Нобелевская премия как идеологическая дубина для разрушения СССР

Иосиф Куралов — 06.02.2011

Нобелевская премия многими в современном мире считается самой высокой и точной оценкой достижений писателей и ученых. Это мнение о Нобелевской премии держится довольно долго, годов с тридцатых двадцатого века. Мы рассмотрим только ситуации, связанные с присуждением Нобелевской премии русским писателям.

Их было пять. Иван Бунин (получил премию в 1933 году), Борис Пастернак (1958), Михаил Шолохов (1965), Александр Солженицын (1970), Иосиф Бродский (1987).

Давайте попытаемся оценить, насколько эти премии были заслужены и были ли другие русские писатели, которые в эти же годы могли реально претендовать на Нобелевскую премию?

На первый вопрос можно ответить так: почти все русские писатели премию получили заслуженно. На второй вопрос ответ не будет таким коротким.

В тридцатые годы в России было, как минимум, три писателя, заслуживающих Нобелевской премии.

Максим Горький с его бессмертными пьесами, романом «Жизнь Клима Самгина», повестями и рассказами.

Алексей Толстой с «Хождениями по мукам» (не будем брать в расчет третью часть, написанную в 1941 году, потому что в 1928 году автором и критиками произведение в двух частях считалось завершенным), блистательными повестями и рассказами.

Михаил Шолохов, опубликовавший до 1935 года три части «Тихого Дона» и «Донские рассказы».

Но премию дали Бунину. Почему? Потому что он жил за пределами СССР, был ярым врагом режима и постоянно критиковал его. А три других русских писателя жили и работали в Советском Союзе. Разве могли хоть кому-нибудь из них дать премию? Нет. Потому что присуждение ее советскому писателю означало бы признание факта, что в СССР есть настоящая литература. На такое признание распределители премий пойти не могли.

Еще красноречивее была ситуация с присуждением Нобелевской премии Борису Пастернаку. Гениальному поэту премию дали за прозаическую, художественно слабоватую, зато идейно угодную противникам советского режима, вещь «Доктор Живаго», что весьма красноречиво свидетельствует о целях и задачах держателей премии. Ну, дали бы ее за стихи, даже за переводы – и было бы все в рамках приличий. Не выпирала бы из этой премии рукоять идеологической дубины.

А были ли в это время в СССР другие писатели, заслуживающие Нобелевской премии? Ну, как же: Шолохов, который получит ее в 1965 году, и Александр Твардовский, который ее не получит никогда, хотя за «Василия Теркина» эту премию ему надо было дать сразу после второй мировой войны. И, кстати, «Василия Теркина» высоко оценил Иван Бунин, не признававший Есенина, Блока, Маяковского. Пусть непризнание трех великих русских поэтов останется на совести гениального Бунина, но признание Твардовского очень дорогого стоит.

Самым, на первый взгляд, непонятным было присуждение премии Михаилу Шолохову. Ну, действительно, русский патриот, казак, и его произведение «Тихий Дон» – гордость не только русской литературы, но общечеловеческое достояние. Все сходится. Не сходится только известная позиция держателей премии и присуждение ее самому заслуживающему на тот момент русскому писателю. Что, они там, в Нобелевском комитете, с ума посходили что ли? Нет.

Дело в том, что в пятидесятые-шестидесятые годы Михаил Шолохов был в СССР самым авторитетным писателем и деятелем культуры и неоднократно решался противостоять Хрущеву. Вступал с ним в полемику. И на Западе на него посматривали, как на самого сильного противника не только Хрущева, но и вообще всей тогдашней системы. И, видимо, решили его подержать именно в этом качестве. И просчитались. Меньше всего дивидендов Запад извлек из присуждения Нобелевской премии Шолохову.

А вот гипотетическое присуждение премии вместо Шолохова Твардовскому, напечатавшему в 1962 году в «Новом мире» «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына было бы для Запада куда как более выгодным вложением «капитала». Ведь какой можно было бы вой поднимать при любом неосторожном движении Твардовского и ответном движении власти. Но не додумались Нобелевские аналитики, просчитались.

Зато не просчитались с присуждением премии Александру Солженицыну. Эта премия – самая идеологическая. Присуждена за «Архипелаг Гулаг», который художественным произведением не является. Это скорее

историко-публицистическое исследование, которое, в принципе не может номинироваться на премию, присуждаемую за художественные произведения. В 1970 году в СССР и за рубежом работали немало писателей, которые были, как минимум, не менее талантливы, чем Солженицын. Владимир Набоков, Василий Шукшин, Валентин Распутин, Юрий Казаков, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский. И каждый из них заслуживал премию ничуть не меньше, чем Солженицын. Но ни у кого из них не было такой биографии борца с режимом и такой идеологической дубины как «Архипелаг Гулаг». Именно этой дубиной Запад нанес самые сильные удары по СССР.

Последним из русских писателей Нобелевскую премию получил Иосиф Бродский. В 1987 году, когда судьба Советского Союза была уже почти решена. И новых идеологических инструментов в борьбе с СССР Западу почти не требовалось. Премию можно было дать кому угодно из представителей интернационального крыла советской литературы. Про патриотическое крыло молчу, потому что Нобелевский комитет в восьмидесятые годы ни при каких условиях не дал бы премию русскому писателю патриоту.

Он дал ее «изгнаннику» Бродскому, который довольно высокомерно относился к большинству советских писателей – своих современников. Известны его пренебрежительные высказывания о Константине Симонове, Давиде Самойлове, Александре Межирове, Евгении Евтушенко. А между тем двое последних были противниками режима никак не менее убежденными, чем сам Бродский. Но авторитет Нобелевской премии подкачал авторитетом и самого Бродского, который, на мой взгляд, никак не более крупный поэт, чем перечисленные выше.

Вот так получали Нобелевскую премию русские писатели. Не столько за художественные достоинства своих произведений, сколько за идейную близость держателям премии и за противостояние власти СССР.

Хотя да, почти все – заслуженно. Что, впрочем, не отменяет тезис об использовании Нобелевской премии как идеологической дубины для разрушения СССР.

Сохранено