про баночку

Еще зайти не успеешь – вот вам – соль, хлеб и на посошок, а то – тяжело, наверное, голодному идти на московских вокзалах ночевать. И вообще - давайте быстрей, скорей, иначе мосты разведут.
Зачем, - удивляешься, - разведут. Нева вся – коряво заглыбилась. Корабли вмерзли, ждут оттаять по весне и пойти, или затонуть, как повезет - так к чему их разводить?
А они смотрят на тебя с такой укоризной, что неловко: нельзя же вот так вот, это очень неприлично, брать и уличать во вранье приличных людей.
Ну, поел. Принялся мыть посуду, потому что – вдруг одумаются, вдруг приметят чистоту намерений, вдруг оставят. Раскидал на полотенец стог свежих вилок, сгрудил тарелки согласно лучших традиций гражданского строительства - глубоким аэродинамическим колодцем, принялся любовно натирать галстуком баночку из под огурцов, чтоб сияла, блестела и всем своим видом напоминала – есть свет, а значит, помимо света, есть тьма, значит, следует бороться и жить!
- Ты, говорят хозяева, банку зачем мыл? Почему не выкинул в мусорное ведро?
И в сотый раз повторяется история, - Как? Как можно выкидывать? – думаешь. – А как же варенье? Компот? А как же бабушка – крепкая еще старушка, как же увлекательный поход на чердак за огромным блестящим медным тазом; неподъемный мешок сахара с зачерневшим клейменным «гостами» боком; грозный хруст половиц под ногами, негрозные окрики, что все мы тут расходились, звонки брату – приезжай, внучок, копай огород и сам брат, полуторацентнеровый директор всего на свете, бросает свои чортовы мальдивы, летит на перекладных и неакклиматизированно смотрит на лопату с удивлением, пытаясь вспомнить – вот, взял я ее, а дальше что?
Соображаешь. Доходит. Не сразу, но доходит.
Молча выкидываешь тщательно отполированную баночку в мусорное ведро.
|
</> |