Политическая война

el_tolstyh — 06.10.2020 Говорил, повторяю и буду повторять постоянно, что сегодня так же, как и вчера, не было и нет той чрезмерной цены, которую можно заплатить за прямое вхождение Белоруссии в Россию. Нет чрезмерности в этой цене. Сколько бы это ни стоило, это окупается с точки зрения интереса народов России, с точки зрения разворачивания мировых процессов. И — с точки зрения интересов белорусского народа.
Белорусский колокол звонит по России
Хосе Клементе Ороско. Массы. 1935


Здравствуйте! Эту передачу я хочу посвятить Белоруссии.

Но не в том ракурсе, в каком это сейчас делают многие.
Мне кажется, что сегодня, в отличие от 2011–2012 годов, все разговоры об оранжевых революциях и происках Запада уже являются не то чтобы устаревшими, а настолько набившими оскомину, настолько очевидными, что повторять вновь и вновь эту тему, заигрывать ее, можно только совсем не сообразуясь с изменяющейся ситуацией и с чем-то, что не входит в этот оранжоидный коридор, а находится за его пределами. Потому что оранжевые революции происходят — почему-то.

Они происходят по определенным причинам внутреннего характера, в силу определенного устройства территорий, на которых они происходят. И они происходят в силу определенного пассивного и неконструктивного поведения Российской Федерации, ее политического класса и ее элиты. Вот две причины, которые надо обсудить, никоим образом не отменяя вопросы о происках Запада, о том, что Запад там гоношит эту самую революцию.

Конечно, гоношит и будет гоношить еще сильнее. А почему бы ему этого не делать?

Это такая же необходимая, но недостаточная констатация, как и констатация того, что западный мир разрушал Советский Союз. Конечно, разрушал. А почему ЦРУ не должно было разрушать Советский Союз как своего основного конкурента? Вопрос же не в этом! Вопрос в том, какие процессы шли внутри Советского Союза, и кто еще, кроме Запада, был заинтересован в том, чтобы Советский Союз грохнулся? И какие противоречия внутри устройства Советского Союза, а также какие процессы в определенных элитах породили крах Советского Союза, соединившись с этими происками Запада?

Вот так и сейчас. Да, происки Запада есть. Да, о них можно говорить сколько угодно. Да, относительно новыми были эти разговоры в 2011–2012 году — в эпоху, когда мы начали обсуждать, кто такой Шарп, что такое оранжевые революции. Но сейчас все это знают и все понимают, что на каждом сантиметре территории к востоку от НАТО — блок НАТО будет осуществлять эти оранжевые революции с тем, чтобы большую и большую территорию поглотить и включить в себя, стремясь к абсолютному мировому господству. И что? Почему происходит то, что происходит? Что, кроме этих самых происков Запада, включается в этот процесс?

Как на Украине, так и в Белоруссии, так и везде — в Армении и других местах — в эти процессы всегда включаются два фактора:

определенные изъяны в устройстве тех государств, на территории которых осуществляется оранжевая революция;
и определенное неконструктивное, пассивное отношение к этому со стороны элиты Российской Федерации, что тоже связано с определенными чертами этой элиты, с ее генезисом и ее внутренним устройством.
Эти два процесса — Россия плюс сама территория — вот что надо обсуждать, помимо оранжевой революции (которая, безусловно, имеет место и возможно, что этот оранжевый фактор даже доминирует в происходящем). И все равно обсуждать надо другое. Что же именно?

Чуть позже я поговорю еще о Советском Союзе — что именно он собой нес, что вместе с ним ушло из жизни, и почему это ушедшее из жизни порождает весь тот ужас, который мы имеем. Что там, собственно, оказалось изъято из жизни?

Но сейчас я буду говорить так, как будто бы никаких альтернатив существующему буржуазному российскому государству нет. Вот это государство, эта элита, то, что она декларирует и прочее — это, скажем так, проиграло уже сейчас Белоруссию вне зависимости от того, победит Лукашенко или нет.

Говорил, повторяю и буду повторять постоянно (хотя в принципе процессы идут так быстро, что с какого-то момента нужно будет другую повестку дня вводить в оборот) — что сегодня так же, как и вчера, не было и нет той чрезмерной цены, которую можно заплатить за прямое вхождение Белоруссии в Россию. Нет чрезмерности в этой цене. Сколько бы это ни стоило, это окупается с точки зрения интереса народов России, с точки зрения разворачивания мировых процессов. И — с точки зрения интересов белорусского народа, по поводу которого я никак не пойму, зачем ему нужен суверенитет по отношению к русскому народу.

Еще могу как-то это понять по отношению к совсем инокультурным территориям, которые совсем иначе устроены, которым хочется большей культурной свободы (правда, вместо нее все время появляется деградация)… Но я совсем не понимаю, что такое суверенитет белорусского народа по отношению к народу России, к русскому народу, попросту говоря. Кому нужен этот суверенитет, кроме белорусских элит, которым он нужен для того, чтобы на этом своем хуторе каким-то образом разворачиваться? Больше он никому не нужен на уровне макросоциума, народа. Но он, по большому счету, не нужен и элитам.

Все дело в том, насколько талантливо и с опорой на какие ресурсы осуществляется проект присоединения Белоруссии к России. Если бы этот проект был бесконечно ресурсно обеспечен, и если бы этим занимались талантливые люди, знающие, что им лучше застрелиться, чем этот процесс не обеспечить, и мечтающие об этом присоединении, — то Белоруссия уже бы вошла в Россию, а Лукашенко был бы вице-президентом объединенного государства с новой конституцией или кем угодно еще.

Есть белорусские элиты, и существенная часть этих элит мотивирована своим интересом: у них есть хутор, на этом хуторе они определенным образом разворачиваются, они имеют с него такой-то и такой-то доход. Зачем они будут это терять? Ну так им надо было показать, что они получат в десять раз больше и ничего не потеряют, если присоединятся.

Но для того чтобы это сделать, нужно было избавиться от известного свойства, про которое криминальный мир говорит, что жадность фраера губит. Для этого нужно было бы поделиться по-настоящему — не народными возможностями, не возможностями русского народа и других народов России, а возможностями этой самой идиотской элиты. Она должна была отдать на этот проект столько, сколько нужно: десять миллиардов, двадцать миллиардов, сто миллиардов — плевать, лишь бы это получить. И это же не могло быть сделано только путем заваливания всего этого, в том числе элиты, деньгами и статусами. Это должно было делаться тонко.

Вот этот проект определял судьбу России, его нужно было делать после 2001 года, и уж точно после 2008-го. Прошло двенадцать лет. Что сделано? — Ничего. А что было сделано на Украине? — То же самое.

Почему?

Во-первых, потому что считалось, что Белоруссия никуда не уйдет.

«Куда они на фиг денутся? Как-нибудь сгоношим связи, шуры-муры, туда-сюда, так сказать, чуть-чуть газа, чуть-чуть того, и будут как миленькие при нас…» А больших денег и больших усилий тратить не хочется… Ну что, убедились, что это не так?

У этого всего есть прошлое, и мы находимся в геополитическом транзите: как только Польша о чем-нибудь договорится с Литвой — запляшут лес и горы. Есть Западная Белоруссия, есть всегдашнее тяготение к Литве, к Польше отчасти, к чему-то еще. Есть агрессивные намерения этих государств.

Что значит «никуда не денутся»? Очень даже денутся! Это первое.

Второе. Нам не нужны паллиативы, нам не нужен этот бизнес-прикладной стиль — шуры-муры, кое-как, кое-куда.

Третье. Все, что тяготеет к России, российская власть и российская элита в этих сопредельных государствах все время игнорирует. Она хочет иметь дело или с теми, кто вот уже есть, — это солидно. Ведешь разговор с Януковичем — солидно, а какие-то там русские партии — да пошли они вон. Либо такая позиция, либо еще более двусмысленная, согласно которой «бей своих — чужие бояться будут». Иначе говоря, «че там свои, свои останутся при нас» — я слышал такие идиотские слова лет этак шесть назад в высоких коридорах. «Патриоты останутся при нас, нам главное тех скупить, тех ублажить…»

Вот эта кретиническая самоубийственная позиция все время разворачивается. А на нее накладывается другое: поскольку либеральный сегмент в элите России очень даже влиятелен, то он же вносит свою лепту в разрушение всех проектов, которые не любы для Запада. Касается ли это объединения Украины с Россией, касается ли это объединения Белоруссии с Россией — это не важно, все эти проекты торпедируются нашей же либеральной элитой, которая, повторяю, имеет огромные возможности.

Российское общество все более и более становится просоветско-консервативным. Но это общество — это широкое народное большинство. Что же касается элит, то эти либеральные элиты никто не умаляет, а все разговоры о том, что на телевидении господствуют патриотические силы и там нет места либералам, мне кажутся глубоко неубедительными. Потому что даже когда речь идет о телевидении, на котором уже стопроцентно озвучивается позиция власти (что бы ни делала власть, все хорошо), — даже эти каналы не имеют тех возможностей для их руководителей, которые имеет тот же Венедиктов.

Соловьевское радио в глубокую провинцию не проникает, а «Эхо Москвы» проникает. И никакие наши по-настоящему консервативные вузы не имеют тех позиций, которые имеют наши прозападные университеты, выковывающие и выковывающие прозападную элиту с каждым годом и получающие от этого и немеренные деньги со стороны Запада, и столь же немеренные деньги из нашего бюджета.

Это же всё не случайно, это из чего-то исходит, это имеет какие-то глубокие общие причины, и эти причины мне, например, абсолютно ясны.

Как только развалился Советский Союз, как только было сказано «мы входим в мировое сообщество, мы движемся в фарватере, в котором движется мировое сообщество»… Фарватер определяют лидеры. Всё!

Как только это было сказано и исчезла альтернативность, Россия оказалась обречена на более или менее быстрое уничтожение. Можно продлить эту агонию и нужно ее продлевать… Но до тех пор, пока не вернется альтернативность с ее миссией, с ее представлением о том, что мы прокладываем человечеству другие пути, а не идем теми же путями, которые заявляются как магистральные и определяются Америкой и ее сателлитами… Пока не будет сказано внятно про другое, и это другое не будет осуществляться на практике — на практике! — Россия будет гибнуть, и она гибнет. А это называется, что мы встаем с колен. Встаем, снова падаем, снова встаем… Ветра не будет — по бабам пойдем…

Никакие малые обломки Советского Союза — такие как Белоруссия, Украина, Армения, Средняя Азия — не могут построить свой интернет так, как его строят китайцы. Не могут! А Россия как бы может. Но даже для того, чтобы это осуществить, нужны кадры, ресурсы и проектная воля, несопоставимая с той, [которая присутствует] сейчас. А если этого не будет — всё! — какой вопрос о суверенитете, где он, в чем он, кто его определяет?

Чуть-чуть прищучили какие-то западные фонды? Да их осталось до и больше! И они не только гуляют и ни в чем себе не отказывают, а сопричастность к ним является знаком качества. Это значит — ты входишь в современность. А как может быть иначе, если мы идем тем же магистральным путем, а впереди планеты всей этим путем идут США и другие? Так, значит, чем больше мы хотим ускориться в этом направлении, тем больше нам нужны эти кадры, эти возможности, имитация всего, что они дают, тем престижнее они по своей сути. Это же происходит каждый день, и этого никто не остановил. Но это происходит с одной скоростью в огромной России, а с другой скоростью в маленьких государствах, таких как Белоруссия, Украина, Армения, другие. Это же там происходит стремительно!

Лукашенко облизнулся на хутор. На хороший, ухоженный, уютный, правильно организованный хутор под названием Белоруссия. И он этот хутор создал. По крайней мере, он сделал все для того, чтобы этот хутор был. У него хватило ума на достаточно банальное рассуждение (и ему подсказали), что если сосать двух маток одновременно — Запад и Россию — пугая Запад тем, что присоединишься к России, а Россию тем, что присоединишься к Западу, можно иметь некоторые преференции. И Лукашенко их отдаивал все время, то устраивая с нами «скандалы в благородном семействе», то, наоборот, с нами соглашаясь. Он шел этим путем.

Но идя этим путем в маленькой Белоруссии, Лукашенко ее — услышьте меня! — модернизировал, то есть он вводил ее в тренд. А когда он вводит страну в тренд, он сам производит своего могильщика в лице прозападной интеллигенции прежде всего, и бизнес-элиты, а также сопряженных с ними групп. Он сам это производит, понимаете? И то же самое в России производит Путин, а на Украине производил Янукович, а в Сирии производил Асад. Каждый день именно это, и все зависело от того, в какой степени.

А как только это произведено, дальше оранжевая революция — это дело техники: взял консервный нож, вскрыл банку, и все. Это первое.

Второе. Популярные авторитарные, скажем так, лидеры (или популярные лидеры, которые могут долгое время пользоваться народной поддержкой и имеют право ею пользоваться, — почему бы нет, если эта народная поддержка реально существует?) рано или поздно катастрофическим образом борзеют. Непонятно, почему это происходит, ну нет никаких логических причин для этого. Петр Первый тоже был [у власти] достаточно долго, но такого прямого бронзовения, такого прямого перехода к избыточной самонадеянности и к тому, чтобы эта избыточная самонадеянность поразила твой мозг и твою волю, у Петра не было.

Здесь, с сегодняшними лидерами, это происходит в силу таких же процессов: вот ты сидишь и понимаешь, что вот ты тут один…

А что говорят лидеры тренда? А лидеры тренда говорят, что надо не так, а по-другому.

И ты думаешь: «Елки с дымом! Ну в каком-то смысле, наверное, действительно, надо не так, а по-другому. Ну тем не менее… потому что… и потому что… И народец у нас не тот, и мы в другом положении — мы будем продолжать жить по этой схеме».

А изнутри что-то подтачивает эту схему. Понимаете? Подтачивает.

До чего доигрался Лукашенко? Он доигрался прежде всего до того, что стал подыгрывать самому себе, создавая определенное политическое меню. Он сказал, что будет конкурировать только с наислабейшими политиками, которых он сам выберет.

Помните, такой был сериал, «Рокки»? Герой сериала Рокки обнаружил, что его тренер выбирал для новых матчей не самых сильных боксеров. А тут просто выбираются наислабейшие! Стыдно смотреть-то на это — на то, что в результате Лукашенко решил, что он будет конкурировать с людьми, которые заведомо слабее его. И вы же видите, насколько они слабее. Они настолько слабее, что только руками можно развести. Госпожа Тихановская не Жанна д’Арк, не Екатерина Великая, и даже не Ксения Собчак, у которой есть хоть какой-то драйв! Это просто что-то вяло-никакое. «Вот с ним и будем конкурировать! Выйдем на ринг с человеком, который с трудом держится на ногах и которому еще сделаем укольчик, чтобы он не слишком шевелился…»

Это нехорошо. И это было глубокой политической ошибкой. Что ее вызвало? Это самое оборзение. «Мы же у власти, что хотим, то и делаем…»

Нет, миленький! Не всё, что хочешь, можешь делать. Ты у власти, и вот каждый день ты за нее борись. По-настоящему, напрягая башку, — уж сколько тебе дано извилин, развивай их — и все остальное! И оглядывайся вокруг, какие люди тебя окружают. И с кем вместе это можно делать, а с кем нельзя, потому что холуи. А ничего опаснее холуя для долго находящегося у власти человека нет. И пусть это запомнят все, кто окружают себя подобными холуями. Они-то все и грохнут.

Теперь [такой лидер] создал себе это бесчестное политическое меню. И на этом бесчестном политическом меню уверовал, что выиграет.

Ну так вот, следующий пункт, по которому он перестал ловить мышей, заключался в следующем: если вы существуете в условиях угрозы оранжевой революции, то вы не на своих силовиков надейтесь и не на то, что все пригнутся! Вы проводите выборы суперчестно! Вы каждую секунду доказывайте, что вы не верблюд.

Лукашенко выиграл эти выборы. Я это знаю точно. Но он не может это показать, потому что он окружен либо бревнами с глазами, либо двусмысленными людьми. И весь его аппарат не может работать на эту примитивную задачу.

Все протоколы со всех участков, которые находятся в доступе у всех политических сил, должны быть пересчитаны. Вот прямо взяты и честно пересчитаны. А до этого на каждом участке лидеры, долго находящиеся у власти и знающие, что против них будут гоношить оранжевую революцию, должны установить такую прозрачность, такую доказательность, что дальше некуда. И не говорить своему народу: «Сожрешь любой результат! Я власть, и что хочу, то и ворочу». Каждый, кто это говорит, полетит кувырком под откос.

И [должны] все время доказывать людям, говорить: «Люди, смотрите, вот мы все сделали. Вы хотели, чтобы с нами боролись такие-то и такие-то политики? Пусть они будут бороться. Мы убедим вас, что мы лучше. А если не убедим, уйдем. Вы хотите, чтобы все было честно? Смотрите, как все честно!»

И самое опасное — это любая нечестность на любом участке. Я говорю метафорически, что за это надо расстреливать… Хорошо, двадцать лет тюрьмы надо давать за каждую нечестность на каждом участке. Кто прежде всего заинтересован, чтобы этой нечестности не было? Лидер, который долго находится у власти! Он в этом заинтересован — в абсолютной прозрачности процедур.

Теперь дальше. Когда все это тем не менее осуществлено, когда есть нормальное политическое меню — раз, нормальное обсуждение повестки дня — два, нормальная дискуссия — три, и прозрачность выборных процедур — четыре… Когда есть эти условия, начинается пятое: непрерывно и в достаточно глубоком союзе с теми силами, которые, возможно, ему не нравятся, [политический лидер] должен строить блок, который отразит любые попытки оранжевой революции.

А он что делает? Он объявляет, что Россия для него совсем не так уж и лакома, и что русские хотят его свергать тоже. Дальше он откидывает все прорусское, что есть в антиоранжевом. А дальше он остается наедине с самим собой и своими холуями.

Что после этого начинает применяться? Вместо того чтобы создать широкую коалицию и сделать ее динамичной, активной, мобилизуемой…

Чего, кстати, не делает никто, Трамп тоже не выводит своих сторонников на улицы, он тоже не устраивает антилиберальную коалицию. Почему? Потому что эта коалиция не устраивает, в Америке или где-либо еще, ни силовиков (которые хотят продать свой ресурс, и которым не нужны другие, при этом их ресурс станет не таким ценным), ни либералов, ни элиту в целом, которая не хочет, чтобы в процесс включались народные массы. Она хочет остаться в междусобойчике и в нем выяснять отношения.

Значит, когда эта широкая антиоранжевая коалиция не создается и не мобилизуется, вдруг оказывается, что — батюшки светы! — оранжевая революция причапала! А поскольку ты к этому моменту уже оборзел и осуществляешь самые антинародные действия, которые только можно, а это производят все такие долго стоящие у власти диктаторы, то оказывается, что против тебя и часть народа. Тебе говорят: «Ты что творишь? Ты как себя ведешь? Ты во что превратился? Мы тебя поддерживали, а теперь-то что? Ты нас обманываешь!» И так далее.

Когда Запад видит, что органическая собственная база протеста есть, пусть она и не очень велика, он начинает ее форсированно раздувать. Это его обязаловка, он не может этого не делать. У него для этого существуют соответствующие структуры и все остальное. Не произошел еще переброс боевиков с Украины, из Польши и Литвы? Произойдет через неделю.

Дальше что говорит этот политик, который слишком долго находится у власти и оборзел?

Он говорит: «У меня есть мои силовики, и они всё будут делать».

Во-первых, они никогда не будут делать слишком много. Они никогда не будут делать достаточно для того, чтобы все надолго угомонилось. Это называется «вспомнила бабка, как девкой была». Ни ГКЧП в Советском Союзе, ни силовики Лукашенко — никто из этих людей не является Берией, Судоплатовым и прочими. И климата этого нет. Они не укатают это в асфальт по очень многим причинам. Неизвестно, где у них находятся деньги, и от кого они зависимы. У них есть родственники, часть которых будет им орать: «Не смей быть кровавым, ты давишь моих друзей!» А [такой представитель силовиков] и сам колеблется, потому что он не знает, что будет дальше. И он не верит Лукашенко, потому что боится, что он-то даванет как следует, а потом Лукашенко его сдаст.

Значит, по всем этим причинам, силовики не закатают всё в асфальт. Это пустое упование людей, которые руководствуются принципом «сила есть — ума не надо».

В XXI веке девяносто восемь процентов — это ум, потом — сила.

Дальше начинается вопрос о том, что к подавлениям такого типа люди, которые его осуществляют, не готовы. Они используют тот ограниченный арсенал средств, который у них есть, и те навыки, которые у них существуют. Значит, они всегда будут избыточно прямолинейны, пока не хрустнут. И никто не знает, когда они хрустнут.

И, наконец, последнее. В этой ситуации продолжает сохраняться сама эта межеумочность тренда — белорусского, я имею в виду: «Мы чуть-чуть с Россией, но мы фордыбачим по таким-то вопросам. А по таким-то даже говорим, что типа там нам с Украиной ближе. А здесь мы и русских прижмем. А тут мы и этих… У нас такие качели…»

Но на этих качелях в момент оранжевой революции невозможно удержаться! С ними надо мгновенно завязывать во избежание худшего.

Все то же самое происходит в России. То же самое! Это роковая черта постсоветских, постимперских, постальтернативных режимов, которые сохраняют относительную независимость от Запада.

Во-первых, это крайне относительная независимость, крайне. Она всегда основана на вхождении западных корпораций на территорию… «Все флаги в гости будут к нам, ура, ура, ура!» — эти псевдопетербургские фокусы с потерей промышленного экономического суверенитета и переходом всё большего количества людей под контроль этих западных корпораций.

Во-вторых, то же самое происходит с фондами.

В-третьих, идет непрерывное заигрывание с либеральными элитами.

В-четвертых, проводятся по чьей-то подсказке абсолютно деструктивные реформы, включая пенсионную, которую все равно придется отменить, и которую нельзя отменять теперь под нажимом, это надо сделать по-другому. А на это другое тоже нужен мозг.

Дальше бюрократия начинает соответствующую игру с сопряженными с нею якобы гражданскими структурами. Мы уже помним эти структуры по прошлому периоду — чего они стоили, и как они себя вели в момент, когда оранжевая революция, она же Болотная, началась в Российской Федерации.

Дальше проводится соответствующая линия по этому ковиду, которая непрерывно наращивает возмущение у людей. Бюрократия демонстрирует свой произвол, свой норов, все время надеясь на то, что ей достаточно стукнуть кулаком по столу, и все будет в порядке.

Не будет все в порядке! Не выигрывают люди, рассчитывающие на то, что «сила есть — ума не надо», в XXI столетии. Не так играют в эту эпоху. А главное, любая игра обречена, если Россия не восстановит мессианско-альтернативный характер, который был присущ в эпоху СССР, а будет по-прежнему говорить, что она идет в глобальном фарватере. Что она копирует все великие достижения с трансформирующими лекарствами или с чем-нибудь еще, которые осуществляют окончательно переходящие к бесовству западные страны.

Если не будут наполнены настоящим содержанием существующие поправки в Конституции, они ничего не стоят.

Если не будет новых поправок, связанных с идеологией, и если эта идеология не заявит свой альтернативный характер, и это не будет реализовано на практике — то рано или поздно, сколь веревочке ни виться, будет не кнут, будет петля. И надо сейчас на опыте Белоруссии это всё осознать.

Что касается того, что надо делать в Белоруссии, то, по-моему, из того, что я сказал, все ясно. Куй железо, пока горячо. И не войска вводи, как на это надеется кто-то, и не суверенитет страны нарушай, а строй правильные отношения в условиях этого политического рынка. И не жмотничай на этом этапе, а договаривайся по-настоящему, до конца.

Иначе, повторяю, Белоруссия будет потеряна, после этого будет отсечена Калининградская область, мы будем с ней общаться только по морю. Потом Белоруссия войдет в НАТО. Тогда прибалтийско-украинско-кавказский пояс замкнется окончательно, потому что к этому присоединится всё остальное. Мы окажемся в окружении и тет-а-тет со своими прозападными элитами, и двусмысленными силовиками, и обесточенным гражданским обществом. И все это произойдет до 2024 года.

Поэтому, обсуждая сейчас Белоруссию, я обсуждаю еще и нашу судьбу. И завершаю это обсуждение известной фразой из произведения Хемингуэя «По ком звонит колокол», это эпиграф из Джона Донна: «Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе».

Что же касается подлинно стратегического варианта спасения нашего населения и населения бывшего СССР, то он только в восстановлении сверхдержавы, являющейся империей, способной задать альтернативный глобальный тренд и выполнить заданное на практике, убрав с пути все препятствия по отношению к этой цели. Только тогда мы буквально спасемся.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив