о кладах и трезорах

«Зарецкий бережно кладет //На сани труп оледенелый; //Домой везет он страшный клад» -
так вот, комментарий:
клад — вероятно, ошибка, следовало бы написать «кладь». «Клад» означает «сокровище», особенно «спрятанное сокровище».
Я никогда не видела здесь ошибки, не думала, что вот-де Пушкин для рифмы выбрал из двух однокоренных существительных худшее, менее подходящее, вообще не подходящее по смыслу. Как-то чувствовала, что тело почем зря убитого симпатичного парня – достаточно ценный объект, и что клад в тогдашнем русском языке не обязательно спрятанное сокровище.
Стоп! Да ведь это латентная тавтология. «Сокровище» этимологически уже есть нечто спрятанное, скрытое. Т.е. оно прежде было таковым и по смыслу, а сейчас перестало, сейчас оно – просто нечто ценное, любое и всякое. А для скрытых ценностей у нас имеется специальное слово – «клад».
Но это сейчас так. А для Пушкина, на тогдашнем русском языке, явно не так. «Клад» и «сокровище» - практически полные синонимы, ещё не разошедшиеся на общее (безотносительное к скрытности) и частное (по преимуществу именно скрытное) значения. Это, надо полагать, - галлицизм (не само слово, а словоупотребление). Французское trésor, точный перевод нашего «сокровище», означает любые и всякие ценности (включая внешние красы и внутренние таланты), любые сложенные до кучи фонды, суммы, казну, мошну и кубышку. А для сокровищ скрытых и зарытых по-французски нет особого специального слова, и им приходится употреблять оборот trésor caché. Вот Пушкин и не различал оттенков.
Крылов тоже не различал –
Какой-то домовой стерег богатый клад,
Зарытый под землей; как вдруг ему наряд
От демонского воеводы,
Лететь за тридевять земель на многи годы.
А служба такова: хоть рад, или не рад,
Исполнить должен повеленье.
Мой домовой в большом недоуменье,
Ка́к без себя сокровище сберечь?
Кому его стеречь?
Нанять смотрителя, построить кладовые:
Расходы надобно большие;
Оставить так его,— так может клад пропасть;
Нельзя ручаться ни за сутки;
И вырыть могут и украсть:
На деньги люди чутки.
Хлопочет, думает — и вздумал наконец.
Хозяин у него был скряга и скупец.
Дух, взяв сокровище, является к Скупому
И говорит: «Хозяин дорогой!
Мне в дальние страны показан путь из дому;
А я всегда доволен был тобой:
Так на прощанье, в знак приязни,
Мои сокровища принять не откажись!
Пей, ешь и веселись,
И трать их без боязни!
Когда же придет смерть твоя,
То твой один наследник я:
Вот всё мое условье;
А впрочем, да продлит судьба твое здоровье!»
Сказал — и в путь. Прошел десяток лет, другой.
Исправя службу, домовой
Летит домой
В отечески пределы.
Что ж видит? О, восторг! Скупой с ключом в руке
От голода издох на сундуке —
И все червонцы целы.
Тут Дух опять свой клад
Себе присвоил
И был сердечно рад,
Что сторож для него ни денежки не стоил.
Когда у золота скупой не ест, не пьет,—
Не домовому ль он червонцы бережет?
- сейчас видно, что клад и сокровище тут суть совершенные синонимы, то trésor и это trésor.
Но! Французское trésor произошло от латинского thésaurus, которое значит в первую голову «
А латинский thésaurus произошел в свою очередь от греческого θησαυρός (тоже хранилище фондов, комната такая особая), а уж оно – от τίθημι, коробка, сундук, укладка.
То есть да, на историческом дне всех ценностей виднеется факт их скрытного хранения.
Но эта колыбель смысла как-то всё дальше отъезжает в непонятное, и ценности для нас теперь являются таковыми просто потому, что они ценности, а не потому, что они зарыты и спрятаны.
|
</> |