"Писать кровью сердца"
bibkniga31 — 19.01.2023 "О так называемом народе писали много. Глубже всех Толстой, глубоко Успенский. Писали и другие – Григорович и Златовратский, Тургенев и Некрасов, Чехов и Бунин. Толстой каялся и создал великое учение из правды мужицкой, Успенский любил народ и любопытствовал, Григорович любил и жалел, Златовратский просто жалел, Тургенев просто любил, Чехов и Бунин брюзжали и обличали, Некрасов истекал кровью, горел местью и печалью. Серафимович не любит, не плачет, не изучает, не любопытствует. Он просто живет с народом, вместе с ним дело делает. Ему некогда наблюдать, размышлять, восторгаться или идеализировать. Он единственный – не "пишет о народе", а с народом напрягает силы в борьбе, кричит, когда больно, хохочет, когда радостно" ( П. Коган). А что народ? Пожалуй, он уже почти позабыл того, кто воспевал трудового человека, кто шёл с ним нога в ногу, откликаясь на беды и чаяния простого человека. Достать с чердака, стряхнуть пыль и, быть может, снова обратить своё внимание на произведения Александра Серафимовича Серафимовича (Попова) вполне нам по силам.Александр родился 19 января 1863 года в станице Нижне-Курмоярской Ростовской области. Сейчас эта станица не существует, исчезла в 1950 году в связи со строительством Цимлянского водохранилища и Волго-Донского канала. Первоначально же, Нижне-Курмоярская относилась ко Второму Донскому округу и отец Саши был полковым казначеем, есаулом Войска Донского. Возможно, Александр продолжил бы дело отца, но ему хотелось учиться, тем более, что в гимназии считался очень способным учеником, так почему бы не замахнуться на университет? В 20 лет он это и сделал, поступив в Петербургский университет, на физико-математический факультет. Из учебников истории мы знаем, что на этом факультете учился и Александр Ильич Ульянов, а это значит, что студенческая жизнь была вся пропитана революционным движением. Два Александра сдружились и это чуть не стоило нашему герою жизни: за покушение на Александра III Ульянов был осуждён и казнён, а Попов "отделался" ссылкой в Архангельскую губернию за участие в революционной деятельности.
В ссылке он и начал писать, потрясённый чудовищным существованием местных жителей: беспросветная нищета, несправедливость доводили людей практически до положения животных, у которых только один выход - бунт, который принято называть "бессмысленным и беспощадным". Тогда же он взял себе псевдоним "Серафимович", просто переделав его из своего отчества. Вернувшись домой под надзор полиции, Александр продолжил писать, благо материала было хоть отбавляй - к этому времени настроения в обществе были самые что ни на есть революционные, группы народовольцев действовали и в крупных и в небольших городах России. Разумеется, Серафимович поддерживал с ними связь, одновременно печатая в газетах свои злые фельетоны, за которые его увольняли, а однажды и вообще прекратили выпуск одного из изданий...
Человек своего времени, своей эпохи. Пользовавшийся уважением Успенского, Короленко, Горького... Писавший о тех людях, которые были невидимками для находящихся на самом верху. И пытавшийся "достучаться до небес", чтобы сделать простого человека гордым и сильным, достойным звания Человек. Пишу и думаю - как же это сейчас несовременно звучит... Или, всё-таки, современно? "Процесс превращения анархической стихийной массы крестьянской бедноты в сознательную, спаянную единой целью борьбы боевую силу" - главное, о чём хотел говорить и говорил Серафимович. В то время это было возможным, ведь те, кому нечего было терять, "кроме собственных цепей" становились неудержимыми, становились ураганом, сносящим всё на своём пути. Так, как это описано в одном из главных произведений писателя, романе "Железный поток". В основе романа исторический факт – поход Таманской армии с Таманского полуострова, окруженного горами и морем, по горном дороге через перевал на соединение с частями Красной Армии. Но писателю не хотелось говорить об этом сухим языком голых фактов, выслушивая рассказы очевидцев и участников, Серафимович наполнял их жизнью, передавал чувства и страдания людей.
В статье "Из истории "Железного потока" Серафимович признавался, что несколько лет его воображение волновал могучий пейзаж водораздела Кавказского хребта, который он впервые увидел в 1913 году. На фоне этой величественной неукротимой природы виделись Серафимовичу человеческие судьбы и характеры. Жажда жизни, естественное желание людей спасти свои семьи от гибели, столь свойственное самому Серафимовичу качество, выплеснулось на страницы романа. Необычайна армия, состоящая из бойцов и их семей – седобородых стариков, изможденных старух, кормящих матерей, шустрых ребятишек и грудных младенцев. Орудийные выстрелы, лязг железа врываются в детский плач, зарядные ящики и двуколки движутся рядом с колясками, повозками, нагруженными домашним имуществом, воинственные папахи, матросские бескозырки, фуражки и войлочные шляпы смешиваются с пестрыми бабьими платками. "Потемневшие от старости ветряки с удивлением смотрят: никогда не было такого"...
Остаётся добавить, что Серафимович может быть читаем и сейчас, несмотря на то, что события им описываемые уже ушли очень далеко от нас. Но знаете, если отодвинуть в сторону исторический "антураж", то останется любовь автора к тем, о ком он писал. Останется сочувствие и сострадание. В беседе с сыном он говорил: "Ведь пишешь кровью сердца и соком нервов, Ведь ты знаешь, я иногда, как дурак, реву, когда пишу о ком-нибудь измученном, изломанном жизнью, потому что он стоит перед моими глазами во всей своей измученности, во всей горечи своего несчастья". Как тут не вспомнить тютчевские строки: "Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется, — И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать…".
|
</> |