О чём писала советская оппозиция 100 лет назад

maysuryan — 03.08.2021
Один из легальных оппозиционных журналов 1921 года «Максималист». Выходил под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!»

100 лет назад, в 1921 году, в РСФСР действовала вполне легальная оппозиция, располагавшая своей легальной печатью. Правда, из либеральных изданий до этого времени уцелел только петроградский «Вестник литературы», который писал очень сдержанно и аккуратно. Редактор журнала гордился тем, что сумел сохранить его через все передряги революции. Близкого направления придерживался начатый в 1921 году, на волне нэпа, журнал «Летопись Дома литераторов». К 100-летию Некрасова в 1921 году журнал помещал интервью с таким звёздным набором авторов: Ахматовой, Блоком, Белым, Гиппиус, Горьким, Гумилёвым, Кузминым, Мережковским, Маяковским, Вяч. Ивановым... Двое из этого числа, Блок и Гумилёв, в том же 1921-м ушли из жизни, но список имён впечатляет... Журнал мечтательно рассуждал о том, что НЭП должен породить НЕП, то есть независимую печать. Из передовой редакционной статьи: «Не пора ли уже сейчас признать, что свободный товарообмен неразрывно связан с допущением свободного обмена идей по любому вопросу». В общем, либералы оставались либералами и в 1921-м году...
Да что там либералы, если на волне нэповской оттепели в 1921 году в «Петербурге» (так место издания обозначено в самом журнале) начал легально выходить монархический (!), по всем признакам, журнал «Начала» (под редакцией академиков С. Ольденбурга и С. Платонова, профессоров Э. Радлова и А. Николаева). В журнале можно встретить рассуждения о «народе Богоносце», который, тем не менее, увы, «разрушит храмы Божии, надругается над святыней, прогонит и убьёт священнослужителей». «От Христа они отрекутся и... царя убьют!». «Факел вражды они бросят в деревни, и тихая, боголюбивая, страстотерпица Русь запылает пожаром с одного края до другого». Хотя это логично: «С бунта ведь начал тот, кто первый отпал от Бога... от него, от этого первого гордеца, который говорил, что он людей любит, и за их права заступается, от него, этого первого бунтаря, произошли все остальные, все эти крупные и мелкие бесы, которые бродят по земле и смущают людей видениями рая, откуда они же людей изгнали!». В условиях 1921 года все эти завывания, надо сказать, вызывают некоторую оторопь: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» 1921 год или ещё 1913-й, или уже 1991-й?..

Продолжали выходить разнообразные анархические издания, подробный обзор которых в 1921 году в номере 10 давал упомянутый выше «Вестник литературы». По его данным, выходило:
в 1917 году — 4 анархических газеты и 5 журналов;
в 1918 году — 17 газет и 6 журналов;
в 1919 году — 6 газет и 6 журналов;
в 1920 году — 1 газета и 2 журнала.
Поражает весьма благожелательный тон этого обзора, а ведь отношения между русскими анархистами и либералами в эти годы складывались отнюдь не безоблачно, достаточно вспомнить убийство кадетов Шингарёва и Кокошкина в 1918 году. Но... видимо, к 1921 году либералы сочли анархистов чем-то вроде «своих людей» в составе Советов, и потому не без удовольствия их пиарили.
Среди легальных анархических изданий 1921-1022 годов обращают на себя внимание оригинальные журналы «Биокосмист» (издание Креатория Российских и Московских Анархистов-биокосмистов) и «Бессмертие». Центральная тема обоих журнальчиков — модная в 20-е годы (привет булгаковскому профессору Преображенскому) тема бессмертия и омоложения. Редакторы «Биокосмиста» провозглашали: «Наша цель (реализация личного бессмертия, жизнь в космосе, воскрешение)». «Если бы не оптимизм наш, не весёлый дух, то куда там бессмертие и космос — давно были бы на Ваганьковом». Главный идеолог журнала, позднее ставший ещё и религиозным деятелем (основателем Свободной трудовой церкви) Александр Святогор (1886—1937) писал в программном тексте: «Смерть настолько логически бессмысленна, этически недопустима, эстетически уродлива, что проблема бессмертия неизбежно возникает в сознании личности». «Мы провозглашаем весёлость и радость, как принцип. Да здравствует улыбка и смех. Мы утверждаем игру, как избыток силы, как внутреннюю свободу. Утверждая игру и смех, мы уподобляемся ликующему зверю. Это совершенная правда!.. Жажда личного бессмертия — это звериная, пышущая жаром любовь к себе. Это зубы и когти, чтобы защищаться, чтобы противостоять смерти. Это отвага безрассудная и хитрость. Это оборотство, чтобы обрести свободу. Это зоркость благородного хищника. Это быстрота птицы, переходящая в быстроту космического мотора... Нужно ощутить в себе зверя, взыграть и возликовать. Нужно учиться абсолютному нюху у пса, инстинкту у насекомых, хозяйственному добродушию у медведя, гедонизму у ящерицы... Радость играющего зверя — вот точка отправления и стимул нашего движения. ... Новой библии открывается первая страница. И Лазарь уже приготовился к выходу из могилы». Один из читателей издания выдвигал актуальный лозунг: «Все в бессмертия комитеты!»

Продолжали печататься также эсеровские издания. На правом фланге среди них стояла отколовшаяся от правых эсеров группа «Народ», или Меньшинство партии социалистов-революционеров (МПСР), выпускавшее журнал «Народ». Он выходил под классическим эсеровским лозунгом «В борьбе обретёшь ты право своё!». В 1921 году журнал помещал сочувственный некролог Александра Блока (умершего 7 августа 1921 года) и приводил грустные слова автора «Двенадцати» о том, что больше ему не о ком писать — одни из его двенадцати убиты, другие поступили в Чека и стали коммунистами. Между прочим, журнал презрительно пинал Владимира Маяковского, в статье К. Буревого отзываясь о нём так: «Шуты гороховые перекрашивают свои жёлтые кофты в официальные цвета и закатывают человечеству свои бездарные буффонады, в основе которых ничего не имеется, кроме рабской лжи и паршивой мистики».
Из других эсеровских изданий выходил в Москве до 1922 года журнал левых эсеров «Знамя» и журнал эсеров-максималистов «Максималист». Печатался журнал под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!». Вот на нём остановимся подробнее, поскольку как раз ровно сто лет назад, в августе 1921 года, он помещал подробную программную статью «Ветер минимализма», в которой бичевал большевиков «слева». Вчитаемся в эту статью...

«Восставший трудовой народ сказал ясным и недвусмысленным образом своё веское слово: он с самого начала нашей революции поддержал социалистов, он отбросил от власти кадетов, а затем и половинчатых социалистов, когда у тех социалистическое слово наглядно разошлось с соглашательским делом, он поставил у власти большевиков и левых эсеров, провозгласивших власть Советов и смерть буржуазии: резолюциями всех съездов, своею кровью на всех фронтах рабочие и крестьянские массы проявили свою ненависть к капиталистическому строю, к царству помещика, заводчика, ростовщика и торговца и свою приверженность к трудовому строю, к власти Советов.
Партийная диктатура не только отстранила от творческого участия в жизни страны массы, но и заглушила их голос и всеми газетами (исключительно правящей партии), и всеми съездами (куда проводили всеми правдами и неправдами одних коммунистов) получился голос правящего органа, правящей партии, который славословил всякое мероприятие, исходившее из центра.
Зато в коридорах советских учреждений и в закоулках наркомов зашипел голос городского мещанства, протянулись тысячи нитей из загнанного в подполье базара, опутавших липкой паутиной центральные и местные источники света.
Разруха и разложение росли, ширилось опустынение страны, а городское мещанство, мелкая и средняя буржуазия неуклонно вела свою линию, и оказалось, что причина разрухи в том, что создавшийся бюрократический аппарат душит всякую инициативу трудящихся, что создалась система, при которой рабочий и даже крестьянин не заинтересованы непосредственно каждый в развитии производительных сил, что трудящийся, несмотря на всю словесность официальной печати и официальных ораторов, чувствует себя не хозяином жизни, а на положении худшем, наёмника и даже хуже.
В течение всей революции неуклонно твердил голос базара из своего подполья, что преждевременны максималистические лозунги октябрьской революции, что буржуазия ещё нужна, что трудовой народ без неё не может справиться с задачами строительства, что буржуазия может помочь и из-за нескольких процентов прибыли поможет наладить производство, научит, облегчит, отточит тот нож, который должен, по словам правящей партии, затем перерезать этой буржуазии горло.
В политике подул сильный минималистский ветер.
Глухо волновалась трудовая деревня, ей вторило недовольство рабочего города, произошёл кронштадтский взрыв, но минимализм всё это толковал по-своему: народ требует свободы торговцу, предпринимателю, уступки капиталу».

Прервём чтение на минуту. Итак, минималисты — это большевики, а Кронштадт, оказывается, был против буржуазии, а вовсе не за свободу торговли, как они ошибочно вообразили! Вот оно что...

«Правящая партия потеряла свою марксистскую определённость: она, во-первых, допустила, что мировые капиталисты из-за временных выгод будут содействовать укреплению социальной революции, во-вторых, что можно упустить из своих рук эеономическую основу и сохранить политическую власть.
Для нас несомненно: минималистский ветер разразится в капиталистическую бурю. Опираясь на вышедшие из подполья силы буржуазии, на власть денег, которая приобретает у нас стихийную мощь, ибо все блага жизни, жилища, продукты, возможность передвижения, возможность пировать во время всеобщего голода к услугам денежного мешка, мировая буржуазия пойдёт в наступление».

Затем в статье следует весьма любопытный поворот: максималисты выражают злорадство по поводу конфликта советской власти с либерально-интеллигентским Помголом, комитетом помощи голодающим, который ещё насмешливо прозвали Прокукиш, поскольку в нём заседали всегдашние либералы: Прокопович, Кускова и Кишкин.
Авторы «Максималиста» пишут:
«Правящая партия и ВЧК как будто были поражены, что буржуазия, организованная правительством в комитет для борьбы с голодом, в комитет Кишкина, осталась буржуазией, что эти новоиспечённые «спецы» по борьбе с голодом, как их аттестовала сразу официальная печать, оказались кадетами, а то и правее, что у них имеются старые проекты по восстановлению у нас буржуазного строя.
Но ведь также несомненно, что те, в руки которых переходят арендою, концессиями оставшиеся наши потроха, тоже не левее кадетов в смысле политических и экономических стремлений и при малейшей для нас опасности готовы предупредительно всадить нам нож в спину, а вся их деятельность будет сплошной провокацией.
Что же делать в предвидении бури максималистам, коммунистам, не потерявшим социально-революционной почвы, беспартийным сознательным рабочим и крестьянам?
Укреплять боевой дух в Красной армии, в рабочих и трудовых крестьянских массах, готовить их к встрече надвигающейся опасности. А главное, создать оплот против захвата и расхищения остатков народного имущества со стороны новой и старой буржуазии. Необходимо укрепить профессиональные и производственные организации трудящихся. [...]
Само собой, окончательный выход сможет найти класс производителей, рабочие и трудовые крестьяне, вместе с трудовой интеллигенцией собравшись на свободно избранном съезде.
Когда окажутся с несомненной очевидностью для самого близорукого сторонника социальной революции последствия отступления во время Гражданской войны перед внутренним, а значит, и внешним врагом, то всем ясен станет и единственный путь для привлечения к творчеству беспартийной «честной» массы трудящихся, это путь самодеятельности и свободного самоопределения.
Чем скорее мы вступим на этот путь, тем больше шансов спастись от угрожающей гибели».

Такие дела...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив