Повесть о настоящих человеках, Хельсинки и Стокгольме.

iva_no_va — 26.05.2012

В Хельсинки мы не попали. То есть попали, но не надолго. Ну, не то, чтобы не надолго, но, в общем, никак.

А все потому, что, эта прилепившаяся зараза – с бухающим аркодеонистым кашлем и заложенным горлом, носом и ушами, опять вильнула своим переливчатым хвостом и накрыла нас с Голосом Разума так, что мы цепляясь друг за друга огненными руками, блестя испаринами на лбу, горя бешенным блеском в глазах, решили, что ну его нафиг этот Хельсинки. В автобусе, хоп-он-хоп-офф в сторону порта мы ехали одни.

Веселый живчик шофер, черноглазый, разговорчивый, улыбчивый косился на двух мумий и бормотал, бормотал, бормотал, что-то про исторический центр, про памятник русскому генералу, здание слева, здание справа...

Узнав, что мы выходим и уходим, и, вероятно, больше не вернемся, Морис склонил птичью головку и удивленно хлопал длиннющими, как у девочки, ресницами.

-         Болеем, - просипела я, а Голос Разума убедительно кивнул и грустно помахал «бай-бай».

Полтора часа препираний и я таки победила. Голос Разума хотел, чтобы к врачу пошла я, а так, как у него такой же кашель, те же сопли, та же головная боль, то и диагноз будет у нас одинаковый.

-         И ты попросишь у них двойную дозу лекарства, нам на двоих, - умно заключил он.

-         Щаз жа! – орала я, - кто мне даст двойную дозу? Ты иди! У тебя и температура выше!

В медицинском отсеке корабля нас встречал плакат с расценками. Визит к врачу – не эмерженси – сто пять долларов, эмерженси сто семьдесят пять долларов, все лекарства, анализы и прочие рентгены, если будут назначены врачом – дополнительные расходы и являются респонсобилитимися пациента.

-         Хер с ним, - твердо сказала я и пихнула Ханыка в кабинет.

-         Прием начнется через десять минут. Вы в курсе, сколько это все вам будет стоить? – спросил нас филлипинец, бритый наголо, в нарядной белой форме с какими-то непонятными погончиками.

-         Йес, - закивали мы в унисон.

-         Главное – чарджес, - буркнула я почти по-русски, - нет, не давали они Гиппократу. Ох, не давали!

-         Хер с ним, - отозвался Ханык.

Через пять минут полненькая, картаво-смешливая англичанка-медсестра позвала нас в медсестринский предбанник.

Смешно коверкая английские слова бритишем она поинтересовалась кто из нас болеет.

-         Абои полетим, - ответила я по-русски и улыбнулась, показывая пальцем на Голос Разума.

-         Ол’ат тэн (all right then) , - согласилась Мелинда. Так у нее было написано на бляшке, прикрепленной к груди. Она тут же нацепила на Ханыка какие-то провода, рукавчик от давление-мерятельного аппарата, палец зажала какой-то пластмассовой прищепкой, тоже на проводе, а в заключение всего, воткнула в красное, горячее ухо Голоса Разума термометр. Все это произошло за полдоли секунды и Ханык даже не успел крякнуть.

Термометр пискнул первым.

-         О! Тридцать девять энд ... о, постойте, вы ж американцы, вам не понятно по Цельсию, - осеклась Мелинда.

-         Нам очень даже понятно! – опять закивали мы, как два болванчика.

-         Допрыгался, - вякнула я горячим шепотом Ханыку в освободившееся от термометра уха, - «иди ты, иди ты! Пусть тебе выпишут, двойную дозу...» - передразнила его недавнее нытье.

-         Скока-скока? – удивился пылающий Голос Разума.

-         Больше, чем тридцать девять! – сообщила я и закашлялась. 

-         Что-то у вас пульс сильно скачет, - задумчиво протянула Мелинда, бегло глянув на меня и опять на приборы, - и давление тоже высоковато.

-         Хау мач вач? Скока? – резко спросила я.

-         Сыкс вач! Что скока? – удивилась Мелинда.

-         Давление, скока? – уточнила я.

И пульс, и давление, не говоря уже о температуре – зашкаливали. Голос Разума  сидел мокрый, как мышь, прикрыв глаза и, как обычно, глубокомысленно рассуждал:

-         Надо было с утра не переться в эти Хельсинки, а идти к врачу, я тебе говорил!

-         Цирккокойты! – голосом папика и с его же интонациями воскликнула я, - А я что тебе говорила! Ты ж вообще меня к врачу гнал! А у меня вообще все прекрасно! – у меня таки все было много лучше – и температура пониже, и сопли посветлее.

-         Хана, я скоро умру, - грустно выдал Ханык.

-         Не умрешь, - заверила я его, - я в Питере тоже умирала, но не умерла же? Причем, я успела составить завещание, а ты нет. Кудой тебе умирать?

-         Всё движимое и недвижимое имущество, - начал Ханык загробным голосом, но договорить не успел – Мелинда закончила кудахтать над градусником, ртутным столобом давления и прищепкой для измерения пульса, внесла все данные в листочек бумаги и резко поднялась со стула.

-         Льетсьгёу! – скомандовала она и мы поднялись.

-         Я иду с ним, - рявкнула я так, что Мелинда только испуганно кивнула и распахнула дверь в кабинет доктора.

Как оказалось, этот нахальный филиппинец, весь в белом и лысый, с раскосыми глазами, фигурно, в форме лука, вырезанными губами, и белыми трусами, просвечивающимися из-под штанов и был доктор. Тот, который напомнил нам про «чарджес».  Точно не давал Гиппократу. Точно!

-         Кто больной? – спросил он, посматривая на нас обоих.

-         Он! – тыкнула я пальцем в Ханыка, и просипела, - уже четвертый день.

-         Хм... – Филипинец посмотрел на нас долгим взглядом, улыбнулся загадочной буддистской улыбочкой и сказал, - Вы будете присутствовать при осмотре больного?

-         Буду! – ответила я так, что доктор быстро отъехал на стуле к столу и начал перебирать бумажки, исписанные мелиндиным кругло-английским почерком.

Осмотр длился недолго. Я помалкивала, Ханык сипел и кашлял, пытаясь разогнать аккордеоновые меха из груди, доктор приговаривал:

-         Легкие чистые, но похоже, что у вас острый инфекционный ринит. Хм... Какими-либо болезнями, передающимися... этим...ну... половым...путем, болели?

-         Каким-каким путем? – рыкнула я.

-         Половым, - нахально подчеркнул доктор и ухмыльнулся, - Болели? – нагнулся он к Ханыку.

-         Не болели, - проорала я за докторской спиной.

-         Болели? Секшуал трансмитед дизис? Болели?  – повторил доктор громко.

-         Ноу! – из последних сил вякнул Голос Разума и сделал жест рукой, словно отгоняя назойливую муху.

-         Придется делать укол! – радостно сказал доктор.

-         Кудой? – оторопела я.

-         В жопу, куда ж еще? – пожал плечами доктор.

-         В зад? – уточнил Ханык.

-         В жопу, - подтвердил доктор и добавил, - а дикие кошки или собаки вас не кусали?

-         Не кусали! – в один голос заорали мы.

-         Ну, все равно укол. Даже два. Но они болезненные, выдержите? – косясь в разные стороны своими филиппинскими глазами заявил доктор-садист.

-         Видишь, Ханык, как хорошо, что ты пошел, а то бы мне укол в жопу засадили! – громко и по-русски сказала я, глядя в лицо доктора.

-         Йес, - согласился он, будто бы понимая.

-         Ханык, тебе ща в задницу сделают два укола. Ты боишься, - опять глядя в глаза доктору спросила я по-русски.

-         Мне уже все равно, - партия умирающего лебедя достигла своего апогея.

-         Ты хочешь, чтоб я осталась? – я повернулась к Голосу Разума, превращенному в Умирающего Лебедя.

-         Ддддааа! – выдохнул он.

-         Доктор, я остаюсь. Я слежу за вами, учтите! – предупредила я, а Умирающий Лебедь взгромоздился на кушетку, снимая штаны.  Как потом выяснилось – зря снимал. У этого филиппинского доктора то ли таки глаза были совсем косые, то ли у них на филиппинщине так колют, но уколы он поставил Ханыку в районе бедра, сбоку, в ноги. То есть, вообще не в район жопы, ни разу.

-         Ыых, - вякнул Умирающий Лебедь, а садист-доктор тут же парировал:

-         А я предупреждал, что уколы болезненные! – и ухмыльнулся такой самурайской улыбочкой, что мне хотелось дать ему по лысой башке.

-         Доктор, вы выпишете ему антибиотики? – с умным видом доктора медицины заявила я.

-         Да. – странно отозвался доктор и впервые посмотрел на меня с удивлением.

-         Какие? – я уже разогналась и остановить меня можно было только заклеив мой рот скотчем.

-         Азитромецин, - как завороженный, ответил филиппинец.

-         Зипак? Шесть штук? Две сегодня и каждый последующий день по одной? – у меня мама профессиональная больная. Я знаю о лекарствах много, и даже больше, чем мне хотелось бы.

-         Эээээ... Йес... – ответил ошарашенный доктор и бросил испуганный взгляд на Ханыка. Тот уже смог самостоятельно надеть штаны и сползти с кушетки.

-         А можно нам два таких Зипака? Плиз? – я смотрела в раскосые глаза и понимала, что вот тут мне будет облом. Так и случилось.

-         Ноу! – твердо ответил доктор, - только один Зипак, две бутылочки микстуры от кашля, и один пакет парацетамола. Все!

-         А если хорошенько подумать? – я обворожительно улыбнулась и хищно покосилась на полочку с которой доктор только что взял пластиковый пакет с антибиотиками.

-         Ноу! – рявкнул доктор, и Умирающий Лебедь вдруг сказал:

-         Забей, Хана, он говнюк!

К вечеру Умирающий Лебедь постепенно превращался в Голос Разума. А я наебарот – из еще недавно стоящей на своих ногах укротительницы филиппинских докторов, сползала в жуткий жар, раздирающий, идущий откуда-то из поясницы кашель, тяжелую, с сухим горячим лбом голову и невнятной болью в районе поясницы, сползающей к ... ну, к тудой. Ну, кудой передаются половые дизизысы.

Ночь прошла дико. Голос Разума спал, время от времени всхрапывая и жадно прикладывался к «Напитку Богов» - два огромных ломтя лимона и ложка меда, залитые кипятком.

Меня же вначале бил мелкий,  стучащий зубами, озноб. А потом и я провалилась в какой-то серо-коричневый сон, с красными всполохами и синим-пресиним переливающимся светом. Проснулась резко. От тянучей боли внизу живота.

Время разбрасывать камни и время их собирать. Я не ошиблась. Почечный камешек вышел сам, я даже не орала, а только поливала горячим, почти кипящим душем поясницу.

Доползя до кровати, выдув залпом огромную чашку Напитка Богов я отрубилась и проснулась уже в Стокгольме. Голос Разума склонился надо мной и испуганно моргал.

-         Шойто было, Хана?

-         Похоже, гора родила мышь... – ухмыльнулась я и потянулась за чашкой.

-         В смысле? – Голос Разума иногда бывает совсем недогадливый.

-         Кажется, вышел камушек почечный. Но мне уже намного легче, - заверила я и уселась в насквозь мокрой ночнушке, посреди кровати, пытаясь сохранить равновесие. Однако, огромная голова была тяжелее вмиг, за одну ночь, похудевшего туловища, а поясница еще ныла, игольчатой болью. Я облокотилась на подушки и заскулила о том, что надо же было так угораздить – заболеть! Мало, что дурацким, пугающим многотонным бронхитом, с температурой, слабостью, непослушными мышцами, так еще и камень...

-         Не баись, Хана, прорвемся! Ты вот, что сейчас берешь две моих таблетки – мне уже почти хорошо, а тебе необходимо!

Я ругалась и отбрыкивалась. Я ныла, что Зипак нужно принимать весь, до конца, определенную дозу – две таблетки сразу, в первый день, и по одной еще четыре дня. Иначе он не будет действовать! Но Голос Разума проявил недюжинную выдержку и запихал в меня две белые, с пластмассовым блеском, таблетки.

К вечеру у меня созрел план. Кое-как натянув на себя какие-то, вмиг ставшие не по размеру одежки, я рассказала Ханыку о своей задумке. Он ухмыльнулся и только покачал головой.

Дождавшись неприемных часов филиппинского доктора, который точно Гиппократу не давал, я спустилась в медицинский отсек корабля.

Не скажу, что операция прошла супергладко, но таки все получилось.

На месте Мелинды сидела другая медсестра – выкрашенная в рыжий цвет, худая, со злым выражением лица филиппинка. Я ей минут десять объясняла, что антибиотики, выданные вчера моему мужу вашим филиппинским доктором – потерялись. Нету нигде. Ну, нет и все! Дайте еще одну пачку, плиз, иначе если Умирающему Лебедю поплохеет – вам же хужее и будет.

Линг – так написано было на круглом значке на груди филиппинской медсестры, долго не могла понять, как можно было потерять антибиотик. И почему сам Умирающий Лебедь не пришел еще раз к доктору (чтобы доктор еще раз взял сто с лишним долларов за визит и пятьдесят за антибиотик).

-         Патавошта, он лежит и болеет, а доктор вчера все посмотрел и все назначил! Видимо, это я дура, кудой-то сунула этот пластиковый пакетик, - я сделала скорбное лицо идиотки, и сразу же нанесла сокрушительный удар, -  а кстати, почему лекарства в пакетике, а не в фабричной упаковке, может там вообще не антибиотик? А какие-нибудь таблетки из мела?

-         Хорошо! Я вам дам еще один Зипак, но вы за него должны будете заплатить! – сжав губы заявила Линг и я кивнула с покорным видом ангела.

Но вообще болеть на корабле – недешево. Ханыкин визит к врачу, плюс таблетки, микстуры и два укола в совсем не мягкие места (он четыре дня не мог спать ни на одном боку) обошелся в двести с хвостиком долларов плюс еще полтинник за мой Зипак.

Если производители этого лекарства или имеющие к их маркетингу люди сейчас читают это – пожалуйста пришлите чек на моё имя, за продакт-плейсмент. И таки да. Это не лекарство, а чудо какое-то. Сегодня я допиваю последнюю таблетку.

А в Стокгольме нам очень понравилось. Очень! 

Оставить комментарий

Популярные посты:

niger

Блюз концерты в Санкт-Петербурге и поэзия городских улиц

lengvizdika

Все то,что становится обьектом,манипулируемо

yurasumy

Война на Украине (20.07.25): Битва за Покровск — оборона ВСУ дала трещину...

montrealex

Брижит нынче звезда!

cczy

Страдания по колбасе

andvari5

Забытые народы Карпатского бассейна: сарматы и сарматы-лимиганты?

periodika_com

Огонёк №№ 14-18 \ 1934

luchshe_molchi

Ванильное детство, и еще бы немножечко шил

goldpekary

Ни одной роги πдарам не отдадим!1!

• Ранее
• Архив