О «патриотизме» сословно-классовой иерархии

otshelnik-1 — 20.12.2024 Обращение к публицисту и политологу Михаилу Меньшикову, как к свидетелю своей эпохи, позволяет лишний раз бросить пристальный взгляд и на наших «правых».
Наши «правые» откровенно идентифицируют себя именно с дореволюционными правыми, и Российскую империю рассматривают в качестве общественного и государственного идеала.

Постоянное упоминание о том, что перед нами бывшие октябрята, пионеры, комсомольцы, члены КПСС и офицеры КГБ не является простой дразнилкой оппонентов, т. е. средством их раздраженной полемической диффамации. Речь идет о крайне важной стороне рассматриваемого социально-политического феномена, а именно о его исторической неадекватности, граничащей с клиническим слабоумием.
Что поделаешь…
Постмодерн…

У наших «правых», с одной стороны, нет, и не может быть, того, что было у дореволюционных правых. У тех был естественный опыт очевидцев и активных акторов дореволюционного бытия страны. Они судили о предмете, в котором родились и в который были погружены по жизни.
И, тем не менее, наши «правые» своей подсознательной «чуйкой» уловили те разрушительные стороны дореволюционного правого движения, которые их и привлекают, причем привлекают, скорее, «на автопилоте», бессознательно.

Наших «правых» обычно критикуют с левых позиций. На самом деле аутентичные правые столетней давности разоблачают бредни нынешних своих «последователей» намного эффективнее.

Тот факт, что даже аутентичные дореволюционные правые в принципе не могли продолжить русскую историю в качестве руководящей политической силы, следует непосредственно из их же идеологического «наследия», причем следует зачастую намного отчетливей, нежели из критики правых теми же большевиками. При этом о созидательном потенциале их нынешних «последователей», тем более, и речи быть не может.

Волею случая вспомнил о собственной статье 6-летней давности, посвященной М. Меньшикову. Во-первых, это было давно, когда читающих журнал было совсем мало (журналы «взад», как правило, не читают), а, во-вторых, этот текст потребовал и определенной актуализации. Так что позволю себе спустя много лет немного повториться

* * * * *

Михаил Осипович Меньшиков, ведущий публицист дореволюционного «Нового времени» принадлежит к той категории людей, в чьих судьбах очень ярко отражаются судьбы целых сословий или политических течений.
Несмотря на то, что «Новое время» не было официозом, это было самое влиятельное издание того времени.
В. В. Розанов, который часто выступал на страницах «Нового времени», писал:

«Было впечатление, как бы других газет не было. ...Голос всех других газет - притом довольно читаемых - был до того глух в России, до того на них всех, кроме одного "Нового времени", не обращал никто внимания - не считались с ними, не отвечали им, не боялись их ругани и угроз и, увы, не радовались их похвалам и одобрениям, как бы они все печатались на "гектографе" и вообще домашним способом... как ученические школьные журнальчики. На много лет, на десятки лет - "Новое время" сделало неслышным ничей голос, кроме своего».

Газета не просто отражала мнение «образованного общества», она это мнение во многом и формировала. И отнюдь не за счет «административного ресурса», издание было достаточно независимым.

Следует помнить, что речь идет фактически о символе дореволюционного правого патриотизма. На этот «символ» наши «правые» очень часто ссылаются, и используют его не так, как ваш покорный слуга – в качестве «свидетеля эпохи», а именно в качестве идеологического авторитета.

* * * * *

Из дневника М.Меньшикова (1918 г.).

«Неужели изчезает из истории великое русское царство?
Неужели оно было не более чем великим недоразумением? По-видимому так. Сухостой истории. Если патриотизм добродетель, то я должен признаться, что никогда я не был менее патриотом, чем теперь... Любовь к Отечеству, как вообще любовь, не может быть повинностью или долгом. Любовь есть сдача души какой-то покоряющей силе - будь то красота, ум, величие, способность давать счастье. Любовь к отечеству, как к отцу, должна быть заслужена. Но если оно заслужило ожесточение, чувство обиды, презрение, память о сплошном неблагополучии? Каждый русский, приходя в сознание, видит, что его отечество не первое в свете, и не второе, и не третье, и едва ли даже десятое. Мы не можем любить родину потому, что не можем уважать ее».

Знакомая песня: Не правда ли?
Тысячелетнее недоразумение... Любопытный оксюморон....
Интересно, а каким же образом отечество, находящееся на «дцатьлохматом» месте переберется хотя бы на десятое, не говоря уже о втором или третьем, если его не любить?
За что любить?
Странный вопрос…
Ведь любовь - чувство иррациональное. Именно оно лежит в основе деяний, передвигающих страны по шкале значимости.
Кто был ничем, тот станет всем...
И без этой веры со дна наверх не подняться.
Вот и у Меньшикова наблюдается перестановка местами причины и следствия.
А если «любовь есть сдача души какой-то покоряющей силе», то тогда силы германского оружия или англосаксонского богатства вполне достаточно для «покорения» такой души.
Как вы можете им противоречить! Ведь это они придумали «айфоны»!

«Итак, мы как нация не имеем права на независимость…
Мои предки — псковичи, правильно поступили, подчинившись Довмонту. Хороший князь — хороший инструмент, — его следует выписать издалека, если вблизи его нет под руками. Мы умно поступаем, бросая самодельщину деревенскую в инвентаре, в утвари, одежде. Умно поступаем, подчиняясь и чужой власти — если она лучше нашей … Народу, политически бездарному («не государственному» по учению славянофилов), всего практичнее следить за политическим рынком всего света и выписывать — вместе с наилучшими автомобилями и аэропланами — также наилучшие конституции, законы и... механиков к этим машинам, более сведущих и добросовестных, нежели наши слюнтяи».

И это тоже нам сегодня хорошо знакомо по реальной рыночной политике нашего «либерально-правого» руководства в последние 35 лет.

«Независимость! Да где она и прежде-то была у нас? …Возьмите помещичью заброшенную усадьбу и скот на скотном дворе по колено в навозной жиже, истощенный, заеденный паразитами. Целые десятилетия скот — иногда племенной, породистый — хиреет и напрасно ждет своего Мессию. И вдруг является новый управляющий — латыш или немец. Ровно через неделю после его прибытия скот стоит на сухой подстилке, вычесанный скребками, вымытый маслом, повеселевший. Ест положенную выдачу. Пьет теплое пойло. Сразу наступает царство Божие. Коровы удваивают дачу молока — и не жалеют его, иные утраивают, учетверяют. Скажите, какая обида скоту, что Гайавата его зовется Карлом Ивановичем, а не Митюхой?»

Вот так… Смердяков нервно курит в сторонке… А сколько раз до революции в публицистике господина Меньшикова появлялся Федор Михайлович и нравоучительно метал громы и молнии во всех, кто был левее «Нового времени», от анархистов до октябристов.

И как быть с написанным ранее? До революции.
«Россия для русских», «Все – свое», «Замкнутое государство», «Замкнутое богатство»?
А это все, оказывается, были «разговоры в пользу бедных», пока автор принадлежал к элите, пока был сыт и обеспечен.

«Скажите, какая обида скоту, что Гайавата его зовется Карлом Ивановичем, а не Митюхой?»

Скоту – никакой…
Вспомнились почему-то чехи, сдавшие в 1938 году свою страну без боя. Производительность труда на чешских заводах была самой высокой в Рейхе. Уже в первый год после «присоединения» комплекс заводов Шкода выпустил продукции, чуть ли не больше, чем вся военная промышленность Англии. Последний танк вышел из ворот чешского завода в первых числах мая 1945 года.
Ну и отношение гитлеровцев к своей «скотинке» было соответствующим. Достаточно высокая оплата труда, система поощрений. Даже убийство Гейдриха, призванное разрушить эту идиллию, разрушить ее не смогло.
Да, в сущности, так (или почти так) было во всей «оккупированной» Западной Европе.
Русский народ и народы СССР повели себя по-другому, рецепты Меньшикова оказались им чужды.

«Нельзя же нацию приравнять к скоту, скажете вы. Можно, отвечу я. Ее можно приравнять к огороду, к полю, к лесу. Ко всему органическому и даже неорганическому, например, к текущей реке, к химическому котлу, где идут реакции. Русский народ — запущенная загаженная река… Приходит культурный хозяин и исправляет нагаженное варваром. Вот почему нашествие немцев не возбуждает во мне отчаяния, и даже простой народ ждет его с хорошими надеждами. О, что касается страданий, их будет немало впереди. Нас начнут чистить суровою рукою…»

Так ведь в этом взгляде элиты на «свой» народ и заключалось главное противоречие между народом и элитой, приведшее к Революции и Гражданской войне.
Что касается «простого народа», то неслучайно «свою» элиту он обозначал как «внутренних немцев», и при этом ничего хорошего от немцев не ждал, ни от «внутренних», ни от «внешних».

Порой поражаешься, до какой степени истина может лежать на поверхности в «свидетельских показаниях» тех, кто с пеной у рта утверждает ложь. И это происходит не по причине отсутствия у них ума, и вовсе не является сознательным обманом. Напротив, именно лукавый ум человеческий, работая на «автопилоте» и зная о страстях и пристрастиях «хозяина», деликатно не сообщает ему о своих услужливых логических подлогах, тем самым сохраняя у обладателя такого ума самоощущение порядочного человека и большого патриота.

А. Деникин (человек, безусловно, в указанном смысле порядочный и патриотичный, спросите хоть у Путина, хоть у Симоньян) вспоминал, что зимой-весной 1918 года при появлении в каком-нибудь городке добровольческого отряда в него записывались сотни офицеров. Но когда в местечко входила немецкая часть, почти все оставались с немцами. С добровольцами, формально декларировавшими «верность союзникам», уходили единицы. (Конкретно речь шла об отряде Дроздовского, но выводы Деникин делал общие.)
Сотни и единицы…
То есть 99% офицеров, четыре года воевавших со «злейшим врагом славянства» под лозунгом «до победного конца», полагали, что германская армия надежнее защитит их от собственного народа.
В треугольнике «народ-элита-германцы» дистанция, отделявшая народ от связки элиты и германцев, была на два порядка больше, чем дистанция между «немцами внутренними» и немцами внешними.

«Верность союзникам»? Да для мужика: что германец, что англосакс, что француз, что итальянец – один хрен – «немец». Просто после Октября 1917-го ПМВ, как «война с немцами», обрела для русского народа более глубокое измерение, по-настоящему национально-освободительное, непостижимое для ума «деда Антона».

Так что на фоне тогдашней реальности, засвидетельствованной тем же Деникиным, нынешние завывания об «украденной победе» или «второй Отечественной», постоянно исходящие от «вхожденческой» РПЦ, звучат предельно фальшиво.
Оказалось, что элитная «голова» РИ крепилась к народному «туловищу» практически на соплях.
И этот факт лежит буквально на поверхности.

За что, например, проклинает Елена Турбина немцев?
За то, что они оккупировали Украину?
Нет.
За то, что они уходят!
«Ну, немцы! А обещали, обещали…»
Булгаков, любя, «троллит» своих героев…
Но милые Булгакову персонажи хотя бы рефлексировали. А многие на тот момент уже и национальных рефлексов не имели.

«…Не знали, ничего не знали, не только о местах отдаленных, но даже, - смешно сказать, - о деревнях, расположенных в пятидесяти верстах от самого Города. Не знали, но ненавидели всей душой. И когда доходили смутные вести из таинственных областей, которые носят название - деревня, о том, что немцы грабят мужиков и безжалостно карают их, расстреливая из пулеметов, не только ни одного голоса возмущения не раздалось в защиту украинских мужиков, но не раз, под шелковыми абажурами в гостиных, скалились по-волчьи зубы и слышно было бормотание:
- Будут они помнить революцию. Выучат их немцы - своих не хотели, попробуют чужих!
- Ох, как неразумны ваши речи, ох, как неразумны.
- Да что вы, Алексей Васильевич!.. Ведь это такие мерзавцы. Это же совершенно дикие звери. Ладно. Немцы им покажут.»

И сам Меньшиков - туда же:

«Придите бить нас кнутом по морде! Даже этой простой операции, как показал опыт, мы не умеем делать сами».

Это призыв не «Меньшиковых» и «Ильиных» бить, это призыв бить народ, который посмел «Меньшиковых» и «Ильиных» отвергнуть. Вспомните омерзительную радость Шмелева по поводу гибели мотен тысяч красноармейцев летом 1941 года. У того же Ильина главный объект любви вовсе не Россия, а сословно-классовая иерархия.
Один из тех, к кому обращался Меньшиков, командующий американским экспедиционным корпусом в Сибири генерал Гревс, вспоминал:

«Генерал Нокс (представитель Британии – otshelnik_1) служил в России военным атташе при царском режиме. Он мог говорить по-русски и, несомненно, думал, что понимает русских. Он, вероятно, понимал характер и особенности тех русских, с которыми был связан в Петрограде, но я не могу поверить, что он понял чаяния огромной массы русского народа. Если бы он понимал этих людей, он, вероятно, не стал бы думать — а он, очевидно, думал именно так, — что российские крестьяне и рабочие возьмутся за оружие и станут бороться за то, чтобы привести к власти сторонников Колчака, совершавших такие злодеяния... Генерал Нокс поделился со мной своей мыслью: “бедные русские были просто свиньи”.
Лично я никогда не думал, что у Колчака был хоть какой-то шанс установить правительство в Сибири, но вера Нокса и подобных ему в то, что народные массы были свиньями, и обращаться с ними можно было как со свиньями, ускорила падение Колчака.»

Как там у Меньшикова?

«Нельзя же нацию приравнять к скоту, скажете вы. Можно, отвечу я.»

Можно, теперь все можно…

«Очень уж заморено русское племя, и возни с ним немцам придется немало. В этом, мож. б., провиденциальная роль германской расы. Возможно, что в спасении России примут участие — под предлогом «эксплуатации» — и англо-саксы, и даже японцы. Что же, — останется только поблагодарить судьбу. Не станут же в самом деле, эти культур-трегеры вырезать нас на манер испанских конкистадоров (мож. б., и те не вырезали краснокожих, если бы не встретили сопротивление). К временам рабства возврата не будет, ибо для самих немцев и англо-саксов только недавно, в последние десятилетия, открылся новый прием управления народами — путем культурного их развития.»

Всего лишь полтора десятилетия назад он сам писал о чудовищных последствиях господства «европейской цивилизации» на периферии, о бесцеремонном ее ограблении, о катастрофическом разрушении природы, о деградации целых народов, процветавших до вмешательства в их бытие европейских «гуманистов».
А теперь?
Не надо дергаться! Не надо злить культур-трегеров. И тогда никто не пострадает. Они несут нам свет цивилизации.
И даже для англосаксов «эксплуатация» – это, оказывается, всего лишь «предлог», чтобы осчастливить «цивилизацией» эксплуатируемых.

«Вы проповедуете добровольное подчинение! — Да, но не прежде, чем мы испытали борьбу. Борьба, поймите вы, закончена. Она оказалась для нас непосильной. Остается признать факт и начинать новый вид существования сообразно с новыми условиями. Оружие вырвано из наших рук. Физическое сопротивление, раз оно сломлено, является бессмысленным. Попробуем покориться чужой воле и извлечь из этой покорности максимум пользы».

Народ на это смотрел совершенно иначе. Хотя бы как булгаковская Явдоха:

- Смотри, Явдоха, - сказал Василиса, - уж очень вы распустились с этой революцией. Смотри, выучат вас немцы.
- Чи воны нас выучуть, чи мы их разучимо…

Элита РИ свою «Вторую Отечественную» проиграла целиком и полностью.
Но для народа это поражение было всего лишь началом подготовки к реваншу - к войне, по-настоящему своей, к Великой Отечественной. Большевики мыслили так:

«…Мы бросили вызов империалистским хищникам всех стран.
И в несколько дней нас бросил на землю империалистский хищник, напавший на безоружных. Он заставил нас подписать невероятно тяжелый и унизительный мир…
…Не надо самообманов. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности, наша непреклонная решимость добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной…
Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул… Идти вперед по этому пути, не падая духом от поражений, собирать камень за камушком прочный фундамент социалистического общества, работать, не покладая рук, над созданием дисциплины и самодисциплины, над укреплением везде и всюду организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил…— таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической.
…Россия идет теперь… к национальному подъему, к ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ…» (В.И. Ленин. Главная задача наших дней. Март 1918 г.)

Ненависть к большевикам наших «правых», включая и нынешнее руководство, естественна и органична. Криворукие «оптимизаторы» готового, созданного не ими, будучи сами неспособными на настоящее социальное творчество, непременно должны ненавидеть истинных созидателей, ненавидеть именно пламенной «религиозной» ненавистью. Для наших «правых» Ленин и большевики «не любили Россию».

А «любили» ее, оказывается, Меньшиковы, Шмелевы, Ильины, Колчаки и Деникины.
Подобное тянется к подобному даже сквозь столетия. Наш официоз сам отрекомендовался, предъявив своих идеологических «предтеч».
И мы обязаны трезво ознакомиться с предъявляемыми «рекомендациями» и, досконально изучив их, непременно «приобщить к делу».

«Из газет выяснилось, что большевики, скрежеща зубами, капитулировали вполне перед Германией. …Ленин сказал очень неглупую речь, крайне враждебную Германии, но советует покориться, и напечатал в «Красной газете» очень неглупую статью в том же роде. Но ведь это уже предлог для возобновления войны — можно ли Германии иметь доверие к России, если глава правительства публично оскорбляет немецкую власть и объявляет, что лишь затем заключен мир, чтобы ждать восстания в Германии и готовиться к войне. Что-то странное и дикое, почти мальчишеское во всей тактике демократии. Задор безграничный…»

Это не мальчишеский задор – это национальная воля к возрождению.
Так называемые «агенты кайзера» капитулируют перед кайзером, искренне скрежеща зубами от бессильной ненависти. Ленин публично оскорбляет немецкую власть, и прямо заявляет, что мир заключен только для подготовки к войне. (Все вернем! И с «процентами»!)

Безусловно, Меньшиков находился в состоянии, деморализованном, в состоянии «опьянения» внезапной катастрофой. Но именно поэтому его дневниковые записи 1918 года особенно ценны. Как говорится, «что у пьяного на языке…» Меньшиков проговаривает то, что жило в душах людей его круга, но в чем они, возможно, не хотели признаваться даже самим себе… Впрочем, в реальной политике белых движений меньшиковский «патриотизм» просматривается невооруженным глазом.

«Мир подписан нашей делегацией. На востоке выступают Япония и Китай. Россия — Рассея — рассеивается в пространстве, распыляется. Что же, мож. б., это спасение ее, а не разрушение. «Не оживет, аще не умрет». Мы, великороссы, погибали в пространстве от невозможности наполнить его до удельного веса, при котором завязывается культура. Теперь нас сожмут и уплотнят. С нас сбросят награбленное в веках добро, груз которого истощил наши силы».

Все правильно – нужно сбросить «балласт». Это и было сделано в 1991 году, но уже не в результате катастрофического поражения, а добровольно, на пике военного и экономического могущества.
И в этом видна не только очевидная «идеологическая рифма» между правыми и «правыми», но и глубокая пропасть между ними. Дореволюционные правые сами по своей доброй воле, «на ровном месте», страну не расчленили бы.

«Финляндия, Литва, Польша, Украйна будут буферами от сильного врага».

Ну, почему они обязательно должны быть «буферами» от «сильного врага», а не орудиями этого самого «сильного врага»?
Не, ну, какой «умный»! (Это не столько в адрес Меньшикова, сколько в адрес «нынешних») Вот и наши «оптимизаторы-вхожденцы» думали так же. Отпустим на волю вольную «страны народной демократии», чем завоюем их расположение, как и расположение Запада в целом, откажемся от союзных республик, и сразу же - сколько забот и расходов с плеч долой! А сброшенный «балласт» будет для нас надежным буфером.
Сплошной профит…
А эти «совки» оказались неспособными додуматься даже до такого простого и изящного решения!

И ведь по сей день наше руководство, приведшее страну к полному фиаско своей «вхожденческой» политики, пребывает, тем не менее, в состоянии удивительного довольства собой и результатами своей деятельности. Послушать их на тех же ежегодных пресс-конференциях, так у нас из года в год – одно сплошное национальное торжество.

Меньшиков:

«Надеяться станем только на себя, жертвы центра на окраины прекратятся, и мы заживем еще недурно на остатках нашей территории. Лишь бы нам оставили этнографическую черту нашего племени».

Ничего не напоминает?

«Вместе с плохо связанными враждебными нам окраинами мы сбросим навязанный иллюзией пространства очень вредный психоз величия, часто мнимого. Соберемся опять в черте Великороссии и, выстрадав государственные инстинкты, опять, мож. быть, создадим царство, а еще вероятнее, ранее того сольемся с человечеством под властью англо-саксов и латинян.»

С. Кургинян, человек, безусловно, проницательный, неоднократно утверждал, что нынешние «правые» держат в рукаве «карту конфедерализации РФ», выражаясь без эвфемизмов, «карту» ее развала с целью построения «чисто» национального государства, еще более «компактного» и «оптимизированного», нежели РФ .
Одним словом, не весь «балласт» в 1991 году сбросили.
Кургинян сегодня спрашивает: ради чего ведется СВО? Ради реальной независимости, или для того, чтобы выговорить себе более выгодные условия в «системе», в которую стремились три десятилетия, в системе, созданной не нами и не для нас. Правда, вместо слова «система» политолог использует слово «концлагерь». Увы, в его устах вопрос этот звучит, как риторический.

* * * * *

Примечательно, что Меньшиков родился и жил в совершенно иной России, нежели та, какую представляют себе нынешние «правые». Я недавно прочитал у одного автора, что Николай II, оказывается, построил в РИ «настоящий социализм», который большевики и коммунисты за 74 года построить так и не смогли. Он и «доказательства» приводит. И судя по комментариям, он сообщил именно то, о чем его читатели «сами догадывались», но просто не решались поверить в это дореволюционное счастье, и теперь, благодаря автору, они испытывают по этому поводу буквально «национально-патриотический» оргазм.
И эти конченные недоумки еще смеют кого-то называть «совкодрочерами».

А вот и «свидетельские показания» самого Меньшикова Михаила Осиповича, 1859 года рождения, беспартийного, написанные им собственноручно без всякого принуждения.

«Гибель.
Ты ее мог бы предвидеть, когда родился после постыдной крымской войны, когда в числе первых звуков, сменивших звуки небес, тебя встретила площадная брань. В нечистую пришел ты страну, в страну больную, гибнущую.
Догадаться о грядущей гибели ты мог, заметив в век жел. дорог и телеграфа повальную безграмотность крестьянства, повальное пьянство всех сословий и слепое рабство их перед слепой, по существу, властью.
Первый дворянин, какого ты видел, и первый священник были деревенские ростовщики. Второй дворянин продал свою жену и дочь кабатчику, тем и жил. Второй священник в пьяном виде потерял на дороге св. Дары. В числе первых учителей, каких ты видел, были пьяницы, взяточники, педерасты, совращавшие мальчишек в разврат. Первый чиновник, какого ты видел, был пьяница, драчун и сквернослов, неспособный ни к какому делу.
Первые интеллигентные юноши, каких ты видел, были или изнеженные юноши, или глубоко развращенные подростки. А разве ты не видел систематический обман в школах, где ты учился, фальсификацию баллов студентами и самими профессорами? Разве не видел деревянное равнодушие к государству адмиралов, генералов и явные хищения под предлогом государственных нужд? …Разве ты не пережил постыдной войны турецкой, где твоя вера в величие государства и народа впервые была раздавлена и брошена в грязь?
Разве ты не перестрадал тиранию над твоей мыслью и словом, которым мог и хотел служить Отечеству?
Разве ты не пережил затяжной агонии голодовок и эпидемий, предшествовавших поражению на востоке и первому русскому бунту? Разве ты не знал лично министров, растерянных, равнодушных, цеплявшихся за свой пост при явной неспособности наладить дело? Разве ты не пережил этих политических убийств? Разве не убедился в жалком бессилии общества, интеллигенции, бутафорского, нечестно и глупо подобранного парламента? Разве ты не убедился в низости и безверии церковной иерархии и в глупости царя? «Все это ты видел, Жорж Данден!» …Вот оценка твоей родины и тебя вместе с ней. Надоело природе терпеть вас. Восстанавливающая сила жизни выбрасывает испорченное».

Даже если мы сделаем скидку на моральный надлом (любят русские интеллигенты упиваться собственным уничижением), все равно это сильно.
К тому же, многие дореволюционные высказывания Меньшикова не особо противоречат процитированному фрагменту.

Обратите внимание, он еще до революции «убедился в низости и безверии церковной иерархии».
Неужели и сегодня, ну, хотя бы отчасти, в церковной иерархии возможно подобное?
Неужели и среди «ребят с нашего двора» (а из них и состоит нынешняя иерархия), воспитанных в позднесоветское время (как правило, с экзаменом по научному коммунизму за спиной), могут быть лицемеры?
Неужели такое возможно...

* * * * *

Тот факт, что нынешние «правые» представляют собой лишь жалкую карикатуру на правых дореволюционных, не должен служить нам утешением.
Напротив.
В данном случае карикатурность (то есть пустота) политических концепций, десятилетиями внедряемых в общественное сознание, агрессивная проповедь псевдонациональной бесовщины, еще опаснее.

Сохранено