Размышления об искусстве, или почему клоуны хуже атомной бомбы


Я с детства ненавижу цирк. Я ненавижу даже запах в цирке.
Не знаю, может, это генетический сбой, но когда взрослые дяди в рыжих париках и нарочито огромных ботинках начинали корчить рожи, я не смеялась. Я испытывала стыд. Такой глубокий, будто случайно увидела голого учителя из моей школы в раздевалке бассейна. Клоуны кривлялись, зрители орали от восторга, а я сидела, сжавшись, и думала: Зачем я здесь?(поверьте, я ходила не добровольно, мои дядя и тетя, у которых я проводила каждое лето, были уверены, что цирк-это отличное место для ребенка)
Потом выводили животных. Дрессированные медведи на велосипедах, слоны, балансирующие на шарах. Я не чувствовала восхищения — только желание убежать. Эти существа, величественные в дикой природе, здесь выглядели жалкими, униженными. Их принуждали к этой, совершенно не свойственной им роли, а меня принуждали быть свидетелем этого.
Театр, скажете? О, нет.
Не убоюсь гнева истинных театралов, но мне всегда казалось, что актеры на сцене — это те же клоуны, только без грима. Они кричат. Они размахивают руками. Они изображают. И если в жизни человек, рыдающий над трупом любимой, вызывает у вас сочувствие, то в театре тот же самый спектакль заставляет меня думать: «Боже, как же это фальшиво».
Кино — другое дело.
Кино шепчет. Оно не орет вам в лицо, не тычет пальцем в эмоции. Оно скользит по нервам тонким лезвием, оставляя порезы, которые вы замечаете только через час после сеанса. В кино можно снять двадцать дублей, пока слеза актера не покатится в нужную секунду. В театре же слеза — это всегда лотерея: либо слишком рано, либо слишком поздно, либо не туда.
Но вот что интересно: один человек содрогается при виде клоуна, другой — при виде абстрактной картины, третий — от оперы. Почему?
Думаю, дело в том, что искусство — это зеркало, в котором мы видим не мир, а самих себя. И если отражение оказывается уродливым, мы злимся не на зеркало, а на то, что оно показало нам правду.
Я ненавижу цирк, потому что он напоминает мне о притворстве. О том, как легко люди соглашаются на фарс, лишь бы их развлекли. О том, что многое из того, что происходит вокруг меня в глобальном смысле, как раз и напоминает тот самый безумный цирк с клоунами, а я смотрю на все это и не могу «развидеть».
А кино… Кино напоминает мне, что даже в самой искусственной слезе может быть правда. Главное — не переиграть.