Разговор с сердцем | ТЕРРИТОРИЯ ЖИЗНИ.

Р А З Г О В О Р   С   С Е Р Д Ц Е М - 1

   «Сердце моё, не стучи, глупое сердце, молчи...» Ну прости меня, конечно же, ты не глупое, это так в песне поётся. Давай поговорим по душам. Ну разве я знала, что нас с тобой так будут лечить? Я понимаю, в какой бы части тела не было больно, больно и тебе. Скажи кому-нибудь, что за две недели мне так и   не смогли поставить пломбу на зуб, не поверят. Обещали же сделать на третий день.

     -Что-то, доктор, язык у меня не ворочается — ни есть, ни говорить...

     - Ну да, это ожог от мышьяка, теперь-то я Вам ничем помочь не смогу — инфекция во рту. Купите в аптеке облепиховое масло и почаще с ваткой прикладывайте. Оно недорогое.

         - А недорогое — это сколько?

         - Да там что-то 150-160 рублей. Это дёшево.

         Если бы одно масло, без затрат на дорогу, то куда бы ни шло, но я приезжаю сюда с хутора, название которого никто не может выговорить с первого раза:

       - Как-как? Вре-Вре- Вревский?

     - Да, да, может, слышали такое имя в истории нашего края. Фильм был такой - «Юлия Вревская» Сестра милосердия в Болгарии, вдова известного барона Вревского. Времена, далёкие от наших: декабристы, Лермонтов.

     - Да что-то помнится, но смутно...

     Две недели маялись мыс тобой, невинно пострадавшее сердце, от боли, питаясь вместо привычной пищи облепиховым маслом, но полпузырька ещё осталось, пусть стоит на всякий случай, мне ведь три зуба отремонтировать надо.

     И вот мы снова у нашей Юлии ( какое совпадение имён и назначений в жизни — спасать людей!), но,правда, с другой фамилией — Олейникова.

     - Идите делайте анастезию, кабинет в другом корпусе, на третьем этаже.

     И ты вдруг начало метаться по всей грудной клетке, глухо и редко бухая то в одном месте, то в другом. Трусливые мы с тобой, забеспокоились, только представив себе , что будет больно.

     Лифт где-то долго скрипел, гудел, но к нам так и не спустился.

     - Да что ж мы три этажа не преодолеем?

      Запросто: дышим поглубже, рот пошире, вцепимся в перила — и вперёд!

         Только открыли дверь в кабинет, санитарка, измерив нас колючим взглядом, произнесла три слова: «А где бахилы?»

         Где, где, говорю про себя, - В Караганде! Какой богатый город, о чём ни спроси, - всё там есть. Молодец Назарбаев, у всей России на устах!

   - О, простите, я со страху забыла, что они у меня в сумке.

   Достала использованные и стала натягивать на обувь — какая ты умница, что не выкинула их в урну. Попробуй сказать ухающему сердцу, что нам надо опять вернуться на первый этаж.

   - У нас два вида обезболивающего — ледакаин бесплатно и импортное за 240 рублей. Чем будем делать?

     - Ледакаин меня берёт, делайте им.

     Подошёл весь белый хромой херувим, строго спросил: « Какой зуб?»

   - Самый последний внизу справа, только дырка в нём изнутри.

     -Ваша дырка меня не интересует.

   - Ой, ангел божий, да , похоже, тебя уже давно никакие дырки не интересуют, тем более старые ( это у меня в мыслях, конечно).

     Тебе же, моё трепетное сердце, было не до шуток. И ты начало меня без зубов кусать:

       - Пожадничала, не отдала 240 рублей, сейчас он засадит тебе иглу дальше некуда, а мне трепещи, вот возьму и остановлюсь, хватит с меня барахтаться в тебе.

     - Да ты что, золотое моё, ангел ведь тоже не дурак, чтобы тратить на меня импортное лекарство. Тот же ледакаин, но, конечно, иголочка потоньше и не так грубо.

   Ты было правым, родное моё, воткнул так, что затрещали какие-то жилы, а пальцы на руках стали быстро перебирать пуговки на невидимом баяне.

   - Спокойно! - произнёс херувим таким голосом, словно застал меня в своём саду на яблоне с райскими яблоками.

       Ты, несчастное сердце, чуть ли не выскакиваешь из меня, а надо шагать быстро: вдруг, пока дойду, анастезия кончится.

     Далеко не Вревская Юлия с таким усердием чистила каналы, что зубная пыль в глаза летела. И слышу, как повизгивает сверло, цепляясь за коронку соседнего зуба. Тут затряслось всё моё тело и голова - не от боли! От страха и напряжения.

       - Ну и что мне с Вами делать?

       И решила ничего не делать.

       - Ну уберите хотя бы нерв, я же мучаюсь уже две недели..

       - Кх-как я уберу, если Ваша голова ходуном ходит?

       Пока ждали скорую, заботливые медсёстры обильно полили меня водой и стали со всех сторон обмахивать историями болезней. Переживают! - сказала я себе с интонацией Высоцкого.

       Сижу в приёмном покое и думаю: худа без добра не бывает, давно собиралась подлечить сердце, а тут тебе бесплатное лечение на тарелочке преподносят.

     Привели в палату, уложили в кровать. Чувствую, сетка подо мной медленно оседает, оседает, но до пола всё-таки не достала. Больные стали со смехом объяснять, что место это — специальное испытание для новичков. Как для монаха-послушника. В люльке я, настрадавшись, уснула, но тут позвали на обед. Болей — не болей, но есть-то хочется. Я завертелась и так и эдак, а вылезти из железного гамака не могу. Протянули руку помощи — оппаньки! - вывалилась! Но что это все сердечники так утробно кашляют, хрипят и чихают?

     - Да тут все бронхитные лежат, палаты для больных ИБС нет, так что вначале Вам будут капельницы ставить от давления, а потом от ОРЗ или гриппа. Как в воду глядели! Перед последней процедурой ночью поднялась температура, потом надрывный кашель. Из-за моего рёва в палате никто не спал. Пошла на пульт. Темно. Тишина. Нигде никого. Кто-то, свернувшись калачиком, спит на кушетке. Растолкала.

     - Дайте что-либо от кашля.

     - Я не медсестра.

     - А где её найти? ( про себя: - в Караганде!)

   - Сейчас позову.

     Выходит взлохмаченная, недовольная всем миром. Померяла температуру, сделала укол.

     - Дайте таблетку от кашля.

     - Вам не назначали. Утром придёт Ваш врач и посмотрит Вас.

   - Нашего врача не будет три дня, она предупреждала. Разве дежурного врача ночью не бывает?

     - Бывает, но он сейчас занят.

     Ты же, думаю, спала, откуда знаешь, что он занят? Ну конечно, занят, как и весь ночной персонал, спокойным сладким сном.

       Утром явился Сам, он же лечащий врач в других палатах, он же завотделением терапии.

         - Доктор, посмотрите меня, пожалуйста, я всю ночь кашляла.

         - Ну и что? Тут все кашляют... Тебе что, срочно?

         Повернулся и молча пошагал по длинному коридору. Господи, подумала я, он классный врач: и кашель перестал душить меня, и зуб онемел, самообезболился, так сказать.

           Драгоценное моё, не надо так мелко дрожать, нас с тобой лечили 10 дней, и ты уже успокоилось, замолчало. Нельзя же реагировать на всякую ерунду. Ну конечно, от напряжения болят мышцы не только на животе, но и на спине. Да вся грудная клетка ноет. Как же тебе не беспокоиться, если ты живёшь в этой самой клетке.

       Только бы не бронхит.

       К обеду в палату явился Сам. Что-то невнятно стал говорить мне, догадалась, надо раздеться до пояса.

       - Ты что, глухая?

       - Да.

       - На какое ухо?

       - На оба.

       - У ЛОРа была?

       - Да.

       - Что сказал?

       Молчу. Думаю, как одним словом ответить.

         - Чего молчишь?

       - Я не могу так сразу...

         - А, ну хорошо, я тоже помолчу.

         Постучал, повертел, послушал; взял папку и молча ушёл.

         Сидим. Думаем. Есть бронхит или нет? Если нет, уеду домой.

       Ну что ж, родное моё, будем искать молчаливого доктора. Меряю, спотыкаясь и шатаясь, длинный коридор. С его фамилией тут три двери. Может, объявится где-нибудь.

     - Женщина, что Вы всё ходите туда-сюда? Идите в свою палату, - это мне санитарка.

   О, счастье, нырнул в крайнюю дверь от лифта.

   - Вы мне только скажите, есть у меня бронхит?

   - Нет, - отвечает спина, роясь в кармане куртки на вешалке. - У Вас ОРЗ.

- Моего лечащего врача не будет три дня. Я могу на это время уехать домой? Подышу над картошкой, мне это помогает...

     Что-то пробурчал в ответ.

     - Я не расслышала Вас, скажите чуть погромче.

     - Я Вас не отпускаю, - не поворачиваясь, по слогам.

     Попрыгай от радости, трепетное моё, мы всё равно уедем, чай, от простуды не помрём.

     Звоню деду: «Вдобавок ко всему заболела гриппом. Приезжай».

     - Кто заболел?

   - Ну кто? Тётка тут одна рядом лежит, хочет, чтобы ты приехал навестить её.

     Молчит, никак не врубится. Потом как завопит: « Ты не можешь по-человечески разговаривать, всё с подковыркой...»

         Это я для тебя стараюсь, родное, чтобы отвлечь от волнений и тревог. Неужто и вправду мы подковыристые такие? Я, отключив телефон, мило и ласково сказала: «Придурок». Без зла. Потому что этот самый придурок приедет за нами с первого нашего вопля и тихонько (уже плохо видит), со скрипом неухоженной и давно не леченной машины доставит нас домой.

     В ожидании продолжаем задушевный разговор. Давай рассуждать так, моё бедное сердце. Ожог — это мне в наказание за мой язык (стоматолог тут не при чём, конечно). Ты же знаешь, что он мой враг. Дед же мне только добра желал, когда ругнул за то, что я грызу орехи.

     - Саша, брось дурную привычку, без зубов останешься.

     - А ты сам когда-нибудь грыз орехи?

   - Никогда, ни в коем случае.

   - Вот потому у тебя и протезы во рту.

     Что тут было! Мы с тобой сразу дёрнули в дом и ржали, как лошадки. Сердце моё! Конечно, я понимаю, что ты не в ту грудь залетело при распределении органов. Но я всегда молюсь Всевышнему за то, что ты мне досталось именно такое. Это из-за моей глупой головы ты трепетало тогда, когда надо быть спокойным, как слон. Прошло время, и я сказала себе: «Что ты, дурёха, придумала?» Превратиться бы тогда в беззаботную и сытую собачку, приподнять ножку и обильно полить трухлявый пень. Теперь, испорченное мною, ты трепещешь не от радости и любви, а от боли.

   Ура! Вот моя деревня, вот мой дом родной! Никто так буйно не радуется моему приезду, как Булька. Уцепился крепко за ногу всеми четырьмя лапами и не отпускает. Глаза в глаза преданная собачья любовь. Дед, с которым мы переругиваемся уже 25 с лишним лет, тоже, оживлённый, бегает по кухне, суетится.

     - Вот я тебе, Сашенька, апельсинов купил, ты же любишь. И мармеладки, скрученные в рулетики, смотри какие красивые, - разноцветные. А ещё твой любимый хлеб «купеческий», аж три булки.

   - Ого! Когда же я его съем?

   - Ничего, сухариков насушим.

   Простим его за то, что в течение получаса он трижды спросил: «А пиво будешь?»

       Ну, родное моё, я уже не знаю, чем тебе угодить и как остановить твой сумасшедший ритм. Давай вместе пожелаем тому «приветливому» и «отзывчивому» врачу, чтобы на старости лет, когда его безработные дети и внуки станут забирать у него всю его пенсию, пусть за высокие заслуги в области    здравоохранения санитарки приносят ему из больницы тот самый борщ, которым он сейчас кормит больных своего отделения.

26.03.12 , с. Кочубеевское, районная больница