Почему присоединение Крыма - поворотный пункт в судьбе России?

Россия никогда не будет старой, докрымской.
И никогда не будет старой системы межгосударственных отношений и старых отношений со странами Запада.

Потому что Россия Крым никогда не отдаст – нет для этого ни внутриполитических, ни внешнеполитических возможностей.
А Запад никогда с этим событием не смирится, не признает его.
Как минимум, в течение ближайших десятилетий.

Нравится нам это или нет, согласны мы с таким поворотом или не принимаем его ото всей души, изменить сегодня это невозможно.
Некому.

Протестная оппозиция, желающая вернуть все как было, превращается с таким лозунгом в консервативную часть общества, в политическую силу, живущую прошлым.
Даже если бы протестанты могли это сделать, реальность все равно уже стала другой.
Россия среди стран Запада до Крыма – в позиции развивающегося ученика, который периодически шалит, но в целом знает свое место и не вызывает больших опасений, и Россия среди стран Запада после Крыма – в позиции потерпевшего, наказанного хулигана, ограниченного в своей самостоятельности, - это две большие разницы.

17 марта 2014 года Путин принял решение не просто о Крыме.
Путин, желая того или нет, принял решение о том, что Россия не пойдет дальше с Западом и с Европой.
И в Европу тоже не пойдет.
Россия будет сама по себе.

Это новый курс по сравнению с постперестроечным.
До этого решения мы стремились интегрироваться с Западом.
Теперь ни о какой интеграции не может быть и речи.
Никакого G-7/8, никакой объединения с НАТО, никакого движения в Евросоюз.

У нас неправильно называют это изоляцией.
Нет, это не изоляция.
Это отказ от существования под контролем Запада по правилам Запада в интересах, прежде всего, Запада.
Мы все-равно будем сосуществовать, торговать, взаимодействовать, договариваться и сотрудничать.
Но любви с Западом у нас не получилось, и брачный союз не сложился.
Теперь Россия пойдет своим путем, а Запад – своим.

Я бы рекомендовал об этом задуматься всем нашим протестным оппозиционерам.
Путин сформировал новую реальность.
Протестная оппозиция изменить эту реальность сейчас не может.
А к тому времени, когда, и если, у нее появится такая возможность, пройдет слишком много времени.
Вернуться в «золотую эру» наших отношений с Западом просто так мы не сможем.

Протестная оппозиция всегда, даже в 2011-2012 гг, тянулась в хвосте событий, это факт.
Сейчас она может оказаться не только в хвосте, но и в другой плоскости, в другом измерении. И окончательно потерять свою связь с российской действительностью.

Собственно, аналогия с английской историей, которую я раньше проводил, не оставляет надежд для наших оппозиционеров.
Но ведь познание теоретически тем и хорошо, что помогает учесть предыдущий опыт и не допустить крайностей ранних исторических вариантов.
Нужно только знать, что с чем сравнивать!
В принципе, оппозиция могла бы не только сохраниться, но и укрепиться.
Ну, если понимать, в какой реальности мы живем.

Невозможность влиться в состав стран Запада не означает невозможность интегрироваться в современный мир.
Это нужно очень отчетливо понимать!
А отказ от европейского интеграционного выбора не означает отказ от европейской модели развития.

Модели развития универсальны.
Западная модель – это то, что всех нас ожидает, кого-то раньше, кого-то позже.
Россия, кстати, достроит у себя западную модель гораздо раньше, чем думают некоторые.
И Путин, вместе с его политической группой, вовсе не являются препятствием на этом пути.
Просто не надо путать некоторую универсальную модель и конкретный Запад: Европу, США, Канаду.

Для того чтобы построить у себя «западную» модель, не обязательно становится страной, зависимой от Запада, идущей в фарватере интересов Европы или США.
Можно адаптировать ее под себя и стать следующей страной развитого мира.
Со своими особенностями и местной спецификой.
И без протектората со стороны США и ЕС.
Вот увидите, так и будет.
Ну, а то, что этот путь оказался не таким красивым, как представлялось, вопрос второй.

Интересно, насколько сам Путин сознавал, что он делает глобальный выбор?
И что возврата к прошлому после него уже не будет?
Хотел он этого?
Или так случайно получилось?