Первые российские психколонии: Бурашевская, Томашев Колок и другие
dpmmax — 15.06.2022
Прежде чем перейти к биографии Сергея Сергеевича, стоит обратить внимание на один важный документ, который был издан в те годы и, по сути, коренным образом изменил ход истории российской психиатрии. Это сенатский указ от 9 февраля 1867 года за нумером 1241. Согласно этому указу, все капиталы Приказа общественного призрения передавались земствам — земским управам и земским собраниям, по уездам и губерниям. Земская реформа шла уже третий год, и вот теперь добралась до подопечных Приказа. А то — денег нету, денег нету...
Теперь же земства сами могли и решить вопрос о строительстве больниц, и найти на то необходимые средства, причем не только из губернского или уездного бюджета. Городам, кстати, тоже разрешили строить свои собственные, городские больницы, ибо сразу было видно, что одних лишь земских будет недостаточно. Земства и городские власти стали поступать вполне себе мудро: по примеру Балинского, они отправляли докторов и представителей земских и городских хозяйств за границу (прежде всего в Германию, Францию, Бельгию и Англию), те вникали, как в тех заграницах всё устроено, и, возвращаясь, старались обустроить всё, как в лучших сумасшедших домах Лондона и Парижа, Берлина и Брюсселя. Фактически, на семидесятые и восьмидесятые годы XIX века приходится бум российского дурдомостроительства.
На Канатчиковой даче в Москве строится Алексеевская больница (она же Кащенко, она же Психиатрическая клиническая больница №1 имени Н.А. Алексеева), под Санкт-Петербургом, на станции Удельная — Пантелеймоновская больница.
Что примечательно, многие из больниц, построены в эти годы, сразу проектируются по образу и подобию психколоний, взяв лучшие принципы у своих европейских предшественниц — в Фитц-Джеймсе и Сент-Анн, Альт-Шербице и других местечках.
Первой такой больницей колониального типа стала Бурашевская. Вопрос о том, что Твери позарез нужен свой сумасшедший дом, назрел давно, и волевым решением в 1852 году, после согласования с Приказом общественного призрения, при губернской больнице открыли-таки отделение для умалишенных на 40 коек.
А через 20 лет, в 1873 году, когда комиссия от III съезда тверских земских врачей осмотрела отделение, им пришлось долго вычеркивать лишние яти, еры и не предусмотренные деловым штилем синтаксические конструкции из своего заключения — дескать, этот дурдом «…лучше совсем закрыть, чем оставлять в том виде, в каком он есть. Комиссия затрудняется приисканием приличного термина, который мог бы выразить впечатление, произведенное им при осмотре. Мы думаем, что будем близки к истине, если скажем, что больница производит впечатление зверинца, и зверинца неустроенного, недисциплинированного, в котором звери заперты и затем оставлены на произвол судьбы. …Воздух наполнен миазмами, так что здоровому человеку трудно пробыть в нем более 5-10 минут без обморока и головной боли. Солома в тюфяках сгнившая. Пища, именно каша, стоит в какой-то лохани и имеет вид бурой массы подозрительного вкуса…больница лишена правильного медицинского надзора не только врачебного, но и фельдшерского»
Вот и постановило тверское земство построить колонию-загородное поселение земледельческого типа по образцу лучших европейских. Заняться её устройством, а затем и заведованием пригласили Михаила Павловича Литвинова: доктор заслуженный, участковым психиатром себя прекрасно зарекомендовал, а теперь ещё и степень доктора медицины имеет.
И Михаил Павлович в компании с членом губернской управы А.Б. Врасским едет в деловое заграничное турне. За время поездки по Австрии, Швейцарии, Германии, Франции и другим странам они успевают побывать в 24 сумасшедших домах и психколониях — и находят идеально подходящий «как по дешевизне и простоте своего устройства, так и по применению в обширных размерах занятий сельскохозяйственным трудом» образец. Это Альт-Шербиц (я о нём рассказывал), что близ Лейпцига.
Вернувшись, энтузиасты дурдомостроительства представляют земству свой смелый план, и вскоре в селе Бурашево, что в 12 верстах от Твери, выкупается богатейшее имение помещика Щербатского, после чего в 1878-1879 годах начинается строительство под руководством и наблюдением профессора архитекторы тайного советника Ивана Васильевича Штрома.
За пять лет были построены 14 зданий — собственно жильё для пациентов, кухня с пекарней, прачечная, мастерские и прочие нужные-важные объекты.
14 октября 1884 года колония была официально открыта. На момент открытия было готово около 300 мест, а больных было 223 человек. Этот краткий период в истории Бурашевской колонии, по словам доктора В.Н. Ергольского, можно назвать «медовым: больные были распределены очень свободно и удобно». Почему краткий — расскажу ниже.
Решение о строительстве такой же психколонии было принято земством и в Самарской губернии — лишь парой лет позже, чем в Твери, в октябре 1875 года. И тоже немало ушло времени на согласования, утверждения и изыскание средств.
Но утрясли, согласовали и изыскали, и в 1884 году в 8 верстах от Самары (ныне это уже в черте города), хутор Томашев Колок (в документах это местечко, насчитывающее на тот момент 6 дворов, числится как хутор), и прилегающую к нему лесную дачу, земская управа выкупает за 19 без малого тысяч рублей.
Спроектировать здание больницы и расположение других построек нанимают Василия Васильевича Штрома (угадали, брата того Ивана Васильевича, который строил психколонию в Бурашево), и 1 августа 1886 года, в присутствии губернатора, Александра Дмитриевича Свербеева, и городского главы, Алабина Петра Владимировича, в Томашевом Колке торжественно закладывается первый камень.
Через пару с небольшим лет, 29 ноября 1888 года, первый директор Томашева Колка Иван Христофорович Акерблом принял на постой первых пациентов — все 187 человек.
В том числе и тех, что ютились ранее в доме умалишенных — в летнем бараке за Молоканским садом (там, где ныне расположена в Самаре больница имени Пирогова). Места поначалу хватало вполне, хотя изначально было запланировано коек на 120 пациентов: два каменных здания (на их постройку Самарское земство выделило 86 775 рублей), два деревянных павильона, к которым через два года достроят и третий.
Каменный корпус — двухэтажное кирпичное здание, крытое железной кровлей — было устроено следующим образом. На первом этаже разместилась контора, помещение смотрителя, квартиры фельдшера, надзирательниц и надзирателей, аптекаря, комнаты женской и мужской прислуги, аптека, столовая, буфет, ванная. На втором было отведено место под палаты для спокойных больных, помещения для директора и надзирательниц.
Кроме павильонов, проект колонии предусматривал каменную кухню с пекарней, баню и прачечную с гладильной комнатой, а также помещение мастерской, в которой больные, знакомые с различными ремеслами, могли бы заниматься общественно-полезным трудом, ледник и конюшню с амбаром и сараем. Далее — фото из Томашева Колка конца XIX века
Примерно в эти же годы растут, как грибы, и другие больницы-колонии: Сапогово возле Курска, Колмово под Новгородом, Голенчино близ Рязани, Кувшиново рядом с Вологдой... список можно продолжать.
И тут же повторяется история, что случилась в Европе: настолько велика востребованность таких учреждений, что они переполняются моментально. Повторяется и другая закономерность: чем больше собранных в одном месте душевнобольных, тем больше клинических наблюдений могут сделать доктора, а чем больше клинических наблюдений, тем больше выводов из них — и психиатрия в России получает хороший такой импульс к своему развитию. А поскольку подоспела и университетская база — появляется целая плеяда не только практиков, но и учёных. Яркий тому пример — Сергей Сергеевич Корсаков... и да, в следующий-то раз я обязательно именно про него и расскажу.
***
P.S. Мой проект «Найди своего психиатра» работает в штатном режиме.
P.P.S. На площадке Sponsr (Тыц) — мною пишется книга о неврозах. И здесь же есть возможность получить автограф на мои книги.
Что нужно знать о технологии напыления нитрида титана на различные поверхности 
Найденные заготовки колонн для Казанского собора 
Эволюция 
Жизнь Чан Кайши и история Тайваня в 20 карикатурах и иллюстрациях 
А вообще сегодня Международный Год Пингвина! 
Мог ли С.М. Прокудин-Горский учиться во Франции? 
Сбитый над Ливаном израильский Hermes 900 
Утреннее 
Коктебельский дзен 
