Рейд на Порто-Корсини в мемуарах Богумила Новотны

Вскоре после объявления войны итальянцам на мачте адмиральского линкора «Вирибус Унитис» был поднят кодовый знак сигнальными флагами: «Развести пары»! Сразу после этого сигнала из всех корабельных труб поднялись густые черные клубы дыма, которые, словно черные тучи, зависли над военным портом в Поле. Около 20 часов 23 мая 1915 г. весь флот вышел из Полы.

Моим флагманским кораблем был крейсер «Новара» под командованием капитана 1 ранга Хорти, впоследствии регента Венгрии. Ему подчинялись «Шарфшютце» и четыре миноносца.

Полученный «Шарфшютце» боевой приказ звучал следующим образом:

«Новара», «Шарфшютце» и четыре миноносца в сопровождении двух кораблей, предназначенных для траления фарватера, направляются в Порто-Корсини. Они должны прибыть туда в четыре часа утра 24 мая. «Шарфшютце» должен войти в канал, уничтожить миноносцы, подводные лодки, хранилища боеприпасов и склады с военными материалами. Если это будет возможно без значительных потерь времени, необходимо потопить захваченные корабли и перекрыть ими канал.

Приказ мне очень понравился, но, выйдя из порта, я знал о канале Корсини лишь то, что он вел в Равенну. Ни по морским картам, ни по лоциям, найденным на корабле, я ничего не смог узнать. Об условиях входа в канал ничего не говорилось, полностью отсутствовали данные о глубинах…, насколько далеко можно было пройти по каналу с осадкой эсминца. К сожалению, не было времени посылать кого-либо в штаб за более подробными данными, так как приказ в письменном виде я получил в последнюю минуту перед выходом.

Оказавшись за пределами собственных минных полей, я последовал за крейсером «Новара», направлявшимся к итальянским берегам. В три часа утра я получил сигнал действовать самостоятельно, после чего покинул строй.

Я приближался на пониженной скорости к довольно низкому берегу, пытаясь найти вход в канал. После напряженного поиска мы обнаружили два примитивных деревянных знака. На них были небольшие фонари, но, разумеется, без огней, которые, как я правильно понял, обозначали канал. Я взял курс на эти фонари.

Войти носом в канал было несложно, но идти назад пришлось бы кормой, так как канал был очень узким, и у нас не было шансов развернуться в нем. Приходилось считаться и с такой возможностью, что «Шарфшютце» может быть поврежден. Чтобы добиться как можно большей свободы маневра, я решил входить в канал задним ходом.

Сильный северо-западный ветер, течение в канале и бурное море затрудняли вход. Чтобы корабль был способен маневрировать, пришлось по этой части канала идти под всеми парами. Погасшие створы канала были едва видны, так как еще царила тьма.

Идти задним ходом ночью по каналу, имевшему ширину менее 25 метров и глубину 3,5 метра, во вражеской стране, было делом весьма рискованным. Минимальной ошибки было бы достаточно, чтобы «Шарфшютце» сел на мель и, возможно, остался там навсегда...

Незадолго до нашего входа в гавань было произведено несколько выстрелов, поднявших тревогу. Благодаря низкому берегу мы все отчетливее различали конфигурацию канала и его ответвление, ведущее к Равенне.

В порту Корсини мы не увидели ни миноносцев, ни подводных лодок, а также нигде не обнаружили авиационную станцию. На берегу стояло только двухэтажное здание, украшенное галереей и куполом с семафором, а у причала были пришвартованы два парусно-моторных судна. Вдоль берега, поросшего низкими кустами, располагались сторожевые будки и постройки поменьше, а на расстоянии около двух километров виднелись крыши зданий города Корсини и высокая сигнальная мачта. В 03:30 я приказал открыть огонь по семафорной станции с дистанции 1200 м. Я хотел нанести как можно больше повреждений этому военному объекту, а затем потопить эти два судна, чтобы таким образом закрыть вход в канал. Внезапное развитие событий после первых выстрелов заставило меня изменить исходное решение.

Из казармы расположенного неподалеку города выбежал вооруженный отряд численностью примерно в сто человек и, спеша, намеревался добраться до берега. В это же время нас накрыло пулеметным огнем из отлично замаскированных стрелковых траншей, вырытых параллельно берегу.

Я тут же приказал обстреливать из пушек стрелковые траншеи и в то же время не сводил глаз с приближавшейся вражеской колонны. Ее вел морской офицер. Отряд состоял частично из моряков и солдат африканской территориальной армии. Расстояние от казармы до берега канала составляло примерно километр, а местность, которую они должны были пройти, была неровной и кое-где поросшей кустами. На расстоянии примерно 800 метров мы накрыли отряд противника метким пулеметным огнем. Уничтожив подавляющее большинство солдат вместе с их командиром, мы обнаружили еще один сюрприз. По нам открыла огонь хорошо замаскированная батарея 120-мм пушек, расположенная к северу от канала, а через несколько минут к канонаде присоединились две другие сухопутные батареи. Ситуация стала очень опасной. Мы находились в узком канале, скорость была ограничена, а из ближайших окопов с расстояния примерно 500 метров по нам стрелял отряд охраны порта. Они целились в основном по мостику, так что пули непрерывно свистели возле наших голов. К тому же, с расстояния 1500 метров нас начали обстреливать сухопутные батареи. Этой музыки было достаточно, чтобы держать наши нервы в напряжении.

Из чисто тактических соображений целесообразно было как можно скорее начать ответный огонь. Разумеется, миноносец с тонкими стальными бортами не смог вступить в бой с крепостью. Тем не менее, доверяя своему счастью, я решил вступить в почти безнадежный бой…

Отряд, спешивший из порта Корсини, тем временем пытался пробраться в стрелковые траншеи. Особенно меня поразил один эпизод. Одному морскому унтер-офицеру удалось добраться до берега. Мы были готовы ко всему, но не к тому, что последовало. Унтер-офицер в белой форме встал на краю берега и громко воскликнул:. «Чего вам тут надо?». Мы все были поражены этим вопросом. Однако времени на раздумья не было, ибо в тот же миг предназначавшийся нашему кораблю снаряд итальянской батареи упал прямо перед этим унтер-офицером, засыпав его землей. Снаряд пролетел над нашими головами и чуть не разорвал одного из моих артиллеристов. Взрывная волна сбросила в канал торпедного офицера Конте дельи Альберти. В первый момент мы предположили, что какой-то отважный итальянский моряк собирается напасть на наш эсминец, я даже отдал приказ прикончить его. К счастью, в последний момент выяснилось, что это наш Альберти. Ему бросили канат, он сумел зацепиться за него и выбраться на палубу. Таким образом, он оказался единственным представителем нашего флота, принявшим ванну в водах Королевства Италии.

Бой в канале продолжался с 03:20 до 04:30. Это был самый жаркий час в моей жизни. К стрельбе из стрелковых траншей присоединились винтовки вооруженных охранников и бдительных часовых на берегу, которые участвовали в бою, укрывшись за кустами. Весь мой экипаж, даже старший механик и свободные от вахты машинные унтер-офицеры схватились за винтовки. Мы находились порой не далее двадцати метров от стрелковых траншей. Наш мостик находился под непрерывным огнем, и вражеские пули свистели над нашими головами, как пролетающие пчелы.

Я сам не стрелял, потому что управление кораблем требовало сосредоточенности, и лишь приказал стоящему рядом со мной офицеру Никора держать пистолет наготове. Ему удалось фактически обезвредить нескольких врагов, которые хотели сразить меня. Остаток отряда из казармы и спорадически вступавшие в перестрелку подразделения были в относительно короткое время рассредоточены и обездвижены. Мы очистили берег от вражеских солдат. Из окопов еще стреляли, но уже гораздо слабее. Все это время мы вели непрерывный огонь из 7-см орудий.

Сухопутные батареи сосредоточили огонь на нашем корабле и били почти без перерыва. К счастью, ни один снаряд не попал в цель. Из-за плохой корректировки они падали либо лишком близко, либо слишком далеко. Один из снарядов повредил нашу антенну, другой разбил шлюпку, еще один, в свою очередь, упал в воду перед носом корабля и окатил нескольких стоящих там матросов. Я двигался с минимальной скоростью до самого конца канала, где попал под ураганный огонь сухопутных батарей. В этой ситуации я был вынужден как можно скорее выбраться из этого ада. Поэтому я увеличил скорость и вскоре вышел из канала в открытое море без особых повреждений.

Я упомянул в самом начале, что заметил у входа в канал два моторно-парусных судна, стоявших у берега. При отходе один из них внезапно открыл по нам пулеметный огонь. Похоже, его команда сначала спряталась, но заметив, что мы удаляемся, ободрилась и открыла огонь. Предательское поведение меня чрезвычайно возмутило, тем более что команды состояли из гражданских лиц. Мы обстреливали оба судна из орудий так долго, пока они не были полностью уничтожены.

У самого устья канала огонь сухопутных батарей еще больше сосредоточился на «Шарфшютце». Высокие фонтаны воды обозначали мой путь, пока я не вышел в открытое море, где увидел, наконец, крейсер «Новара» и сопровождающие его миноносцы. Как раз в тот момент, когда я покинул канал, вражеский снаряд попала в миноносец 80Т и взорвался в офицерской каюте, пробив борт и тяжело ранив одного матроса. Бравый матрос затянул ремнем оторванную правую руку, а левой управлял насосом, потому что вода затопила отсек.

«Новара» ждал моего возвращения в открытом море. Он был несколько раз поражен сухопутными батареями, но, к счастью, без серьезных повреждений, хотя имелось несколько жертв. Один снаряд взорвался на палубе, убив торпедного офицера и четырех матросов и ранив еще нескольких. «Новара» ушел с тремя миноносцами в Полу, а мне приказал сопровождать поврежденный 80Т, с которым я благополучно вернулся в наш порт.