Петр и Николай

anlazz — 30.09.2017 Проблема с оценкой тех или иных исторических деятелей, поднятая в прошлой теме, достаточно интересна «социодинамическом плане» - как это не кажется странным. Интересна тем, что эта, казалось бы, «частная» тема может быть разрешена только через рассмотрение указанных лиц исключительно в «историческом плане», с практически полным игнорированием личных качеств. Это одновременно упрощает, и усложняет ее. Упрощает – поскольку позволяет ограничить рассмотрение указанных личностей исключительно через сферу их деятельности, отбросив сложные психологические особенности. А усложняет потому, что неизбежно требует знания «общей ситуации» - причем, не только в рамках одной страны, но, желательно, всей «мир-системы». Тем не менее, поскольку знание «общей истории» представляет собой, в общем-то, необходимый минимум для образованного человека, тут нет ничего сложного. Самое главное же, что можно получить из указанного рассмотрения, разумеется, состоит в том, что подобная методика верна будет не только по отношению к давно минувшим дням, но и по отношению к современности.

Тем не менее, вопросы современности мы оставим на потом. А тут, для примера, рассмотрим двух людей, занимавших, в общем-то, одно историческое место. Место русского царя. Правда, в разные эпохи – но эти эпохи характеризовались примерно одними и теми же проблемами, стоящими перед Россией. Однако один из указанных деятелей сумел решить их – и получил историческое признание потомков. А другой – не сделал это. Правда, признание он тоже получил, но несколько сомнительного свойства. Разумеется, из сказанного можно понять, о ком идет речь. Первым у нас будет Петр Алексеевич Романов, он же Петр Первый, он же Петр Великий. А вторым – Николая Александрович Романов, он же Николай Второй, он же Николай Кровавый. (Все спекуляции про Гольштейн-Готторпов заранее отбросим в силу их полной бессмысленности.) Надо ли говорить о том, что эти два царя обладают, наверное, самой «скандальной» и неоднозначной репутацией в настоящее время. И, тем не менее, они являются, наверное, самыми определенными персонажами среди российских самодержцев – в том смысле, что имеют четкие маркеры своего правления, спутать которые с чем иным практически невозможно.

Итак, Петр Алексеевич, он же Петр Первый – один из самых обсуждаемых и осуждаемых правителей России за все время ее существования. (Ну, по крайней мере, если не брать руководство Советского периода.) В этом качестве его обгоняет наверное, только Иван Четвертый, за свою жестокость прозванный Васильевичем – но указанного самодержца надо рассматривать отдельно. Что же касается династии Романовых, то в ней Петр занимает практически место основателя – несмотря на то, что он являлся четвертым Романовым на российском троне. Тем не менее, фундаментальное превращение при нем Московского Царства в Российскую Империю – государство, в течение двух столетий занимавшее ведущее положение в Европе – перевешивает это отсутствие «первородства». Равно, как и то, что в реальности Петр был не первым модернизатором своей страны, а лишь следовал по пути, заданном своим отцом.

Так что совершенно закономерно то, что Петр высоко оценивался в дореволюционной историографии. Правда, данное мнение разделяли не все – скажем, для старообрядцев указанный правитель являлся олицетворением антихриста. (Из-за активных действий по вовлечению их в государственную жизнь.) Впрочем, подобное отношение к Петру присуще не только старообрядцам . Скажем, возникшие в середине XIX столетия славянофилы так же весьма скептически воспринимало петровские реформы, считая их основой большинства российских проблем. Согласно господствующим у данного течения представлениям, Петр, вводя в стране европейские порядки, привел общество к расколу на «прозападное дворянство» и народ. Что и стало основанием для страданий последнего и проблем первого. Впрочем, подобные идеи сохранились и после заката славянофильства…

Это, помимо всего прочего, было связано с нарастающим в России пониманием раскола общества, в реальности вызванного сложными процессами развития и деградации существовавшего государственного устройства. И, прежде всего, тем, что поставленное перед необходимостью очередного витка модернизации государство старалось выжать из податных сословий очередные гроши. А сословия неподатные – и, прежде всего, дворянство – напротив, старалось максимально поддержать. Что вело к тому, что последнее обнаглело окончательно в плане манкирования своими обязанностями. Впрочем, разбирать причины нарастающего в Российской Империи кризиса надо отдельно – тут же можно отметить только то, что признать подобное тогда никто не мог. Результатом чего стали лихорадочные попытки исправить текущее положение – но без затрагивания указанных высших сословий. Отсюда возникла утопия «симфонии власти и народа» -ситуации, в которой все противоречия устранялись через то, что каждый член общества «фокусировался» бы на лучшем исполнении возложенных на него функций. Т.е., того, что впоследствии будет названо «корпоративным государством».
Через несколько десятилетий эта самая утопия воплотится в жизнь – правда, не в России, а в Европе: сначала в Италии, а затем – и в Германии. Что, в свою очередь, приведет к катастрофическим жертвам.

Но в России конца XIX века данная утопия оказалась невозможной – как говориться, Бог отвел! Тем не менее, ее влияние на «консервативную» часть «интеллектуального общества» оказалось достаточно серьезным для того, чтобы указанное «славянофильское» представление о Петре снова стало актуальным. Его «западничество» - особенно по отношении к Церкви – снова стало казаться тем моментом, который лишал распадающуюся Империю своей основы. Правда, самое забавное тут было в том, именно проведенная модернизация позволила стране как раз и обрести условия, необходимые для появления в ней тех самых «консервативных мыслителей», что ополчались на царя-реформатора.


Поэтому, отрицая сделанные Петром изменения, как приведшие к невозможности «симфонии», эти самые «мыслители» совершали… акт самоотрицания, поскольку в иных условиях предполагать наличие светских «учителей благочестия» было невозможно. Впрочем, эта самая невеликая потеря из возможных. А точнее сказать, совсем не потеря, если учитывать уровень мышления указанных консерваторов. Гораздо важнее было иное – то, что само существование Российской Империи, как относительно развитого и мощного государства, способного противостоять претензиям западных держав, основывалось как раз на том самом «расколе» и «разрушении древнего благочестия». Ведь указанное «противостояние Европе» основывалось, прежде всего, на современной армия, живущей по совершенно иным законам, нежели «принятые у дедов». А так же – на наличии заводов, фабрик, интендантской и транспортных служб, медицины и т.д. и т.п. А главное – на образовании, причем, образовании не религиозном, а светском, европейском, если так можно сказать.

То есть, на том самом, что неизбежно провоцирует вольнодумство – и, кстати, не только у нас, но и в Европе. Так что приходится выбирать: или офицеры, инженеры, чиновники и т.д., способные противостоять своим «аналогом» Запада. Или – древнее благочестие и умиротворение. Которое, однако, так легко рушится регулярными армейскими соединениями и возможностями современной промышленности. Кстати, перед россиянами конца 19 столетия был очень хороший пример того, что могло бы быть в стране, если бы Петр не «поднял ее на дыбы». Это история Цинской Империи – державы намного более богатой и населенной, нежели допетровская Россия, но закончившей свои дни в потрясающе жалком состоянии. В которще она попала потому, что Великобритания посредством потрясающе слабых сил – в первой Опиумной войне с английской стороны участвовало всего 4000 солдат против 880 тысяч (!!!!) китайских – смогла навязать свои, крайне неравноправные условия. Что прекрасно показало, что «древнее благочестие» и «дедовы заветы» - это откровенное дерьмо по сравнению с современной армией и флотом.

Впрочем, судя по всему, данный пример все же учитывался российской элитой, и поэтому официально изменять отношение к Петру все-таки не стали. Так он и остался «царем-реформатором» до самой Революции. Пресловутым «Медным Всадником», которого почитали, как значительного деятеля в истории государства, но неявно полагали слишком «крутым» и, возможно даже, не совсем положительным. Впрочем, самое интересное тут даже не это, а то, что, в послереволюционное время, когда отношение к царям стало не сказать, чтобы доброжелательным, Петру был сделано некоторое исключение. (Ну, не сразу конечно – сразу его вместе с другими скопом занесли в разряд «тиранов».) Дескать, он паразит и эксплуататор трудового народа, конечно – однако пользу принес немалую. В том плане, что именно Петр создал те самые условия, в которых стало возможным появление СССР. (Например, он стоял у истоков русской промышленности и, следовательно, рабочего класса.) Да и само осознание того, что Россия – не Индия – в смысле, не ограбленная колония какой-нибудь мировой державы – так же присутствовало.

Ну, и разумеется, завершая разговор о Петре – а точнее, об отношении к нему – нельзя не упомянуть тот факт, что в настоящее время он так же считается крайне неоднозначной личностью. В том смысле, что его реформы опять-таки подвергаются атаке – причем, с двух сторон: разумеется со стороны «неоконсерваторов», помешанных на религии, считающих ее основой жизни и, разумеется, не могущих простить императору «опускание» Церкви. И со стороны… «либералов-западников», что, как раз и представляет собой «историческую новость» - поскольку именно либеральные силы всегда отличались «пропетровским» настроем. (Почему – говорить излишне.) Однако современные «либералы» вменяют Петру его «тиранию», «попирание свобод»(!) и даже «страдания простого народа»(!).
Подобное может показаться странным, даже если не учитывать того, что пресловутые «страдания» вряд ли превышали «средние по эпохе», а какую-то особую тиранию Петр проявлял исключительно к боярским родам. (С раскольниками боролся и его отец, причем как бы не более активно.) Тем более, если учесть, что результатом этого стало появление того самого образованного слоя, из которого и происходят наши «либералы». Однако современный «либерал» отличается от либерала в классическом понимании двумя вещами: во первых, полным невежеством, а во-вторых, полной концентрацией на личном в противовес общественному. Поэтому то, что Петр порол, а порой – и рубил головы – ради процветания державы, а самой возможности ее независимого существования, не является для них значимым аргументом. (Впрочем, для некоторых из «либералов» как раз независимость России и выступает главной причиной ненависти к Петру. Поскольку он не дал «умной державе завоевать глупую».)

И вот тут то, после упоминания наших «либералов», как раз и наступает момент, когда можно перейти ко второму «фигуранту» нашей темы. А именно – к Николаю Второму. Дело в том, что отношения к нему, в какой-то мере, обратны отношениям к Петру. Причем, не только в том смысле, что последний – как уже говорилось – выступает «открывателем» Российской Империи, а первый ее «закрывателем». И не только в том, что, в отличие от Петра, которого в российском общественном сознании наделяют способностью выигрывать все войны (не смотря, например, на вчистую проигранный Прутский поход), Николаю приходится занимать печальной место «дважды проигравшего». То есть, не только потерпевшего поражение в Русско-Японской войне – что особенно обидно, учитывая, кто был нашим противником, но и начавший Первую Мировую, которая так же не может считаться «победой русского оружия». И хотя последний царь формально не виновен в развале армии 1917 года – он отрекся раньше, нежели это случилось – тем не менее, тень данного провала ложится именно на него.

Однако даже при этом данный правитель находит своих сторонников. Правда, как можно заметить, их аргументы оказываются совершенно иными, нежели у сторонников Петра. Например, тут огромное значение имеет та поддержка, которую царь оказывал Церкви – ведь именно с Николаем связан тот «ренессанс» религии, который наступил начале XX века. Разумеется, нельзя сказать, что предшественники последнего царя не вкладывали средств в указанное направление: нет конечно, роскошные храмы строились весь дореволюционный период, а жизнь церковных иерархов назвать бедной не повернулся бы язык. Однако с петровских времен практически всегда было понимание вторичности религии по отношению к государству. (Что определялось самим местом Церкви в общественном устройстве, занимающей место «министерства по делами религии.) Николай Александрович же, судя по всему, придавал этому иституту гораздо большее значение.

Впрочем, это относится не только к церкви. Самый конец XIX – начало XX века прошло под знаменем «рерусификации», «возвращения к истокам». Разумеется, настолько, насколько это было можно в сложном обществе данного времени. А «можно» было не сказать, чтобы очень сильно. Тем не менее, обращение к «московскому периоду» в это время наблюдается повсеместно – в пресловутом «русском стиле» архитектуры, в литературе, изобразительном искусстве, театре и т.д. Причем, сейчас тяжело сказать, насколько это течение происходило «спонтанно» - в том смысле, что под действием указанной выше необходимости разрешения проблемы общественного разделения – а насколько инициировалось действиями правительства. Но, в любом случае, последнее оказывало «рерусификаторам» поддержку.

Сейчас трудно сказать, что было тому причиной – особенно на фоне того, что даже тогда понятно было, что за пределы чисто декоративных функций данный процесс выйти неспособен. (Как уже говорилось, Российская Империя основывалась именно на петровских преобразованиях, и попытки «перетащить» ее на иные основвания были тщетны.) Тем не менее, определенная «надежда на архаику» у царя была, что проявлялось в странной уверенности, что указанный распад может быть не окончательным, что есть еще та основа, которая способна удержать Россию на плаву. Именно отсюда проистекает и некое благоволение императора к ультраправым – вроде черносотенцев – и попытка усиления религиозной компоненты, и абсолютно нелепая ситуация с Распутиным. (Который, судя по всему, рассматривался Николаем, как некий «медиатор» в плане «контакта с народом».)

Результат всего этого, впрочем, оказался плачевным – История очередной раз жестко доказала абсурдность надежд на архаизацию. Впрочем, винить Николая в том, что он не смог до подобного дойти своим умом, было бы глупо – для этого надо иметь иной склад мышления, нежели тот, что являлся (и является) нормой. Кроме того, можно указать на то, что царь не клал все яйца в одну корзины – в том смысле, что, помимо указанной «рерусификации» занимался еще и «классической» государственной деятельностью абсолютно в «петровском» смысле. То есть – строил дороги, развивал армию, промышленность и науку. Однако и данная деятельность оказывалась бессмысленной на фоне нарастающего кризиса. В результате чего – практическое поражение в Мировой Войне, случившееся, конечно, после ухода Николая, но полностью на основании тех предпосылок, что возникли при нем. Не помогли даже чрезвычайные меры, вроде попытки государственного регулирования промышленности или … продразверстки. Да, последняя была введена еще в декабре 1916 года для решения проблемы снабжения армии и городов – но, разумеется, была закономерно провалена.

В результате чего Николай Второй приобрел не только сомнительную славу последнего русского царя, но и закончил свои дни известно каким образом. А Россия оказалась погруженной в катастрофическую смуту, выйти из которой удалось только благодаря умелым действиям вновь пришедших сил. Впрочем, последнее – тема отдельного разговора, тут можно отметить только то, что для указанного выхода потребовалось осуществить перестройку общества, на порядки превышавшую петровские реформы. Именно эта самая масштабность, всеохватность и стала основанием для спасения страны – а вовсе не жесткость и жестокость новой власти, как это любят говорить ее противники. Собственно, то же самое – но только, разумеется, в меньшем масштабе, можно говорить и про петровское время. Для которого как раз активное стремление Императора к изменению Руси, его последовательность в данном деле и стали основанием для превращения Московского Царства в Российскую Империю. Что же касается Николая Второго, то для него характерно как раз обратное представление - стремление к «катехону», к удерживанию текущего положения тогда, когда требовалось его изменение.

Именно поэтому и результаты правления двух императоров оказались обратными. Не патологическая жестокость Петра, и не менее патологическая бесхребетность Николая – как это принято считать в рамках исторической мифологии – привела первого к победе, а второго к поражению, а совершенно иное. На самом деле, Петр вряд ли был особенно жесток для своего времени, а Николай – обладал неплохими деловыми качествами и сильной волей. Но первый «попал в волну истории» - сейчас трудно сказать, как и благодаря чему. А второй – приложил все силы, чтобы уклониться от нее. Ну, и просрал… проиграл свое царство. И, таким образом, остался в истории, как Николай Второй Кровавый или Царь-Тряпка – в отличие от Петра Великого. Разумеется, можно сказать, что это не заслужено. Но что поделаешь, исторических деятелей судят, как уже было сказано, не за личные качества, а совершенно за иное…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив