Об искусстве высказывания

Допустим, компетентное руководство запрещает высказывать мнения о некоем деле. Запрещает, чтобы об этом деле не сказали чего-нибудь дурного, конечно, а не ради увеличения надоев молока. Чтобы люди не сказали бы, что дело это какое-то не очень дельное, например. Что является следствием? Следствием является высказывание, согласно которому дело это какое-то не очень дельное. Опа. Это как так получается? Да запрет же. Запрет это и есть высказывание, и не чьë-то там, а компетентного руководства. Которое, надо полагать, уж знает, как дело-то обстоит. Если бы такое сказал какой-нибудь говорун из тех, имя коим легион, оно бы и прошло незамеченным, а если компетентное руководство столь всерьёз высказалось, то вывод следует только один и игнорировать его не выйдет. И ведь компетентное руководство само это сказало, никто его за язык не тянул. Хотели, чтобы все помолчали, и сами как гаркнули... Тут всем всë и слышно стало.
Высказываться это не то же самое, что пуп царапать, это дело от людей что-то требует. Не помню, что, но требует.
Если бы на месте компетентного руководства оказался такой безпринципный обалдуй как я, храни нас Аллах от подобного, то я бы не запрещал высказывания по неприятной теме, а напротив, поощрял бы разнообразие и споры. Не те споры, что у грибов, а те, что в комментариях. Почему я бы так делал? Потому, что покуда люди имеют возможность высказывать мнения, они не только высказывают мнения. Они ещё и соревнуются друг с другом. Споры это такой спорт. Любое высказывание вызовет чьë-то недовольство, которое превратится в осуждение невежества, некомпетентности, а часто и нечестности высказавшегося. Могут и моральные устои упомянуть, могут-могут. И к совести воззвать. В ответ прозвучит реакция, как правило резко отвергающая голословные и предвзятые обвинения. К беседе подключатся прохожие и перехожие. Будет весело. При этом сам предмет изначального высказывания не так, чтобы окажется забыт, но отступит на второй план. В другом месте кто-то из спортивного интереса и просто от избытка мозговых сил обязательно выскажет альтернативную версию фактов и их интерпретации. В третьем - третью версию, и так далее. Обо всëм этом начнут спорить. В результате собственных усилий по установлению истины общество окажется вполне фрагментировано и дезориентировано. И оно сделает это само, пропаганду можно даже не подключать.
В случае же с громогласным запретом, исходящим от компетентного руководства, общество оказывается объединëнным, и объединëнным не любовью к Отечеству, а пониманием, что дело настолько удалилось от своего прототипа, что о нëм уже лучше ничего. Не говорить, в смысле. Потому, что компетентное руководство высказалось так, что нельзя этого не услышать. Высказалось без подробностей, но со всей возможной полнотой общего взгляда. Всеобъемлюще-с. Громокипящий глас руководства колышет былинки на самом глубоком дне мозговых извилин - в отличие от говора говорунов и споров спорщиков, захватывающих внимание зевак, но в целом нейтрализующих друг друга. А тут все притихли и внимают компетентному руководству, которое, вообще-то, добивалось тишины. То есть, того, чтобы ничто не звучало. А оно вон куда. Потому, что раз уж такое сказано тем, кем сказано, значит оно не просто выпелось из души с весëлого похмелья, а назрело, как назревает Пленум. И это не совокупность частных мнений, это официальная позиция государства.
Искусство высказывания это, я прямо скажу Вам, искусство. То есть это не то же, что пуп царапать. Иной раз скажут такое, что лучше бы промолчать. О, да.
|
</> |