Телеграмма секретаря Коми обкома ВКП(б) Семичева Сталину о сохранении ранее утвержденного «лимита» на расстрелы. 26 августа 1937 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 578. Л. 54).
«Провести репрессии в количестве, утвержденном ЦК»
novayagazeta — 08.12.2021 Как Сталин уничтожал малые народы.
Осенью 1937-го Сталин с завидной регулярностью получал телеграммы с
мест с просьбами об увеличении квот на расстрелы. «Кулацкая
операция», начатая в августе, согласно оперативному приказу НКВД №
00447, была в самом разгаре. Приказ содержал установленные для
региональных троек НКВД лимиты по «первой категории» (расстрел) и
по «второй категории» — лагерный срок. До выхода приказа
количественные показатели предстоящих расстрелов и посадок были
утверждены решениями Политбюро.
Но вот незадача — в процессе подготовки приказа на совещании
в НКВД в июле 1937-го цифры округлили. И что же вышло? В ряде
регионов число лиц, первоначально намеченных решениями Политбюро к
расстрелу, было невелико. Например, в Карелии 12 человек, в
Удмуртии — 63, в Коми — 211, в Северной Осетии — 169. При этом
выделенный приказом № 00447 лимит для этих республик составил,
соответственно, 300, 200, 100 и 200 человек по «первой категории».
Округляли с явным расчетом на «вырост».
Были уверены — будут еще просить и обязательно получат. Так и получилось, хотя были и нетипичные случаи.
В Коми АССР не поняли такой арифметики, заволновались. Как же так —
занизили намеченных к расстрелу аж на сотню с лишним. Написали в
Москву, указав о возросшем числе врагов после их «окончательного
выявления». На стол Сталина телеграмма легла 26 августа
1937-го.
Сталин вполне мог увеличить расстрельный лимит для Коми АССР
до упомянутой в телеграмме цифры — 601, как он это обычно делал. Но
тут почему-то не стал и восстановил первоначальный лимит. В
дальнейшем для Коми АССР лимит не увеличивали. И тройка НКВД в
рамках «кулацкой операции» приговорила к расстрелу строго в
соответствии с лимитом 211 жителей республики.
Правда, по решению той же тройки НКВД Коми АССР расстреляли
еще 106 узников Локчимлага. Но для системы ГУЛАГа были выделены
свои лимиты, причем только на расстрелы. И это понятно — лагерные
сроки и так уже были у всех жертв. Для Ухтпечлага — другого
располагавшегося в республике лагеря — лимит на расстрел 1800
заключенных был спущен из Москвы 5 августа 1937-го шифровкой № 409.
Потом его увеличили. Но тут решения выносила тройка УНКВД по
Архангельской области, и эти расстрелы вошли в историю как
«кашкетинские».
Секретарю Коми обкома ВКП(б) Алексею Семичеву заседать в
«тройке» довелось недолго. В октябре 1937-го он был освобожден от
должности и отозван в распоряжение ЦК. Может и уцелел бы, но на
него как на «заговорщика» дал показания бывший секретарь Северного
обкома Владимир Иванов. Тот самый Иванов, кого обвинили в работе на
царскую охранку и приговорили на бухаринском процессе. Это решило
все. В июне 1938-го Семичева арестовали и в январе 1941-го
приговорили к расстрелу по обвинению в «террористической
деятельности и участии в контрреволюционной организации». Военная
коллегия заменила ему казнь на 20 лет лагерей, где он и сгинул.
Семичева реабилитировали в 1956-м. И на кладбище села Юдино в
Одинцовском районе появилось его надгробие, правда без указания
года смерти. Наверное, установленный родственниками
кенотаф.*
На совещание руководящего состава НКВД в январе 1938-го наркома
внутренних дел Коми АССР Демьяна Ковалева даже не пригласили. Ему
там нечем было хвастать. Коллеги из крупных областей сыпали цифрами
десятков тысяч арестованных, и он на их фоне выглядел бы жалко. Но
через год, где оказались эти коллеги? Правильно — в тюрьме, и их
ждал расстрел. Скромный же старший лейтенант госбезопасности
Ковалев, оставив должность в Сыктывкаре, пересел в кресло
начальника оперативно-чекистского отдела Волголага и благополучно
проработал в лагерной системе вплоть до смерти в 1947-м.
После январского совещания Политбюро утвердило дополнительные
лимиты на репрессии в рамках «кулацкой операции» для республик и
областей на многие тысячи. Но автономных республик из состава РСФСР
(за исключением Карельской) в этом списке не было.
За исключением Карельской и Бурят-Монгольской АССР — им в увеличении лимитов не отказывали. Как же — приграничье.
И, кстати, Якутия — единственная республика, где «кулацкая
операция» вовсе не проводилась. Тому есть свое объяснение. Местные
работники НКВД «выдвигали теорию, что Якутия находится на особом
положении, что классовая борьба в Якутии проистекает в иных формах,
что кулака в Якутске нет, что для иностранной разведки Якутия
интереса не представляет, так как здесь нет промышленности, армии и
других объектов, имеющих оборонное значение». Все вроде так, но
нарком Ежов в телеграмме в Якутск 4 сентября 1937-го высказал иное
соображение — простое и формальное:
«Сообщенные вами цифры выявленных по Якутии бывших кулаков,
уголовников и каэр элементов крайне незначительны. Наличии
компрометирующих материалов оформляйте их дела обычным порядком.
Приказ 00447 послан вам для ориентировки. Ежов».
Как же объяснить сталинскую избирательность в решениях о
дополнительных репрессиях в рамках «кулацкой операции»?
Руководители НКВД ряда автономных республик РСФСР настойчиво
добивались выделения «лимитов» и продления операций. Но Сталин не
пошел им навстречу, и в феврале 1938-го «кулацкая операция» в этих
регионах с исчерпанием лимитов закончилась. Отчего такая
осторожность? Можно лишь предположить, что нежелание Сталина
выделять дополнительные расстрельные лимиты небольшим автономиям
связано с его новыми установками по формированию идеологии
«содружества советских наций». И речь шла не просто о сохранении
малых народов. Это, скорее, были соображения по созданию
идеологической основы нового понятия «советский народ» и
формированию новой идентичности. Было важно в идеологических целях
сохранять и подчеркивать национальное многообразие страны. В
сталинском понимании это был залог создания нового типа
многонационального социалистического государства, способного к
расширению за счет присоединения новых народов. И в национальных
автономиях без наличия «титульной нации» никак не
обойтись.
А вот крупные республики он особо не жалел. От большого не убудет.
И счет расстрелянным в 1937–1938 гг. шел на сотни тысяч. В современных публикациях можно встретить откровенный вздор — будто Сталин не знал масштабов развернутых Ежовым арестов, а когда узнал, то тут же снял Ежова с должности. Ну да, конечно — подписывал тысячные лимиты, но не складывал их в уме.