С Днём Победы! Про войну и не только. Продолжение-8
tareeva — 14.10.2022Жертв широкой волны военных и послевоенных сталинских репрессий можно разделить на четыре категории:
1) Неугодные Сталину военачальники. Мы говорили с вами о муже известной певицы Лидии Руслановой генерале Крюкове, который был репрессирован только за то, что из него не смогли выбить компромат на Жукова. И Лидия Русланова была репрессирована как жена врага народа.
2) Наши бойцы, попавшие в плен и вернувшиеся из немецких концлагерей.
3) Наши разведчики.
4) Те, кто когда-либо по какой-либо причине эмигрировал из России или Советского Союза. После войны Сталин пригласил их всех вернуться на родину. Он пригласил их вернуться в страну, которая победила Гитлера, спасла мир от коричневой чумы, и это была правда. Сталин обещал, что в этой стране они, конечно же, будут счастливы. Многие приняли его гостеприимное приглашение. Прямо на границе их посадили в столыпинские вагоны и отвезли далеко-далеко, на северо-восток, на Воркуту, на Колыму и т.п. Среди них был Трифон Николаевич, который, отсидев свой срок, выйдя на свободу после разоблачения Хрущёвым культа личности Сталина, поступил работать в ЦНТБ по архитектуре и строительству, где работала и я. История его такова. Он был из состоятельной семьи, и в 1914 году уехал в Германию учиться, буквально накануне Первой Мировой войны. Когда началась война, его, как русского, интернировали. Он продолжал учиться и продолжал жить там, где жил до войны, а интернирование заключалось в том, что он должен был регулярно отмечаться в полиции, чтобы они знали, что он проживает по тому же адресу. В 1917 году в России произошла революция, и Трифон Николаевич предпочёл на родину не возвращаться. А вот когда Сталин пригласил вернуться, он воспользовался этим приглашением, потому что в Москве в Голутвинском переулке, в собственном доме жила его родная сестра, старая дева. Он тоже был одиноким человеком и хотел посвятить свою жизнь сестре, но, когда вернулся из лагеря, сестры уже не было в живых. В лагере Трифон Николаевич не выполнял тяжёлые работы – как он говорил сам, в лагере он был «придурком». Там было много немецких военнопленных, и он был переводчиком. В лагере он познакомился и подружился с Николаем Ефимовичем Бурченковым, тоже моим коллегой по ЦНТБ. Вот Николай Ефимович принадлежал к третьей категории, был нашим разведчиком, но шпионил он не за нашими врагами – немцами, а за союзниками – американцами, в нашей миссии в Сеуле. Когда американцы собрались возвращаться на родину, позвали Николая Ефимовича с собой, говорили ему, что здесь его посадят, а если он поедет с ними, они познакомят его с великим архитектором Франком Ллойдом Райтом, и тот возьмёт его к себе на работу. Я не сказала, что по первой профессии Николай Ефимович был архитектором. Николай Ефимович с ними не поехал, не поверил, что его здесь арестуют – за что, ведь он ни в чём не виноват. Однако в 1947 году его арестовали, и он вышел из лагеря тоже после ХХ съезда и известного доклада Хрущёва. Как он голодал в лагере, можно было понять, видя, как он питается сейчас. Смотреть на это было страшно. На кусок хлеба он намазывал толстый слой масла, независимо от того, что он ещё собирался положить на этот бутерброд. На толстый слой масла клал кусок жирной ветчины, вообще очень любил жирное, мог есть сало без хлеба.
Насколько массовыми были сталинские репрессии, можно было определить по тому, как много бывших зэков было в нашем небольшом библиографическом отделе ЦНТБ. Бывшим зэком был заведующий нашего отдела, венгр Бенедикт Антонович Гайду, участник венгерской революции 1918 года. Когда революция потерпела поражение, он уехал во Францию, где работал в известных французских архитектурных фирмах (он был архитектором по образованию). Когда шла война в Испании, он через франко-испанскую границу переправлял оружие для республиканцев, а когда Франко победил, он приехал в Советский Союз, первую страну победившего пролетариата. Братья Веснины приняли его на работу в свою архитектурную фирму. Но поработать ему не пришлось. Сталин его арестовал и отправил в лагерь, откуда он вышел тоже после ХХ съезда. Он не стал искать работу архитектора, потому что уже не был уверен, что справится с ней, а стал заведовать библиографическим отделом в нашей библиотеке. Ещё одна сотрудница нашего отдела была бывшим зэком, и заместитель директора ЦНТБ по науке, Елена Ивановна, тоже сидела. А те наши сотрудники, кто сами не сидели,- у них родители сидели, как у меня и у Лёни Досковского. Наш директор, Степан Илларионович, отличался тем, что брал на работу бывших зэков и евреев. Трифон Николаевич вышел на пенсию, но так как у него не было ни родных, ни друзей, кроме коллег по ЦНТБ, то он часто приходил к нам, пообщаться с нами и, главное, со своим другом по лагерю Николаем Ефимовичем. Любил рассказывать Николаю Ефимовичу политические анекдоты. Я говорила: «Трифон Николаевич, зачем вы рассказываете эти анекдоты, сами рискуете и Николая подставляете. Сейчас, конечно, не 37-й год, но за эти анекдоты можно и сейчас восемь лет схлопотать». Он отвечал: «Да что нам с Николаем восемь лет, мы их стоя отсидим».
Продолжение следует.
|
</> |