О смешении сословий

Попался мне тут под руку мопассановский Монт Ориоль. Вообще, это классно — перечитывать великие книжки в разные периоды жизни. Читала я Монт Ориоль в далекой юности — и в основном отслеживала там любовные переживания — которых у Мопассана хватит на любую деву. А вот сейчас меня вдруг поразил социальный фон романа.
Французский модный курорт, 1875 год. На курорте совместно тусуются: беднеющий аристократ с сыном и дочкой; богатый еврейский делец — муж дочки аристократа; богатый аристократ — любовник дочки бедного аристократа — она же жена богатого еврейского дельца; зажиточный крестьянин с двумя дочками. Роман оканчивается двумя свадьбами — две юные дочки-крестьяночки выходят замуж за двух молодых аристократов — богатого и бедного. Аранжирует все эти любовно-матримониальные взаимоотношения между французами еврейский делец.
Ну как аранжирует. Он дает практически полную свободу жене, хотя и не декларирует этого. Найдя ее на курорте влюбленную по самое не балуй, он не задает вопросов — и не настаивает на исполнении супружеских обязанностей. Когда жена рожает дочку на месяц позже чем это было бы в принципе возможно в законном браке — он опять же не задает никаких вопросов — а окружает жену и дочку нежностью и заботой. К любовнику жены он всю дорогу относится тепло и дружелюбно. Он шантажирует шурина долгами и заставляет жениться на одной из крестьяночек по своему выбору — причем меняет выбор в процессе ухаживания и после ознакомления с приданным — ничего личного, бизнес.
Что он имеет в результате. Новый прибыльный курорт — и всю землю курорта и вокруг фактически в своих руках. Плюс родственные связи с аристократами — котоые все множатся.
Это все лет за двадцать до дела Дрейфуса. И как-то становится сразу очень понятна суть этого самого дела Дрейфуса — если жиды вертят французами как хотят — или хотя бы если сами французы это так воспринимают... так ведь французы могут и обидеться.
При том, что симпатии Ги де Мопассана, конечно же, не на стороне еврейских дельцов, срезы общества, им рисуемые, абсолютно реалистичны. И я вот задумалась: при каких обстоятельствах могли в Российской Империи сойтись в одно место аристократы, еврейский делец и крестьянин — и вместе тусоваться.
Да ни при каких. По крайней мере, литература ничего такого не отразила.
У Островского иногда мешаются дельцы (исключительно русские) с обедневшими аристократами или небогатыми чиновниками. Богатым арискократам, крестьянам — и всяким там жидам — места у Островского нету. Аналогично у Чехова, который относится к этому смешению без восторга и сочувствует аристократам — сам им не являясь. Толстой решительно такое смешение осуждает. Купцу Рябинину не место рядом со Облонским и Левиным. Баре из «хороших» могут разговаривать с крестьянами по человечески — примерно как хозяин разговаривает с послушной, любимой и преданной собакой. О матримониальных планах не может быть и речи.
И только у шибко про-западного Тургенева в Отцах и Детях помещик таки женится в конце романа на девушке из простых — то ли из крестьян, то ли из мещан — и только потому что у нее от него уже ребенок — ну и по возрасту она ему в дочки годится — в общем это очень серьезный биг дил. А вот тургеневская повесть Ася построена на трагедии девушки, воспитанной в дворянской семье будучи незаконорожденной — на ней не женится человек ее круга и воспитания. В общем, Тургенев не даром жил во Франции. У Тургенева даже появляются иногда жиды — правда их там у него исключительно бьют.
Фактически, весь этот бардак 1917го был именно о смешении сословий — нацмены (по тогдашнему инородцы) и граждане недворянского происхождения хотели себе каких-то социальных лифтов. Крестьяне и всякий там пролетарьят были в этом перевороте вообще мимо кассы — их попользовали да голодом сморили. А вот теперь только их остатки вылезают из грязи да в князи — правда социальный лифт проходит через поле боя. Ну так надо же когда-то и как-то.
|
</> |