Счастье

А вот, говорит он, олимпиада…
- Не смотрел, говорю. Не хочу, не умею, не буду. Телевизора нет. Где в интернете искать – не знаю. Я не выделываюсь, просто не люблю спорт, прости, ради Христа.
- Ради Христа? говорит он. Извини?! возмущается он. Да причем тут спорт?!! кричит он.
***
Приходила домком. Я-то притворился, что меня нигде нет: мне без прописки куда ни пойди - дорога одна, к административно-уголовной ответственности.
Остальных жителей вывела на лестницу, - так, спрашивает. Ну и кто тут в подъезде курит?!
Все молчат, переминаясь с ноги на ногу: по отвратным продувным рожам видно – курят все, смолят, по две пачки в день, из подъезда домой забегают только заменить закончившуюся зажигалку, да вытряхнуть из консервной баночки бычки, культурная столица, все-таки, неудобно сорить на пол.
Ага. говорит домком. Раз так. Ну что ж.
Сняла косынку, встряхнула копной волос, цвета спаленных подкулачниками на яблочный спас полей спелой пшеницы.
Пройдемте, говорит, граждане. Тут недалеко.
Там же за домом и прикопала: весь день звенела лопатой о промерзший неподатливый питерский бетон, потом дерябнула за упокой грешных душ из армейской зеленой фляжки и пошла в следующий подъезд.
А шинелишка на ветру развевается и кашляет так нехорошо.
***
Утром балконил. – Вот, думаю, дрянь какая. Вот сука, чтоб ей гореть в аду.
Ну и еще там всякое думаю, тоже про любовь.
Под окнами на качелях скрипела нестатейного возраста девочка. Скрип-скрип так, потом, надсадная тишина и снова – скрип-скрип.
Неподалеку от нее – метрах в пятнадцати, топтался мрачный юноша, сдержанно, беззвучно, но, похоже – о том же.
Вспомнил драгоценную М.
«если надо, стиснуть зубы и быть счастливым» – писала она.
Четыре зуба уже выкрошил, а все еще надо. Значит, скоро, значит - недолго уже.