Понапрасну ни зло, ни добро не пропало

А вот я – говно. Я не кокетничаю, – правда. Вы же сами знаете, что у хороших людей довольно часто получаются омерзительные, пакостные дети. Хорошим людям просто не приходит в голову, что у них может вырасти чудовище, кровожадный упырь или бандерлог, вот они и не парятся.
Я гляжу на старые карточки. Семья симбирских дворян Ульяновых: красивая женщина в чепце, умный добрый мужчина с окладистой бородой и Анной на шее. Рядом дети. Кудрявые, озорные, прелестные. А вот Володя уже не кучерявый, а лысый, сожраный сифилисом и злобой, с выпученными от внутреннего ужаса глазами. Рядом такая же страшная женщина. Только что эти люди убили миллионы других ни в чем не повинных русских людей. Завтра убьют еще.
Вот маленький Адик Шикльгрубер, а вот уже разбитый войной и наркотиками фюрер. 8 дней до самоубийства.
Вот я – у бабушки на руках. На стеллаже – латунный Никола Угодник, фотография Рабиндраната Тагора и крошечная ваза с ландышами. А вот я – 35 лет спустя. Унылое... Ну, вы уже поняли.
Как и все плохие люди, я ужасно эмоционален, и многим кажется, будто я умею любить, ненавидеть, страдать. На самом деле, словно Ленин, Гитлер или Сталин, я – просто жуткая истеричка, способная уничтожить кассиршу из-за драного пакета или обидно закончившейся чековой ленты. Я убью ее, менеджера торгового зала, квелого охранника и даже не замечу, что где-то по мне скучают, меня ждут, меня любят. Не содрогнусь от мысли о смерти родного человека. Я не способен оценить чужие чувства, потому что сам не умею их испытывать. Я никого не люблю. Себя вдобавок – еще и брезгливо презираю.
Однажды, когда это презрение смешалось с многолетним пьянством и безработицей, я обнаружил себя лежащим на козырьке магазина, так вовремя оказавшегося под моим окном, из которого я выпал. Нет, я не хотел кончать с собой, я просто перекувыркнулся через перила и грохнулся мордой в голубиный кал. И тогда я понял, что если завтра же не попытаюсь стать хоть капельку лучше, то в следующий раз меня уже обнаружит труповозка.
– Мне очень нужно посмотреть как это у тебя все устроено, – прохрипел я в трубку
![Понапрасну ни зло, ни добро не пропало [info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)
– Приходи. Сегодня в пять на Павелецкий.
Так я оказался на вокзале. Я делал то, что мог. Писал какие-то справки, подавал бинты, хлорку, йод. А еще я снимал бродяг. Снимал год. Одного за другим. Рваных, пьяных, искалеченных и борзых. Я разнимал драки и лез в крысиные норы, я видел червей в ранах и какую-то притихшую тоску в глазах тех, кто знал – эту зиму им не пережить. Тоску о жизни перед смертью. Тоску, которое мимолетное испытывает перед вечностью. С такой тоской – наверное – Сальери глядел на Моцарта. С такой тоской бомжи смотрели на Доктора. С такой тоской я начал смотреть на себя.
Я понял, что хорошим человеком мне уже наверное не стать. Но можно попытаться не быть плохим, чтобы тем, кто тебя любит не было стыдно и больно за свою любовь.
Вот, собственно, про это я и хочу поговорить с вами на этой неделе. Как стать лучше? Как не стать хуже? Обязательно ли при этом кому-то помогать, делать добро или можно просто не делать зла? Или – вообще – от добра добра не жди? Вы-то сами что делаете?