Что это было? | Константин Мадилевски

ЧТО ЭТО БЫЛО?

Признаться, не ожидал. Не ожидал, что Московский протест снова будет многочисленным, и что состоятся массовые разгоны, которые отныне будут навечно сопровождать историю очередного воцарения. Что-то во всём этом почудилось удивительно противоречащее моим взглядам на категорию, которую принято называть «Судьбы России». До сих пор я был оптимист. Но оптимист именно в Ницшеанском смысле, позиция, предполагающая не заниматься рассусолями, а столкнуть погибающего в небытие, ради его же добра, и скорейшего получения хоть какого результата. Я думал: если Федерацию ждёт неизбежный распад, так не лучше ли сделать это поскорее?

Но сейчас, глядя на сообщения из Москвы,  в этом дыму и криках, я увидел, как промелькнуло нечто иное. Оно обнадёживает. Но и сильно огорчает. Именно тем, что заставляет сопереживать. Спокойствие обречённого – нарушено, оптимизм безнадёжно утрачен. Я волнуюсь.

Органическая черта российской власти во все времена заключалась в её фатальной неспособности к легитимной передаче власти. Боже упаси, полагать, что субстанция именуемая «народ», хоть когда-либо была способна влиять на трон. Наивность, помноженная на глупость, граничащая с преднамеренным умыслом, предполагающим вину сие говорящего. Нет, конечно! Народ в России никогда и ни на что не влиял, если его собственные соображения, в чём-то не совпадали с властными амбициями царей и царёчков; нечастый пример того, как ничтожество заставляет склониться перед собой великое. Оно, конечно, громадный плюс для всякого рода неудачников с диктаторскими замашками, но и громадный минус в деле наследования державы. Русская бюрократия не в состоянии передать самой себе собственную власть законно. Это, со временем, породило весьма изощрённый арсенал технических и юридических спецсредств, позволяющих оставлять её господство в неприкосновенности, и как можно вдали от людей, но породило целый комплекс болезней умственного характера: от элементарной жестокости до глупой подозрительности, алчности, тупого упрямства, наглости и мракобесия, всего того, что накапливаясь, создаёт гремучую смесь очередной национальной катастрофы. Ну, давайте вспомним! Бегло, навскидку, без подробностей. Иван III, топчет басму, картинка на школьной стене. Так окраина Империи заявила, что Центр того времени – Золотая орда – более нелегитимен. Это не значит, что легитимности больше стало в самой Москве, уж по меньшей мере, хотя бы психологически. Но власть бюрократии осталась в её руках. А Смутное время 1612 года? А утро Стрелецкой казни? А слив Николая II-го, вместе со всей семьёй и челядью в сырой зев шахты?

А смерть Сталина и небескровное воцарение Хрущёва? Даже относительно мирный итог голосования в 1996-ом году, вызывает глубокие сомнения в своей юридической безупречности, не говоря уже собственно о волеизъявлении Конституционного источника власти. Каковые сомнения влекут далеко и непозволительно забредающие мысли о том, что есть в России собственность, и кому, собственно, дано её делить. Иначе говоря, каждая последующая династия понимала наличествующий фактор беспочвенности, и, как обжёгшийся на молоке, дует на холодную воду, категорически отказывалась идти на уступки перед требованиями нового времени, справедливо полагая, что новая бюрократия в своих корчевательных делах, будет ничуть не тактичнее… ибо судят о других по себе. У этого замкнутого круга есть один естественный ограничитель, территория страны, и первый из ресурсов этой территории – население. Население имеет свойство вымирать.

И вот, что-то случилось. У населения, появились первые и страшно пугающие, чуть не его самого, проблески самосознания, отличного от царёвого. Я не знаю, сколько человек голосовало за Путина в этот раз. Думаю, что не больше сорока с небольшим процентов. Это громадная цифра. Но, вот уже который месяц, я в глаза  не встретил ни одного его сторонника. Это мой личный опыт. Диапазон насмешки при упоминании имени Путина в коллективе и при личной беседе колеблется от вялой иронии, до идиосинкразического открещивания. Это нечто, скорее энтомологическое, нежели политическое. Отторжение идёт на биологическом уровне, и чем-то сходно с чувством гадливости, какое порождает бегающий в тарелке таракан или измазанный сопливой слизью, извлечённый из панциря моллюск.

Кто такой Путин сейчас? Это Артур Артурович из Булгаковского «Бега». Разве что, не сбежавший в Константинополь, фармазон. Натура деятельная, без всякого сомнения. Но пока он оставался в России, все его предприятия заканчивались неизбежным крахом. И лишь в Стамбуле, дошло до того, что он надел фрак и стал по дешёвке скупать монархические регалии белоэмигрантов.

- Ну, здравствуй сволочь. Вот ты уже и во ф-фраке, - качает головой генерал Чарнота, Черниговский помещик, - Ну, и везёт же тебе! Не человек ты Артур Артурович, а игра природы. Тараканий царь.

И за бесценок отдаёт царю свои серебряные газыри.

Уж лучше бы, подумал я в этом месте,  этот А.А. остался бы в Дрездене. Пользу бы приносил.

К чему это я?

К тому, что каков народ, такова и власть. И если бюрократия отличается всем тем хамским набором быдлократических привычек, который характерен для собственного населения в особенности, то и не народ это вовсе, а так …быдлократия. И вот, события в Москве. В первый раз вижу, как протест инспирирован ничем, кроме внутреннего волеизъявления. Я вдруг испытал странное чувство единства с этими людьми, чувство, которое мне было знакомо лишь по кино и книгам, но только не в жизни.

Когда советская Империя утонула в кухонном ведре и погасла в пепельнице, так называемая свобода обрушилась на моих соотечественников неким даром, который был им так же нужен, как телеге пятое колесо. Что с этой свободой я делать буду? – пел когда-то Высоцкий. Никто толком ничего не знал. Новая историческая общность людей – советский человек – испытал острую потребность как-то сориентироваться во времени и пространстве. Музей кончился, началась история. И если господам нацменам, ещё было куда возвращаться, вспоминая свои характерные национальные очертания, то куда было возвращаться тем, кого принято называть «русскими»? Отсутствие самоидентификации напоминало кислородное голодание и шло рука об руку со скоробогатыми «чекистами», которые, как и положено всякой сволочи – национальности не имеют. Нужна была идея. Без идеи народ не живёт. Идея – пустота, вокруг которой оплотняется бытие народа, его реальность. Но без воли, двигающей тяжёлые предметы, поставить в заслугу себе совсем нечего. После 91-го года прошло больше 20 лет, и меня окружили инфантильные рабы (хотелось сказать рыбы), безвольно расстилающиеся перед очередным незаконным ничтожеством.

И вот, Москва! 7-ое мая. Что это было? Начало родов? Рождение надежды на национальную идею? Но уж попытка национального достоинства – это точно!

Кажется я становлюсь пессимистом.