
«Затратный» метод формирования цен, исходя из себестоимости изделий (текущих затрат), не мог обеспечить реализацию положения о том, что плата за фонды станет основным видом платежа

...Освещение темы командировок, по обстоятельствам тех лет и с учётом нынешней терминологии, в «ближнее зарубежье» будет неполным без личных впечатлений о жизненных реалиях тех лет, тем более что эволюцию общей обстановки, состояния потребительского рынка и настроений населения можно было наблюдать за достаточно длительный срок с первой туристической поездки в 1967 году и первой служебной командировки в Болгарию в 1968 году и до последней командировки в ГДР в 1988 году.

В первый же вечер той первой командировки в Болгарию после приветственного ужина у нас спросили, а нет ли желания посетить «закрытый» магазин («как у вас в ГУМе») и приобрести дублёнку по смешной цене 140 рублей. Может, это и странно, но никто из нас троих (включая секретаря парткома министерства И. Г. Секержа и моего тогдашнего коллеги по Бюджетному управлению Г.К. Шеховцова) ни о какой такой «закрытой» секции ГУМа не знали. «По чину» не полагалось. Почему-то не соблазнились и дублёнкой, за что я получил справедливый укор от супруги. (Удалось исправиться в следующей «монгольской» командировке.)

В обычных магазинах Софии дублёнок в продаже не было, но полки городского универмага удивили достойным по нашим меркам импортным да и местным ассортиментом. Но в последующие поездки и в Болгарию, и в другие страны можно было наблюдать неуклонное ухудшение показателей по всем параметрам потребительского рынка.

Исключение, пожалуй, Венгрия — факт общеизвестный, но по моим личным впечатлениям и консультациям на месте, не очень-то связанный с какими-то «особыми» реформами. Просто там не было, конечно, «благоглупостей» в ценовой политике на потребительском рынке. А относительное изобилие на прилавках обеспечивалось за счёт мелких индивидуальных и кооперативных производств, торговых точек со свободным ценообразованием, а также форсированного импорта в счёт самой высокой среди стран социалистического лагеря внешней задолженности.

Именно там мне удалось приобрести свои первые швейцарские часы малоизвестной фирмы Doxa, очень эффектные и за «безумную» цену 250 рублей — половину моей месячной зарплаты начальника управления, в несколько раз дороже наших «командирских» в экспортном исполнении. В основном же, по моим наблюдениям, во всех странах так называемое реформирование осуществлялось по нашему образцу, методом ковыряния и перестановки показателей, увеличения материального поощрения за труд, реальную эффективность которого вне конкурентной среды и свободного ценообразования оценить было невозможно.

На обувном комбинате «Партизанске» (бывшем «Батя») в Чехословакии директор предприятия так обозначил трудности не только своего предприятия, но и плановой специализации экономики всего социалистического лагеря: «Мы в Бразилии покупаем кожу за валюту, а обувь вам продаем за «переводные» рубли. Вот смотрите: экспорт в Канаду, но это только малая часть нашего производства, а вот для вас. Вы всё берете, и мы скоро разучимся работать. А до войны мы не только обувью, но машинами и сложным оборудованием всю Европу обеспечивали». Ориентация на убогий советский рынок приводила к стагнации, отставанию уровня производства по качественным показателям и экономическим диспропорциям.

В наших консультациях все эти темы, иногда достаточно откровенно, как в приведённом случае, или завуалированно, присутствовали, а общение в неформальной обстановке и бытовые встречи демонстрировали и ухудшение общей обстановки, и настроения людей, и отношения их к нашей стране, представители которой вели себя не всегда достойно при «отоваривании» на местном рынке.

В связи с этим особенно врезался в память эпизод одной из «болгарских» командировок. Рейс «Аэрофлота» по какой-то причине перенесли на целых пять часов. Министр Белчев, попрощавшись с нами накануне и уже зная о задержке, посоветовал с пользой для здоровья посетить в освободившееся время завод шампанских вин.
к уже упакованному багажу добавились четыре бутылки шампанского. Я к тому времени знал Софию хорошо и помнил, что напротив гостиницы «Балкан» находится улица ,забитая лавчонками с кооперативным мусором. В одной из них я нашёл то, что надо: аналог нашей авоськи, но из эластичных нитей, стоимостью 1 лев.

Продавщица сочувственно посмотрела на меня: «А что, у вас и ЭТОГО нет?..» Такое впечатление складывалось у местного населения от всё хватающей толпы наших сограждан. Уходили искренность и дружелюбие, знакомые по первым встречам. В Болгарии же вообще стали распространяться слухи, что принято решение не о постепенном сближении экономик двух стран, а о переходе на статус «шестнадцатой республики Союза». На фоне этой обстановки советско-болгарские консультации были практически совсем свёрнуты.

Существенно иной, прежде всего по исключительно деловой направленности и реальной практической заинтересованности наших партнёров по консультациям, была самая дальняя и длительная командировка во Вьетнам в 1980 году. Экономика Севера была разрушена бомбардировками, экономика Юга рухнула после поспешно проведённой коллективизации и остановки национализированных предприятий, многие из которых принадлежали крупнейшим высокотехнологичным международным концернам, экономика страны в целом — под тяжестью социальной нагрузки в связи с повсеместным принятием «северных» стандартов здравоохранения и образования.

Запрос на представительный уровень группы консультантов был весьма высок. руководитель группы в ранге чрезвычайного и полномочного посла, а остальные девять членов группы в ранге экономических советников. Интересно, что это неординарное решение под грифом «совершенно секретно», принятое впервые и, подозреваю, не в последнюю очередь из-за запросов нашего руководителя на статус и заработную плату, было хорошо известно вьетнамцам и впоследствии строго соблюдалось на всех протокольных мероприятиях, включая официальные дипломатические, проводившиеся в период нашего пребывания в стране.

Уже первый шаг в новом поручении выявил неизвестные мне самому детали бюджетных расходов, с которыми мне раньше не приходилось иметь дело. Как единственному финансисту, мне пришлось составить проект сметы расходов на все девять месяцев предполагаемой работы и по указанию руководителя группы предусмотреть
самые высокие параметры обеспечения — от автомобилей с водителем для каждого и до туалетных принадлежностей. Я добросовестно всё рассчитал. Получилось 1 млн инвалютных рублей. Это меня озадачило, поскольку вся строка безвозмездной помощи, если правильно помню, составляла тогда 240 млн инвалютных рублей, не слишком-то крупную сумму по моим представлениям для такого направления бюджетных расходов.

Наши «валютчики» смету существенно «подчистили» и правильно сделали: мы были на полном обеспечении принимающей стороны. Но ведь таких групп было немерено по всем странам, которых мы считали полезными попутчиками. Так вот из чего состояла строка «безвозмездная помощь…» Подлинные суммы безвозмездной помощи проходили другими путями: за счёт накапливаемой задолженности по кредитам и неэквивалентного товарообмена.

Вьетнам давно уже был страной с плановой экономикой и развитым плановым аппаратом. Хозяйственная инфраструктура лежала где в руинах, где в запустении, и экономика страны нуждалась прежде всего во внутренних стимулах саморазвития. Вьетнамцы очень интересовались тогда только начинавшимися китайскими реформами и кое-какие шаги из их ряда уже сделали. разрешили на Юге фермерам покидать коллективные хозяйства, в которые их всего лишь пять лет до этого согнали, свободную мелкую частную
торговлю и общепит. Но с Китаем было открытое противостояние, вплоть до военного конфликта.

По нашим публикациям, они, бедные, думали, что мы нашли «золотой ключик» в «новых методах» стимулирования. Поэтому, возможно с учетом и этого интереса, нас и пригласили. Из всех тем консультаций их интересовали только цены и финансы. Они буквально дневали и ночевали у нас с А.Н. Коминым. Мы придерживались близких взглядов по дефектам нашего варианта реформирования и в сдержанной форме высказывали их во время консультаций на интересующую вьетнамцев тему. Приходилось, например, говорить о большей гибкости цен как пе

Сохранено