Пролетарий

krugovoy — 09.08.2010 Смотришь на такого человека и взгляду не за что зацепиться. Он словно покрыт тонким слоем домашней пыли. Одежда на нем самая затрапезная. Чистая и отутюженная, но какая-то по-старчески мешковатая. Немарких таких расцветок. И на руке часы «Победа», а в другой руке у него сумка. Такую сумку не найти в магазинах или бутиках. Это штучный вариант, производимый женами этих людей по ночам из старых отрезов или пальто. Даже при взгляде на эту сумку в ушах проносится мерный стрекот ручной швейной машинки «Чайка». Чтобы узнать о содержимом авоськи в нее даже нет нужды заглядывать. Скорее всего, там старательно вымытая под краном стеклянная банка, в которой еще вчера плавали щи или куриный суп. На дне сумки непременно крошки от хлеба и несколько семечек, затесавшихся в неровные складки материи. А под банкой лежит, завернутый в порванную газету, некий металлический предмет. Это или старые лезвия рубанка или какая-то сантехническая деталь, о назначении которой многие даже не желают знать. Но хозяину сумки этот предмет нужен. Он нашел его где-то на территории завода, куда он ходит каждый день уже на протяжении тридцати лет. Осмотрев найденную вещь со всех сторон он несет ее себе в бытовку и прячет в железный шкафчик, в котором висит чистая смена. Потом он придумает, куда можно приспособить этот предмет.
Внизу шкафчика стоят кирзовые сапоги со смятыми голенищами. Подошва уже отошла и сверкает гвоздиками, о которые хозяин шкафчика периодически царапает руку, когда сует ее внутрь, проверяя, держится ли еще подошва. Можно ли ее заклеить или проще выкинуть сапоги на помойку. Но каждый раз он откладывает это дело, забывая о нем в повседневном труде. Он всю смену что-то делает, куда-то ходит. Иногда с кем-то разговаривает, но, преимущественно, о работе. Что в очередной раз не завезли каустиковую соду. Что в котельной барахлит манометр. Что Иван уже третий день не появляется на работе. Не иначе запил и мастер послал к нему домой сменщика, чтобы узнать как там, да что.
Вечером уже дома мужчина садится в продавленное кресло и рукой нажимает кнопку на телевизоре «Горизонт», стареньком, но все еще исправно работающем. И не беда, что нет пульта, а экран выпуклый. Там уже начался его любимый фильм «Трактористы». В комнату входит жена и присаживается на краешек дивана, ставя перед собой табуретку с пластиковым сиденьем. На табуретке пакет с жареными семечками и тарелка под кожурки. Супруги смотрят в телевизор. Раздается щелканье семечек. Иногда супруги обмениваются ничего не значащими репликами. Да и зачем тратить попусту слова, если они, прожившие вместе не один десяток лет, понимают друг друга и без слов.
Жена встает и на время заслоняя изображение поправляет лежащую на тумбе телевизора белую кружевную салфетку со стоящей поверх пустой вазой. Дно вазы покрыто пылью, в которой лежит трупик мухи.
Мужчина начинает зевать, а потом молча стягивает через голову рубаху и кладет ее на кресло. Потом стягивает трико и носки, оставаясь в черных сатиновых трусах и майке салатовой расцветки без рукавов. Он со скрипом почесывает колено, пятку, а потом, поддев одеяло в красном ситцевом пододеяльнике, ныряет под него. Он скатывается в угол дивана, отвернувшись к стене и укрывшись до носа. Супруга еще некоторое время смотрит телевизор. Потом встает и выключает его. Мужнину рубаху, лежащую в кресле, она расстегивает и со скрипом открыв дверь шифоньера вешает ее на деревянные плечики, аккуратно огладив движением руки. На кухне раздается шелест открываемой двери. Женщина идет в надворный сортир, в котором перегорела лампочка. Потом возвращается и моет руки под умывальником, предварительно открыв дверцу и посмотрев – не переполнено ли помойное ведро. Вскоре на кухне гаснет свет. Жена проходит в комнату, не включая света и ложится рядом с мерно храпящим супругом. Она лежит, заложив руки за голову и глядя в потолок. Потом вдруг что-то вспоминает. Садится на диване и нащупав тапки засовывает в них ноги. Тихонько шаркая выходит на кухню, прикрывая дверь в комнату и включает свет. Она заглядывает в сумку, которую муж приготовил еще накануне и перебирает что-то внутри. Потом бормочет невразумительно и направляется к холодильнику. Достает с верхней полки пакет с жареными минтаем, завернутым в газету, и кладет в сумку, что-то там поправляя и отодвигая в сторону мешающие предметы. Вздохнув с чувством выполненного долга женщина замечает, что испачкала большой палец о маленькую тяпку, на конце которой еще сохранилась засохшая земля. Она снова подходит к умывальнику, смывая бурое пятнышко и вытирая руку о полотенце. Свет на кухне снова гаснет и в доме воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим храпом супругов.
Утром мужчина уже сидит в ранней электричке, прислонившись головой к окну. Он клюет носом, как и десятки других таких же дачников в вагоне. На своей остановке он выходит и направляется в сторону дачи. На участке стоит небольшой фанерный домик. Рядом большая бочка для воды. Несколько граблей, лопаты, мотыги. Вокруг домика растет несколько кустов малины, крыжовник и красная смородина. А за забором вдоль железной дороги мужчина посадил весной картошку и морковь. Он переодевается в старую одежду и надев кепку идет к картофельным кустам. В руке у дачника баночка с керосином, в которую он бросает колорадских жуков, успевших облепить ботву. Он трудится несколько часов то собирая жуков, то что-то подкапывая или выдергивая. По его лицу течет пот. Мимо мужчины время от времени проходит другие дачники, которые с ним здороваются. Мужчина вежливо им кивает. Когда наступает жара он заходит в дом и укладывается на лежащий на полу матрас, подсунув по щеку кулак.
Вздремнув пару часов, мужчина открывает сумку. Он достает из нее термос, коробочку с солью, четвертинку ржаного хлеба, три крутых яйца, помидор и пакет с жареной рыбой. Налив горячий еще мятный чай в крышку термоса он кусает сначала помидор, капая себе на штаны. Макает в соль яйцо и отправляет его в рот целиком, запивая чаем. Потом съедает пару кусочков рыбы, а остальное убирает обратно. До электрички еще полтора часа и мужчина, взяв молоток и гвозди, обходит свой участок, подбивая то там, то здесь отошедшую штакетину. Иногда мужчина останавливается и глядит в небо. Но он не думает о небе. Он думает, что следующей весной обещали заморозки. Ему надо будет ехать на дачу и ночью жечь костры, чтобы мороз не убил его анис и пипир-шафран.
Вскоре мужчина складывает инструменты обратно, переодевается и заперев дверь на символический замок отправляется на платформу. На обратном пути он думает, что осенью может быть удастся собрать несколько мешков картофеля и ведра четыре моркови.
Сойдя с электрички мужчина не идет сразу домой, а направляется к супруге. Та работает диспетчером на железной дороге. Она сидит в деревянном домике три на три квадратных метра. В домике есть одежный шкаф, низ которого забит стопками страх газет «Гудок» и «Труд». У другой стены стоит маленький топчанчик, сделанный из старых стульев с отбитыми спинками. А подле окна колченогий стол, выкрашенный масляной краской, которой красят вагоны. На столе, покрытом порезанной в нескольких местах клеенкой, стоит закопченная сахарница, несколько стаканов и алюминиевый электрочайник, бока которого изрядно помяты.
Мужчина достает из своей авоськи две домашних ватрушки, которые не съел на даче. Жена наливает в граненые стаканы чай из заварочного чайника с отколовшимся краешком носика. Мужчина кусает ватрушку, бережно подставив под нее руку, чтобы ни одна крошка не упала на облезлый пол, отполированный сотнями ног. Мужчина и женщина пьют чай, глядя в окно на товарный поезд. Он проносится мимо них, словно жизнь, в которой совершенно другие люди с непонятными им заботами и интересами. А тревожный сигнал переезда все так же продолжает звенеть.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив