О крышах хороших и разных

artyom_ferrier — 04.01.2018

Давеча (да и не раз) я высказывал ту мысль, что каковы бы ни были конкретные финансовые инструменты да и тренды развития экономики как таковой, но «крышевание» как специализация на разрешении конфликтных ситуаций — востребовано будет всегда. Ибо, сколь бы ни были добропорядочны и благонамеренны члены общества, вступающие в экономические сделки (вплоть до норвежских фермеров, оставляющих на трассе ведро картошки и миску рядом, куда покупатели, забирая картошку, кладут плату) — всегда возможны какие-то недоразумения, и всегда возможно, что хоть кто-то из «игроков» окажется не столь добропорядочен и благонамерен.

Мне на это отвечают иногда: «Это что ж получается, самые крутые — это вот стриженные бычки-секьюрити, каких по рублю пучок в каждом офисе?»

Ну, не совсем. Стриженные бычки-секьюрити — это люди, которые могут решить проблемы с каким-то разбушевавшимся дебоширом, не более того. Большего — от них и не ждут, за большее им и не платят. Между тем как круг проблем, способных возникнуть в сфере безопасности (да, «круг в сфере», такая геометрия) — несколько шире и разнообразнее. Там требуются иногда нетривиальные подходы, чтобы добиться эффективности решений. Просто «всех убью, один останусь» - не вариант в современном мире.

Ещё говорят иногда: «А вот как раз с приходом свободного рынка советские менты и оказались невостребованы, еле-еле лапу сосали».

Что ж, я бы не стал обобщать и говорить за всех ментов, чего они там сосали, но в целом хвалёная советская милиция — да, с приходом рынка сделалась просто «ни о чём». Почему? Да, потому, что их профессионализм и компетентность, в общем и целом — очень сильно преувеличены.

Нет, бывали, конечно, и честные менты, и смелые, и в каком-то роде даже умелые — но в целом они были неадекватны тем задачам, которые пришлось решать. Они были слишком тепличными, оранжерейными растениями, которые привыкли, что на них погоны и фуражки, и все перед ними «ку» делают уже только по этой причине. А тут вот нарисовались такие ребята, которые «ку» перед «эцелопами» не делали. Которые, в случае чего, могли сказать: «Слышь, мусор, а ты не много о себе возомнил? Пионеров в школе будешь ксивой своей пугать!»

И, в большинстве случаев, они просто утирались, эти «крепкие профессионалы» родом из советской милиции. Потому что он живёт на своей квартире, под окном у него стоит годами выстраданная жига-копейка, и он очень уязвим, со всей своей семьёй, а вот этого отморозка, который ему нахамил — по закону хрен достанешь. Он же даже волын при себе не носит (или носит, но числится в каком-нибудь чопе).

И эти ребята, бандосы образца девяностых, конечно же, не всегда представляли собой вершину духовного и нравственного развития. Порою — это, прямо скажем, и не очень приятные личности бывали. Но тем не менее — реально способные решать проблемы тех, кто платит им за крышу. Поэтому им — платить имело смысл. А «правильным» ребятам в фуражках — нет.

Потом, правда, ситуация немножко изменилась. Уже к концу девяностых и ментовка отрастила себе клыки и когти. И услышав от какого-то блатаря синюшного что-то типа: «Тебя здесь не стояло, мусор» - этот мент новой формации мог ответить: «Ещё раз так со мной заговоришь — тебя найдут археологи и примут твой череп за неандертальский... когда по кусочкам соберут» - - «Но ведь это ж не по закону?» - - «Да ты чо? Но ведь никакого ж беззакония и не будет. Просто ты взял да когти рванул. Может, с дружками своими не поделил чего, а может, папарацци достали. Вот ты взял да и уехал. А что? Это ж свободная страна».

И вот такой формации мент — уже мог решать вопросы не хуже, а то и лучше бандосов. Поэтому, собственно, крыши преимущественно и «покраснели». Поскольку теперь — имело смысл платить и ментам за силовые услуги. Они сделались и профессиональны, и уже не испытывали какой-то всепоглощающей «классовой ненависти» к бизнесу как к таковому.

Вообще же, я — за конкуренцию во всех сферах человеческой жизнедеятельности, поскольку она — наилучший стимул в выработке креативных и эффективных подходов к решению тех или иных проблем. Сами же проблемы, повторю, бывают разнообразны.

Вот представьте: ночное шоссе, штат, скажем, Аризона, по нему медленно катится минивэн, а тут вдруг и вовсе притормаживает — и ему в задницу на всех парах влетает раздухарившайся Камаро. Ну так, «на полшышечки». Никто не пострадал, только что бампера покоцаны.

Из-за руля Камаро вываливается парнишка семнадцати лет, говорит: «Мужики, давайте, обойдёмся без формальностей, я виноват, я лучше кэшем на месте заплачу. Пятьсот баксов хватит (достаёт купюры)?» Вообще, амеры редко имеют при себе такое количество нала — но иногда имеют.

Из минивэна выходят двое крепких парней «угрюмой» наружности, один говорит другому по-русски: «Он нас видел. И может, у него регистратор».

Тут из Камары вылезает другой такой же шкет, приятель. Говорит: «Парни, мы не хотим, чтобы об этом происшествии кто-то узнал, мы никого не видели, ничего вообще не было, поэтому — вот три сотни сверху».

В принципе понятна их щедрость. Оба — хорошо так под коксом, да и в подпитии. А в Штатах DUI, driving under the influence ("вождение под влиянием") – это довольно серьёзно. Конкретные нюансы санкций различаются, но где-то могут и тачку конфисковать, а где-то — на полгодика в тюрьму присадить. И то, что они явно мажоры, детишки непростых родителей — тут не поможет. Тут, скорее, общественное мнение так вызверится и на них, и на их родителей, что карьеры полететь могут в тартарары. Это, хоть и угашенные, юнцы понимают.

Но не понимают пока что, куда вляпались и с кем имеют дело. Им это объясняют без лишних слов, но с «густым» русским акцентом: «Уонт ту лив — ю гоу виз ас!» Хватают за шкирку, цепляют браслеты, упихивают в минивэн.

Пассажир — пробует «быковать» (во всю свою телячью силу). Кричит, показывая на приятеля: «Его отец — сенатор. Вы не понимаете, с кем связались. Здесь через час будут вертолёты».

Одна из угрюмых личностей приставляет ствол к его мошонке, говорит: «Если отстрелить тебе яйца — твой голосок сделается ещё писклявей? Боюсь, этого я не вынесу. Поэтому лучше — заткнись, пожалуйста».

Другой "громила" утешает: «Мы не хотим никого убивать. Но вы поедете с нами. Если встретится коп — не пытайтесь привлечь его внимание. Он будет один, и он всего лишь коп. А мы — профессионалы. Нам придётся положить его, а потом и вас. Но мы этого не хотим».

Застращав юнцов должным образом (и накинув повязки на глаза перед съездом с трассы), привозят на некую одинокую ферму. Где имеется бункер, оборудованный под более-менее сносное обиталище. Не люкс — но жить можно. Нормальная вентиляция, санузлы, кровати. Этих двоих запихивают в одну комнату, дают умыться, потом заходит ещё один персонаж, уже без густого русского акцента, и объясняет ситуацию.

«Парни, против вас мы ничего не имеем. И против папашки твоего сенатора такого-то — тоже (у них изъяты права, поэтому фамилии уже известны; мобильники же, естественно, были деактивированы сразу). Но скажем так, вам просто не повезло. Вы оказались не в то время и не в том месте. Вы видели наших людей там, где их никто не должен был видеть, и поэтому мы не можем отпустить вас, пока наши люди не покинут страну».

Сенаторский сынок уверяет: «Да мы не собираемся обращаться в полицию!»

«Охотно верю. Но теперь, когда так вышло, полиция может обратиться к тебе. И я не хочу, чтобы тебе приходилось врать под присягой. Тем более, что ты вряд ли эксперт по этой части. Короче, всем будет лучше, если вы побудете здесь недельку. Во всяком случае, боюсь, вы не имеете права совещательного голоса в данном вопросе. Но я обещаю, что мы не причиним вам вреда. Даже — постараемся скрасить тяготы вашего плена. Интернета и девочек по вызову — предоставить, уж извините, не могу, но телевизор, ноутбуки — это мы обеспечим».

Пассажир, дружок сенаторского сынка, снова решает немножко подерзить: «Вы какие-то бандиты, да? Вы не понимаете, с кем сейчас связались! Раньше всем плевать было на ваши мелкие криминальные шалости, но сейчас за вами выйдут такие люди, что просто размажут!»

Приходится внести ясность: «Мы не «какие-то бандиты». Мы из «русской мафии», как ты мог догадаться по акценту. А раньше — все были в «кейджиби». И мы привыкли иметь дело с серьёзными людьми, которые умеют искать и находить — но не нас. И ещё одно. Когда я сказал, что мы не причиним вам вреда, я имел в виду, что вы останетесь живы и примерно с тем же набором конечностей, какой имели. Но ещё раз попробуешь на меня наехать, сопляк, - я тебе так задницу надеру, что неделю сидеть не сможешь. Всё понятно?»

Сенаторский отпрыск (назовём его Джейк), настроенный более конформистски, говорит, ладонями «прижимая недоразумение к столу»: «Тед иногда может погорячиться, к тому же, чего отрицать, мы здорово удолбанные. Но на самом деле мы не хотим создавать вам проблем, ребята. Вот только сегодня-то мы как бы зажигаем и дрыхнем — но завтра нас хватятся и начнут искать. Но, как я понимаю, включать здесь наши мобилы — не вариант?»

«Нет, конечно. Но ты свяжешься со своим Олдманом по скайпу и расскажешь всё, как есть. Ну, без таких подробностей, что вы там нюхали, поскольку это несущественно. Но ты скажешь, что вас похитили какие-то бандиты, никакого выкупа не требуют, а сказали, что просто подержат неделю в этой берлоге, после чего отпустят. Обращаться ли в полицию, ФБР, Секретную Службу — это уж пусть господин сенатор сам решает. Нам это без разницы, нас и так ищут все, кто может».

Однако ж, перед тем, как внести ноут со скайпом к ним в комнату, я сам связываюсь с господином сенатором (да, «главный из рашин мафиа» - это, конечно, я, и меня выбрали для этой миссии в том числе из-за того, что меня почему-то любят дети... мазохисты, наверное).

Говорю: «Хэнк, что за фигня? Мы договаривались, что будет один щенок, а их там двое. И мы же не могли второго оставить на дороге — это было бы немножко нелогично, не так ли?» «Второй? Некий Тед Уотерс. Я уже пробил: однокашник твоего пацана. И, я так полагаю, сын Фила Уотерса, который влиятельный бизнесмен, твой давний друг и спонсор партии. Угадал?» «Что, Тед — очень тихий, правильный мальчик, который даже травки никогда не курил? Ну, я тесты делать не буду, но поверь, когда он сейчас дышит носом на кофе — там в чашке ледяная кромка образуется». «Да, родители не всегда всё знают. Но, короче, так. Или ты улаживаешь вопрос со своим другом Филом и он чётко даёт понять, что согласен на... курс терапии и для своего отпрыска — или я к утру отпускаю обоих». «Твоему Филу можно доверять, что он не будет болтать лишнего?» «Ну ладно, в конце концов, спонсор республиканцев — это уже хорошая репутация».

После этого даю скайп ребятишкам. Ненадолго, но чтобы Джейк донёс всё самое существенное. Его папаша, Хэнк, рычит очень правдоподобно в мой адрес (естественно, я не свечусь перед камерой): «Послушай ты, ублюдок, если хоть один волос упадёт...» - «Я тебя понял, - говорю. - Не волнуйся, не упадёт. Я не парикмахер и стричь твоих охламонов не подряжался. Но шампунь — выдам» - «Я тебя всё равно потом найду, - грозит, - и... знаешь, что сделаю?»

Вмешивается Джейк, сынок: «Пап, давай не будем им угрожать? Они пока нормально с нами обходятся».

Да, он славный паренёк, в сущности — но вот его привычка садиться за руль, обнюхавшись кокса, с некоторых пор стала раздражать его влиятельного родителя. И даже сенатор, при всех своих возможностях — не знал, как решить эту проблему. Но ему подсказали, что есть люди, которые могли бы посодействовать. Эффективно — и строго конфиденциально.

Можно сказать, это тоже «услуга в сфере безопасности». Или — в сфере организации развлечений для молодёжи. Ибо киднеппинг — это может быть так увлекательно и бодряще, что никакой Дисней-Ленд не заменит.

Когда мы впервые встретились с Хэнком и разговорились о том, как он не может, при всей своей властности, повлиять на родного сына, я заверил, что прекрасно его понимаю. «Нет, я не водил в семнадцать лет машину под кокаином — поскольку тогда в Советском Союзе и не было кокаина. Только под травкой, бывало. А когда решил, что отец слишком опекает меня своей протекцией — сбежал поступать в университет в другой город. Поэтому я прекрасно тебя понимаю. Что ж, мы могли бы устроить Джейку арест за DUI, и там в машине ещё наверняка найдётся всякий интересный стаф, и, типа, только твоё влияние сумеет уберечь его от тюрьмы, замять дело. Копы будут — совсем как настоящие».

Хэнк качает головой: «Ты не понимаешь. Во-первых, тогда он решит, что ему вообще всё можно. Что я из любой задницы его вытащу. А во-вторых — я тем более буду для него «коррумпированным исчадием Системы».

«Нда, проблема. Но что же, устроить ему фиктивный наезд на пешехода? Это может быть слишком большим шоком. Ладно, есть идея — но поначалу она может показаться тебе немного... вычурной».

Так у нас и созрел план этого «развлекательного» киднеппинга.

Завершая разговор с Хэнком по Скайпу, говорю: «Ладно, дядя, что ты там потом со мной сделаешь — потом и придумаешь. А сейчас — просто прими к сведению информацию, что твой пацан у нас, нам от тебя ничего не нужно, через неделю мы его отпустим. И вот ещё, кстати (беру за ухо Теда, подтаскиваю к камере). Ты ведь его знаешь? Они вместе были — теперь вместе у нас. И как видишь, с этим тоже пока всё в порядке. Два глаза, два уха. Хотя он чем-то похож на тебя — тоже всё норовит рассказать, как за нами придут «люди в чёрном». Поэтому у меня сильное искушение открутить ему одно ухо — но я воздерживаюсь. Я спокоен. Чего и всем желаю. Все будут спокойные — и всё будет хорошо. Конец связи».

Джейк, как давеча и за приятеля, извиняется передо мной за своего папашку: «Он может иногда погорячиться. Он был окружным прокурором, потом судьёй, потом сенатором — вот и привык, что все перед ним... лебезят».

Говорю: «Я бы тоже на его месте погорячился, если б какой-то хмырь заявил, что похитил и удерживает моего сына».

Унеся комп со скайпом (а вдруг забыл бы?), пришлось ещё немножко разочаровать эту парочку. «Всю наркоту — сюда, пожалуйста» - «Да ладно? Вам-то что?» - «Не хочу завидовать. Вы тут кокс нюхать будете — а мне и косячок дёрнуть нельзя, на работе-то. А серьёзно — от кокса в любой момент может случиться инсульт. Вообще непредсказуемо. Вот можно всю жизнь вёдрами нюхать — и хоть бы хны. А кто-то занюхнул всего дорожку чистейшего проверенного зелья, и — бац, мозг взрывается. И вы правы, это не моё дело, это ваша жизнь, но я обещал, что вы проживёте до следующего вторника. Поэтому — давайте проявим взаимопонимание».

На следующий день — пришлось разочаровать ещё больше. «Извините, что вынуждены были отвлечь вас от учёбы, но мы не хотим, чтобы эти вынужденные каникулы пошли в ущерб ей. Поэтому — вот учебники вашего финансового колледжа, вот флешка с материалами».

Впрочем, общаясь с ними, я постарался убедить ребят в мысли, что финансы — иногда это и не так занудно, как кажется. Рассказал, в частности, историю, как Ротшильды нагнули Лондонскую биржу на битве при Ватерлоо.

Вопреки расхожим инсинуациям, они ничего не мухлевали, не передёргивали, а просто обеспечили себе наиболее оперативное и полное получение информации с места сего важного события.

И вот первые доклады наблюдателей были неутешительны для Коалиции (и Британии). Наполеон будто бы имел все шансы разгромить Веллингтона. А это означало, что противостояние продолжится, будут и дальше огромные военные расходы (что выгодно лишь части буржуазии), торговля с Францией и вообще европейская экономика — будут пребывать в упадке.

Но, как известно, на помощь англичанам вовремя подоспела прусская армия Блюхера (которую Наполеон поначалу принял за свой корпус Груши) — и вышел полный, безнадёжный разгром Бонапарта, исключавший его возвращение на политическую арену.

Ротшильды, благодаря своему наблюдателю, доставившему информацию очень оперативно, узнали об этом первыми. И дальше — да, немножко потроллили прочую деловую общественность. Сделали скорбные мины и стали продавать британские акции. И всем стало ясно: если уж такие люди, как Ротшильды, избавляются, значит, всё плохо, значит, нужно срочно сливать.

Потом же, когда прибыли гонцы в Лондон, то удивились: «А чего это британские акции так дёшево стоят? Мы ж, вообще-то, победили». Но к тому моменту значительную часть этих просевших бумаг — уже скупили Ротшильды. И понятно, что когда весть о крахе Наполеона стала всеобщим, а не только Ротшильдов, достоянием — эти бумаги взлетели в цене многократно.

Но как по мне, это была честная биржевая спекуляция. И в конце концов, если имеешь такие слабые нервы, что можешь верить в какую-то мистическую непобедимость Наполеона только потому, что он вернулся с Эльбы и очаровал часть своих солдафонов, а больше, в общем-то, нахрен никому не нужен, - ну, не надо заниматься игрой на фондовом рынке. Занимайся чем-то более спокойным: в пираты, там, подайся.

Странно, что ребята этой истории не знали, поскольку она совершенно каноническая — ну да понятно: политкорректность во избежание такого «антисемитизма», что будто бы некоторые евреи, оказывается, умеют делать деньги.

Иногда же я высказывал свои житейские финансовые соображения. Говорю: «Вот работаешь ты в кредитном отделе банка. Обращается клиент, хочет взять ссуду на создание клиники традиционной восточной медицины. Шикарный офис в фешенебельном районе, все дела. Ты, конечно, пробиваешь его историю. Всё чисто, никаких долгов, никаких махинаций. И он действительно мануальный терапевт в китайской клинике во Фриско, десять лет там работал, и даже если считать это всё шарлатанством — юридических проблем не было. Но вот, видать, он почувствовал себя звездой, и последние три месяца обильно рекламируется повсюду, завёл свой сайт, где много восторженных отзывов, предположительно — проплаченных. Что будете думать?»

Пожимают плечами: «Ну, если у него кредитная история безупречная — то какие проблемы? И кредит ему нужен прежде всего на аренду дорогого офиса? Что ж, договор будет составлен так, что если не расплатится по кредиту — арендные права перейдут банку. Это как бы будет обеспечением».

Уверяю: «Он расплатится. Я же говорю: у него есть бабки на массированную рекламу своего целительского гения. Вот только оплату рекламы обычно принимают от кого угодно, не задавая никаких вопросов. А аренда офиса — привязана к фирме. И там могут возникнуть вопросы. А он, этот гений нетрадиционной медицины, не может обосновать, откуда у него такие бабки. Поэтому и берёт кредит в банке».

Мотают головами: «Всё равно не понимаем, в чём проблема-то? Может, у него выгорит его бизнес, может, загнётся — тогда офис отойдёт банку».

Поясняю: «Нет, его бизнес — будет процветать. Для того и вбухивалось столько бабла в рекламу. Чтобы это выглядело очень убедительно. Что вот приходят в эту клинику состоятельные люди — и платят большие деньги только потому, что этот доктор — знаменитость и он «работает». И каждый клиент, в случае чего, может подтвердить: «Да, у меня были некоторые проблемы неприятного свойства, но после первого же сеанса моя эрекция улучшилась на пятнадцать градусов, можете сами померить, детектив».

Ребята, заинтригованные, спрашивают: «А в чём подвох-то?»

«Да в том, что это очень похоже на классическую схему отмывки какого-то нелегального бабла. Настолько нелегального, что и первый взнос за аренду фешенебельного офиса — трудно обосновать в смысле происхождения. Поэтому и берётся кредит. Который прекрасным образом погасят. Но вот хочет ли ваш банк оказаться хотя бы рядом с чем-то таким — это, конечно, решает руководство банка».

В целом, они не очень скучали. Хотя научились как-то по особенному ценить общение с родителями по скайпу. С друзьями и подружками — ты было отсечено. Я объяснил, что это уж будет слишком, растрезвонить на весь колледж, типа, «Хай, нас похитила Русская Мафия, но в целом всё прекрасно и удивительно». Сами потом могут рассказывать или не рассказывать что угодно (рискуя быть заподозренными, что схватили какой-то лютый трип), но сейчас предки чего-нибудь наплетут дружкам да подружкам. А с предками — да, сеансы связи бывали регулярные. И я бы сказал, это способствовало налаживанию некоторого контакта.

Потом мы даже обсуждали с Хэнком: «А может, типа, вот ты напряг ФБР, и она таки вышла на след, мы еле успеваем смыться из гнезда, и сюда вламывается SWAT, а во первых рядах — ты с Филом и с кольтами наголо, все такие героические».

Но он забраковал. «Это уж будет настолько абсурдно, что даже наши балбесы догадаются. Они ж понимают, что если ФБР знало о похищении — то потом затрахает допросами. И это всё слишком усложнит. Поэтому пусть будет версия: мы поверили тебе, что вы просто подержите наших детей и отпустите, мы убеждались, что с ними всё в порядке, но — не сообщали в полицию».

Однажды Джейк как-то сам поинтересовался: «А если всё-таки предки сообщили копам, если потом спрашивать будут — мы же видели твоё лицо?»

Утешаю: «Не парься. Описывайте, как есть, ничего не пытайтесь скрывать или выдумывать — а то иначе это будет фелония, заведомо ложные показания. Помогите составить фоторобот. Моя фотка и так есть у них в базе. Я уже десять лет как в розыске за торговлю оружием».

Тед хмыкает: «И много наторговал?»

«Да не то, чтобы. Штук сорок тысяч АК, несколько сотен пулемётов и снайперских винтовок. Патроны, конечно, тоже. Но всё — хорошим людям».

Смеются. Да, у нас определённо сложился «стокгольмский синдром».

Говорю: «Но вряд ли, однако, ваши предки сообщили копам. Мы ваш Камаро отогнали на стоянку и держим под камерой, ненавязчиво. Если б тачку искали — давно бы нашли».

Джейк тревожится: «Вот это я не подумал. Я думал, вы сожгли её где-нибудь. А у меня там ещё кокса граммов пять и травы чуть ли не фунт».

Фыркаю: «Ну вы, блин, даёте. Знаешь, не моё, конечно, дело, но всё же поосторожней бы вам с дурью быть. А то видишь, как оно получается иногда? Тут-то повезло — всего лишь в Русскую Мафию въехали. А если б в простого какого старичка, который бы копов вызвал?»

Впрочем, я не старался особо ездить им по ушам. Но потом, после освобождения (мы их просто высадили на трассе, где вскоре подобрали предки), насколько слышал от Хэнка, эти юнцы не то чтобы совсем «паиньками» сделались, но всё же как-то ответственнее себя вести стали. И, что точно отмечали родители, - менее «ершисто», более дружелюбно.

И вот обеспечить безопасность в том смысле, что шугануть какую-то шпану, которая решила наехать на клиента — это много кто может. А вот такого рода безопасность, чтобы твой детёныш перестал гонять под коксом, в любой момент рискуя очень сильно подставить и себя, и тебя, и вообще натворить чёрт знает каких дел, - это гораздо более деликатная тема.

Но и понятно, что когда американский сенатор советует своим коллегам, а также всяким прокурорам и судьям, у которых тоже есть дети, что вот есть люди, способные решать и настолько деликатные проблемы - это чего-то, да стоит, такая репутация. Это позволяет решать многие вопросы. Ведь этот мир — он не то, чтобы «коррумпирован», но он всё же соткан из человеческих отношений.

Да, и понятное дело, тогда я соврал ребятам, будто бы нахожусь в розыске ФБР за торговлю оружием. Ибо на той мичиганской тусовке, где я устраивал распродажу «сокровищ советской военщины», конечно, были и копы, и федералы. Но как правило — не в той кондиции, чтобы делать с меня фотки и заносить в свои базы. Там вообще было довольно весело.

Возвращаясь же к вопросу о крышах в целом — так я действительно очень заинтересован в том, чтоб их было побольше, хороших и разных.

При этом, плохая крыша — это вот убогие чмошники, которые думают, будто крутые, потому что могут испортить людям жизнь, и потому с ними надо считаться. В моём мире — это воспринимается, как алкаш, который может, конечно, отравить жизнь соседям, наблевав у лифта, но это не делает его влиятельной персоной. Это просто приводит соседей к мысли, что надо избавиться от этого урода — и рано или поздно избавятся.

Хорошая крыша — думает о том, чем может быть полезна людям, с которыми сотрудничает. О том, как не создавать проблемы, а решать их. Иногда — в зародыше. Вот в семнадцатилетнем зародыше, имеющем стрёмную манеру плюхаться удолбанным за руль. К слову, потом мы неоднократно использовали такой «киднеппинг» для налаживания связей между родаками и детишками. Ведь что может быть ценнее семейной гармонии? Для всего остального — есть Мастеркард, как говорится.

Но даже изначально хорошие крыши — гниют и протекают, когда оказываются в монопольном положении. Это касается, в общем-то, любого современного государства.

Про Россию — я уж речи не веду. Это и не государство, это набор симулякров государственности, не имеющих, в действительности, никакой фактической силы и ценности. Но это и неплохо, поскольку коллапс национально-территориальной государственности приводит к конкуренции кланово-корпоративных крыш на одной территории, а значит — к их совершенствованию.

Но и про западные современные государства — я не очень высокого мнения. В смысле, сто лет назад они были во многих отношениях выше. Вот тогда, когда лондонский банк по запросу инспектора Лестрейда о движении по счетам профессора Мориарти — отвечал: «Касательно вашего движения — отвечаем: идёшь ты нахуй, мусор охеревший».

Ибо, в действительности, это несопоставимые совершенно ценности — приватность банковских переводов и облегчение работы каким-то правоохранительным недотёпам, которые без специальных полномочий ширинку уже расстегнуть не могут, причём, собственную.

Чем больше дают им полномочий, да ещё эксклюзивных, — тем больше они деградируют, под стать той самой «советской милиции», столь плачевно кончившей, когда столкнулась с реальным миром.

Поэтому, серьёзно, хотя я патриот своей родной Корпорации — но ведь и мы начнём вырождаться, когда наше непревзойдённое всемогущество покажется незыблемым. Поэтому — пусть лучше «зыбается». Пусть «зубается» молодыми волкодавчиками, тоже желающими свой клок со сберегаемой овечки. А там уж — пусть история рассудит, кто предложит методы защиты, наиболее комфортные для клиентов и наименее инвазивные для бизнеса в целом.

Оставить комментарий

Популярные посты:

constantinus

Как найти идеальный смартфон: лучшие обзоры

jalla00

Без названия

uborshizzza

Почему вчера не было магнитной бури

russiantowns

Воткинск осенний, часть 1: центр и городской музей

matsam

Вечернее. Пять дней спустя

yarowind

Франс Снейдерс и фламандский натюрморт XVIIв

alnikol

И не только Рождество

olesya11am

Вино или шампанское?

bellezza_storia

Новости культуры и искусства за неделю

• Ранее
• Архив