О рабочем мастерстве Поднебесной

ladik2005 — 12.03.2019 Мы стояли и заворожённо смотрели во все семь глаз. Восьмым Серёга косился на вход штаба базы, в рассуждении возможной внезапности появления генерала. Он из Хабаровска был, а мы – из Москвы, и дальневосточные генералы нас привлекали не так, чтобы сильно. Так что мы не отвлекались от увлекательности наблюдения за китайским рабочим в живой природе. На козырьке над входом в штаб, китайской же военной базы.

На седьмой минуте и второй сигарете к нам подошёл да сяо Ли (аналог полковника). Он в Шеньянском округе за культуру отвечал, и ему интересно стало, какого хрена три с половиной полковника во все глаза на козырёк штаба таращатся (говорю же, Серёга бдительность бдил, потому как пиздюлей внутрицеребрально получил накануне, и вообще был тогда подполковником); с изумлением во всё предобеденное красномордие (полупустыня потому что, а не то, что вы немедленно неправильно подумали. Не пили мы до обеда, вот. И в пословице то особо оговорено: сначала война – войной, а уж затем обед по расписанию).

Да сяо Ли уже смирился с тем, что наши вкусы исключительно варварские, и в красоту свитка с иероглифами на третьем стакане мы втыкаем слабо. Зато в нас творчество неуёмное просыпается, способствуя изначальному авантюризму китайской натуры, сурово сдерживаемому традициями. Да, способность наизнанку извратить любую привычную для китайца вещь – тоже. Ну ладно, сначала вывернуть наизнанку, потом извратить. Или наоборот. Тут уж как получится, но будет интересно.

Говорю же, треск шаблона да сяо Ли слышался уже весьма отчётливо, с дистанции, примерно, метра в три. Он осознал уже, что русская культура – это нечто большее, чем Пушкин, и советские песни. К слову, песням этим он, без всякого на то согласования, обучил всех китайских военнослужащих в полевом лагере. И не предупредил заранее, гад такой. Вам «хи-хи», а вы моё состояние представьте, когда внезапно, за спиной, без объявления войны, 120 китайских мотострелковых глоток добросовестно заголосили «Вот цветёт калина / В поле у ручья / Парня молодого / Полюбила я». Да ещё с таким надрывом, как 120 брошенных, вне семьи беременных, в русской деревне. Так что в первый раз я даже в панику впал от растерянности: это уже солнечный удар или всё ещё похмелье от рисовой водки с такой забавной симптоматикой. Потом, со временем, попривык, не подпрыгивал, слушал, отмечал, что в ноты бойцы НОАК, в отличие от певческих звёзд российской эстрады, попадают более уверенно.

Вот и подошёл да сао Ли к нам, в рассуждении спросить (через переводчика), что так заинтересовало русских офицеров, что Петрович целых пять минут потрясённо молчит, что для курилки случай небывалый. Он тоже с нами курить ходил, и знал за то доподлинно. А ещё ему обидно как-то стало. Тут изо всех сил бьёшься над развлечением российских товарищей, мозг наизнанку выворачивая, и всё не то, чтобы впустую, но с продолжениями извратительными, а тут на ровном месте себе зрелище какое-то нашли. Ладно бы было, на что смотреть, а то пустой плац базы, козырёк над входом в штаб, в отдалении какой-то боец в карауле, а собачек/кошечек – тех в принципе отсутствует (я беспризорную фауну в Китае вообще не видел. Съели, наверное и на здоровье).

Ещё бы, не с обидой. Он накануне нам зачётное развлечение приготовил: столкновение с прекрасной китайской национальной музыкой. На всех разновидностях палок со струнами, а их, этих разновидностей, у них за тыщи лет ниибацца сколько накопилось. Не, ну мы не звери, и даже отдельные способны балетную постановку полностью пережить, причём на трезвую голову, но, блядь, предупреждать же заранее надо! Чтоб настроились, силы рассчитали, удаль молодецкую не сразу после первых двух рюмок с тормозов спустили. А то внутри уже грамм с этак триста, а сквозь дверь заносят восемь инструментов. И девушка симпатичная заходит, «нихао» нежно так говорит. Мы обрадоваться, блин, не успели, а она за палку, и давай издавать что-то мелодичное, но, в рассуждении уже принятой дозы – заунывное. И Ли по новой «памбэй» наливает, до дна то есть. Мы замахнули, потом вспомнили с Петровичем, что старые рок-н-рольщики, и две другие палки взяли, а Серёга китайский там-там в углу надыбал. Не, проигрыши вполне себе китайские были, такие все извилистые, а на аккомпанемент было вообще похуй: мы про коня и поле голосили. Прочувственно так, девушка аж расплакалась и хотела убежать; видимо, от романтических впечатлений. Её Паша остановил, и налил, пока Ли остолбенело внимал русскому офицерскому вокальному искусству, и вообще спас ситуацию – за гитарой сбегал. Ну как сбегал, лейтенанта-переводчика послал (он сам в китайский может, а признаваться в этом не любит, но впечатление внезапно возникшего взаимопонимания умело создаёт). Так что потом мы в полном согласии ансамбль составили: я с гитарой, Петрович с голосом (ему балалайку-секунду, увы, не нашли), девушка с разнообразными струнными палками, Серёга с там-тамом и Ли на подпевках. Особенно хорошо песни БГ получались, да; девушка реально мастерски играла, и понял я, за каким хреном Харрисону был ситар. Ночь тогда кончилась вместе с водкой; хорошо, день отдыха потом был.

Не, Ли мы потом особенности офицерской пьянки объяснили. Чтобы протокольный банкет с посиделками не смешивал, и для чего туда женщин зовут. Ага, для облагораживания компании в целом, а для остального магнитофон есть, и собственная голосина. Ну и что, что он в фильме каком-то по-другому видел. Это преувеличение художественное, но повторить посиделку следует. С ансамблем исполнительниц (худого не подумайте, в Китае с этим строго, так что на самом деле – просто посидеть-попеть, без интима и приставаний). Лейтенант пизды отдельной получил. Чтобы не переводил он-лайн Петровича, когда тот китайские народные инструменты с родной балалайкой иносказательно сравнивал, далеко не в пользу первых. Ну и что, что девушка интересовалась. Ну и что, что красивая. Ну и что, что практика нужна. Вон, Паша тоже в чаньчунском диалекте попрактиковаться не прочь, так ведь терпит старший товарищ, военных тайн не выдаёт и межнационального взаимонепонимания не провоцирует.

Так что да сяо Ли весь пиздец как стремился очередную непонятку в своём мозгу разрулить, опять с нами, элосы, связанную. Она, непонятка эта, в глазах его прямо-таки светилась, во всё его широкое, но добродушное лицо. Её, непонятку эту, особенно Петрович загипнотизированный создавал, третью сигарету прикуривавший, на этот раз – со стороны фильтра, а вторая так недокуренной и выпала, ввиду поступательного отвисания челюсти. «Ты глянь! И правда – пальцем!», - в эту самую вот минуту прохрипел Петрович и, затянувшись глубоко, но судорожно, скурил весь нахрен фильтр. Серёга, в целях достижения бинокулярности зрения, перевёл караульный глаз на козырёк, и немедленно за это поплатился: его начальник вынырнул-таки незамеченным. Ну как поплатился – на четверть шишечки: он начальника не только не увидел, но и не услышал, хотя те две вороны, что на дереве неподалёку медитировали, стартовали вертикально вверх. На реактивной тяге, как из ПЗРК. Для Серёги сие было нетипично, он полковника сильно хотел, и начальника весь пиздец как слушался, потому последний тоже в непонятное попал, и ближе подошёл, что за «ёб твою мать» позырить. Отследил объект по направлению Серёгиного взгляда. Застыл рядом с нами.

У да сяо Ли, на фоне лёгкого ахуя от такого движа, вдруг пробудился традиционный, хотя и противный линии компартии, мистицизм. Он про терракотовых воинов, конечно же, слышал (старший по культуре в округе – это тебе не письки-попки, а военный интеллектуал), но чтобы вот так, на его глазах, почти четыре полковника и целый генерал, непосредственно в них… Внезапно… В статуи… Повеяло Великим Драконом и императором Цинь Шихуанди. Дотянулся проклятый Ин Чжэн. Чтобы именно Ли навредить, к исключению из партии и жизни его подталкивая. Остатки рассудка цеплялись за недавний эмпирический опыт. Ага, наблюдения склонности северных варваров к поведенческой изощрённости в условно пустом пространстве. Шанс, что всё обойдётся, ещё сохранялся.

«Всё!», - выдохнул Петрович и удивлённо посмотрел на сигарету без фильтра, извлечённую им изо рта. Сравнил с сигаретами в пачке. Попытался задуматься, но ненадолго: рядом интереснее кино давали. Серёгин начальник, позабыв о заблаговременно приготовленной для Серёги пиздюлине, делился с пространством впечатлениями об увиденном. Ну, начальник думал, что с Серёгой, вот только у того уже нашлись срочные дела неподалёку, и он в сторону этого неподалёка аккуратненько отползал. Петрович немедленно подключился к дискуссии, Серёга рванул на отрыв не таясь. Ненуачо: у Петровича больше тысячи прыжков и три приземления на запаске, он массу эмоционально насыщенных междометий знает, и щедро делится этими знаниями с окружающими. И с генералами, учитывая боевой опыт, два ордена и здоровый офицерский похуизм, он тоже свободно себе общается. Серёгиному начальнику лампасы характер не испортили, и слова он, карьерный дальневосточник, тоже увлекательные знает, так что разговор пошёл что тот пал весной по сухостою. Лейтенант-переводчик увлечённо пополнял свой словарный запас, одновременно вкушая от двух источников военно-филологической мысли: воздушно-десантного и пехотно-дальневосточного. Военно-морской источник, то есть мы с Пашей, пока что проявлял сдержанность и остатки ворон не распугивал.

Да сяо Ли вежливо сказал лейтенанту. Лейтенант уже находился в районе лингвистического экстаза, потрясённый открывшимися глубинами лаконичного смысла и исключительной точности образов, и на стимулы из внешней среды реагировал вяло, дрожанием век.

Да сяо Ли позвал своего переводчика. Что он ему начальственно произнёс, я доподлинно не знаю, потому как Паша отвлёкся, но, видимо, что-то особенно убедительное. Поскольку этот невысокий офицерский чин практически стал на тернистый, но скользкий путь святотатства: обозначил попытку дёрнуть меня за рукав. Пришлось спасти остатки его рассудка и выслушать вопрос. Его любой полковник любит задавать: «Какого хуя здесь творится?». Согласен, у китайского переводчика прозвучало гораздо более цветисто и вежливо. Я рассказал, что мы увлечённо наблюдали за работой вон того «мастера», что только закончил ремонтировать козырёк.

Да сяо Ли ждал ответа от переводчика, и ответ не замедлил. Тут два варианта: или переводчик в иронию не умел, или в инстинкт самосохранения умел сильно заебись. Потому как перевод был дольше моего ответа раза в три. Да сяо Ли добрел на глазах, к нему возвращались партийный билет, коммунистическая картина мира и вера в торжество человеческого разума. Даже у северных варваров, которые «элосы».

Да сяо Ли сказал мне голосом переводчика: «Мы очень ценим то, что российские товарищи с таким уважением относятся к труду китайских рабочих. Мы также ценим знание труда у российских товарищей, что безошибочно распознали лучшего мастера на этой военной базе, наставника молодых. И именно ему доверено было важное поручение: ремонт козырька над входом штаба базы. Мы рады, что он не уронил чести и привлёк своим мастерством благосклонное внимание российских союзников». Сука Паша наступил мне на ногу…

… Мы, собственно, от этого оленя на плексигласовом пригорке почти что сразу охуели. Дождь с утра шёл, и шов в местах соединения листов прохудился, текло на головы, короче. Тем более, что дождь в Цзелинь – это, я вам расскажу, пипец имени Ниагары. Я такой только в районе Чебаркуля переживал. Стена воды. Ну, послали чувака лет 50-ти (хер поймёшь возраст тех китайцев) герметиком шов промазать (как потом понятно стало). Мы бы и внимания не обратили, если бы не Петрович. У него глаз на безобразия всякие намётанный, полком командовал, хули.

Не, мы, реально, пожалели, что пропустили начало жанровой сценки «китаец на маловысотных работах». Не видели, как он туда попал, потому как рядом не было ничего: ни стремянки, ни открытых окон, ни троса с неба. Крыльев у рабочего тоже не было, а были комбинезон и инструментальный ящик; оба – солидные и красочные. Комбинезон подчёркивал уверенную, и упитанную, коренастость рабочей фигуры, а ящик чудом балансировал на гребне козырька (последний был выгнут аркой). Собственно, на эту тему и разошёлся Петрович, забившись на пару пива, что ящик обязательно наебнётся.

Мастер сидел и осознавал. Красоту листвы. свежесть полудня после дождя. Значимость работы. Достал из ящика ветошь и положил рядом. Достал шпатель, и спрятал в карман. Достал герметик и уронил ящик. Петрович в восторге взвыл.

Видимо, наебнувшийся ящик – то была неотъемлемая часть рабочего процесса. Поскольку не отреагировало ни одно окно штаба; у нас бы, да на такую развлекуху… Поверивший в себя Петрович ставил литр, что «клоун наебнётся следом». Дальнейшее заставило забыть о пари.

Мастер начал просушивать щель. Он погрузил в неё большой палец правой руки и начал уверенно, но медленно и с достоинством, вести им от стены к краю. На краю он вытирал палец ветошью. И так шесть раз. Потом он взял герметик. Тогда-то мы и окончательно застыли в предвкушении. И не зря.

Это был истинный мастер у-шу. Стиль рабочего большого пальца. Он выдавливал герметик рядом со щелью, пятисантиметровой колбаской. Он тщательно трамбовал герметик в щель большим пальцем. Он прошёлся по всей длине щели, и начал чистовую отделку, выдавливая герметик уже на большой палец, и полируя им неровности, добиваясь идеала. Нет, палец он не облизывал, потому, как мастер: он на него плевал, уверенно попадая в подушечку. Закончив действо, он с достоинством выпрямился. Не, не наебнулся: из-за угла подмастерье выскочил со стремянкой. Мастер неторопливо слез и начал созерцать содеянное, снизу вверх.

Не, шпатель он тоже достал. Когда рядом с его головой ёбнулся забытый наверху баллон с герметиком, досрочно медитацию прекратив. Достал, тщательно осмотрел, и спрятал в инструментальный ящик (последний был, на удивление, цел). И правильно, рабочие прибамбасы надо беречь, они денег стоят…

Тем временем, пока да сяо Ли наливался гордостью за китайских мастеров, Петрович и Серёгин начальник, первый раз за учение, пришли к согласию. Они оба дачи строили, вот и пообещали друг другу китайцев на работы не нанимать. Ну, Петрович ещё таджиков пообещал не нанимать, потому как с китайцами в Подмосковье напряжёнка в сельской местности, но это честности ради и солидарности для. А моей честности активно мешали лейтенант-переводчик в нирване (китайский толмач хер бы нужное перевёл) и Пашин каблук на пальцах моей ноги (многозначительно присутствуя). Посему горькую правду по эпизоду до да сяо Ли какая-то другая сволочь довела. Потому как он меня спросил через пару дней: почему русские товарищи считают, что мастер работал неправильно. Грустно так спросил. Я поперхнулся дымом.

Ну, северные варвары мы, чо.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив