Наука царской России в международном контексте в XVIII веке
new_rabochy — 26.03.2025
В своё время я касался темы развития науки в царской России, что вызвало припадки со стороны просоветски настроенных граждан, при том что СССР я в том посте вообще не упоминал. Отчего-то у некоторых людей «повёрнутых» на любви к СССР всякая попытка без ненависти взглянуть на несоветские периоды в истории России провоцирует истерику.
Но я продолжу данную тему и процитирую книгу Джеймса Поскетта «Незападная история науки. Открытия, о которых мы не знали». Автор ставит целью показать, что в научную революцию последних веков внесли свой вклад не только западноевропейские умы. Поскетт собрал действительно много интересных материалов, правда большая часть «незападных» достижений относятся к среднеразвитым странам вроде России, Китая, Японии или Мексики, которые чаще всего развивали привитую на местной почве западную науку. Кроме того, многое из того что он пишет про Россию хорошо известно русскому читателю, поэтому на подзаголовок «открытия о которых мы не знали» хочется ответить не мы, а вы.
Впрочем, обобщает он не плохо, поэтому процитирую некоторые выдержки про Россию:
«Петр I вернулся в Россию в 1698 г., преисполненный энтузиазма в отношении ньютоновской науки. Он быстро основал целый ряд учреждений, призванных модернизировать российское образование и научные исследования. Первым из них стала Школа математических и навигацких наук, созданная в Москве в 1701 г., где российские инженеры и моряки стали изучать точные науки на основе ньютоновских принципов. Петр также издал указ о переходе с цифири — традиционной системы записи чисел буквами кириллицы — на арабские цифры, используемые европейскими математиками. Наконец, в 1724 г. была учреждена Санкт-Петербургская академия наук. Это была государственная научная академия, работавшая по образцу Лондонского королевского общества: с еженедельными собраниями и регулярными публикациями. Как рассуждал сам Петр I, академия «должна принести… нам честь и уважение в Европе», и европейцы «перестанут почитать нас варварами, презирающими науки».
Поскольку в России того времени почти не было людей с высшим академическим образованием, поначалу штат Санкт-Петербургской академии наук был почти полностью укомплектован иностранцами. Петр I сумел убедить ряд ведущих ученых Европы перебраться в Россию, посулив им щедрое жалованье и доступ к новейшему научному оборудованию. В Санкт-Петербургской академии даже имелась своя астрономическая обсерватория, размещенная в трехэтажной башне на Васильевском острове. Среди первых членов академии были знаменитые швейцарские математики Леонард Эйлер и Даниил Бернулли. С 1730-х гг. начали появляться и первые русские академики, такие как Михаил Ломоносов, открывший атмосферу Венеры, и Степан Румовский, наблюдавший транзит Венеры за Полярным кругом в 1769 г. Санкт-Петербургская академия наук представляла собой некий микрокосм эпохи Просвещения: британские, французские, немецкие, швейцарские и российские мыслители собрались под одной крышей, чтобы обсуждать и развивать новейшие научные теории. Как и в остальном научном мире, мнения петербургских академиков по поводу теории всемирного тяготения Ньютона поначалу разделились: Бернулли поддерживал идеи Ньютона, а Эйлер и Ломоносов были настроены более скептически.
Неудивительно, что первое официальное письмо Санкт-Петербургской академии наук было адресовано Ньютону. В письме секретарь академии выражал надежду, что «наши наблюдения принесут большую пользу для развития астрономии». Ньютон и прежде проявлял интерес к российской науке. Будучи президентом Королевского общества, в 1713 г. он одобрил создание «Комитета по России», который вел переписку и обменивался информацией с российскими учеными и исследователями. В частности, европейским астрономам отчаянно требовались данные астрономических наблюдений, сделанных на Крайнем Севере, за Полярным кругом. Дело было в том, что Ньютон, используя в «Началах» информацию со всего света, большую часть данных получал все-таки из регионов вблизи экватора, таких как Вест-Индия, Западная Африка и Юго-Восточная Азия. Ньютону и его последователям не хватало таких же точных сведений по северным широтам. Это позволило бы им, как мы уже разбирали ранее, сравнить результаты наблюдений из Северного и Южного полушарий и, таким образом, определить истинную форму Земли и размеры Солнечной системы.
В течение XVIII в. российские астрономы и исследователи смогли внести свой вклад во многие международные научные проекты. <...>
В течение XVIII в. академия помогла организовать ряд научных экспедиций в Сибирь и на северо-запад Тихоокеанского региона. Самой знаменитой из них была так называемая Первая Камчатская экспедиция Витуса Беринга в 1724–1732 гг. Петр I лично поставил датского мореплавателя во главе экспедиции, цель которой заключалась в исследовании суши и моря к северу от Камчатки, полуострова на российском Дальнем Востоке. В частности, Беринг должен был «разведать то место, где эта суша могла сходиться с Америкой». И, разумеется, он должен был составить точную карту всех исследованных земель.
<...> Имелись неподтвержденные сообщения, будто в середине XVII в. якутский атаман Семен Дежнев, землепроходец и мореход, сумел пройти из северной Сибири в Тихий океан. Но большинство людей сомневались в существовании такого пролива. Решение этого важного географического вопроса должно было раз и навсегда доказать Европе, что и у России есть научный авторитет. Петр I осознавал и стратегическое значение этой экспедиции. Точные представления о географии Сибири и северо-западного побережья Тихого океана позволили бы России контролировать прибыльную торговлю пушниной, а также наладить более обширные связи через Тихий океан, особенно с Испанской Америкой и Японией. <...>
Беринг покинул Санкт-Петербург в феврале 1725 г. На то, чтобы преодолеть почти 10 000 км по сибирским снегам до Камчатки, ушло больше трех лет. Там отряд Беринга построил бот «Святой Гавриил» и двинулся на нем вдоль побережья на север. Экспедиция наконец-то подтвердила, что Азия и Америка не связаны между собой сушей, а разделены узкой полоской моря, известной сегодня как Берингов пролив. Несмотря на небольшую ширину пролива (чуть больше 80 км), экспедиция не смогла увидеть североамериканское побережье. В 1732 г. Беринг вернулся в Санкт-Петербург, собираясь заручиться поддержкой для нового, более значительного и смелого предприятия.
К тому времени Петр I умер. Однако его преемники были намерены продолжать начатое им дело — расширение Российской империи на восток, судя по тому, что императрица Анна Иоанновна распорядилась отправить на Камчатку еще одну, гораздо более масштабную экспедицию: на этот раз в ней участвовало более 3000 человек. Санкт-Петербургская академия наук снабдила путешественников точными инструкциями по геодезическим измерениям и картографированию местности. Команда Беринга должна была проводить астрономические наблюдения каждые 24 часа, вычислять широту и долготу на море и наносить положение судна на карту. Кроме того, участников экспедиции обучили морскому эквиваленту геодезической съемки: им требовалось перемещаться от острова к острову и измерять углы между ними с помощью квадранта. Наконец, академия ввела в состав экспедиции ряд видных ученых — предполагалось, что они помогут с проведением исследований. Среди них был французский астроном Людовик Делиль де ла Кройер, знаток ньютоновской физики, который ранее уже проводил эксперименты с силой гравитации на севере России.
Вторая Камчатская экспедиция отбыла из Санкт-Петербурга в апреле 1733 г. Сам Беринг из нее не вернулся — он умер (вероятно, от цинги) на небольшом острове у побережья Камчатки в декабре 1741 г. Но выполнить свою миссию он успел. 16 июля 1741 г., за несколько месяцев до смерти, Беринг увидел американское побережье. На горизонте он заметил огромную горную гряду, известную сегодня как горы Святого Ильи в системе Кордильер. Через несколько дней Беринг и его команда высадились на соседнем острове: они стали первыми европейцами, достигшими Аляски. Выполнив ряд астрономических наблюдений, русский штурман Беринга с помощью Людовика Делиля смог определить их точное положение на карте.
Успех экспедиции Беринга вызвал волну новых исследовательских кампаний при поддержке российских властей. В течение XVIII в. было предпринято пять крупных экспедиций, которые добрались до арктической зоны за полярным кругом (на севере) и до островов вокруг Японии (на юге). Самая значительная из них была организована в 1785 г. императрицей Екатериной II, обеспокоенной растущим британским присутствием на северо-западе Тихоокеанского региона. В ходе своего третьего кругосветного плавания капитан Джеймс Кук достиг Берингова пролива и в 1778 г. высадился на острове у побережья Аляски. Французские исследователи тоже путешествовали на север, а испанцы продвигались вверх по побережью от Калифорнии. Учитывая жесткое экспансионистское соперничество между европейскими империями, Екатерина II понимала, что России необходимо закрепить за собой все земли и острова, открытые в районе Берингова пролива. И лучшим способом было предпринять крупномасштабное научное исследование этого региона, отправив туда военных и осуществив детальнейшее картографирование местности. Это предприятие стало известно как Северо-восточная секретная географическая и астрономическая экспедиция. Возглавил ее Джозеф Биллингс, английский мореплаватель, который уже посещал Аляску как помощник астронома в составе третьей экспедиции Кука. Его помощником был назначен российский морской офицер Гавриил Сарычев, выполнивший большую часть исследовательской работы.
Как и англичане в Полинезии, российские исследователи Арктики совместили ньютоновскую науку со знаниями местных народов. Об этом прямо говорилось в официальных инструкциях, разработанных Санкт-Петербургской академией наук для Северо-восточной экспедиции. К 80-м гг. XVIII в. теории Ньютона получили в России широкое признание. Биллингсу и Сарычеву было поручено «определять градусы долготы и широты» по астрономическим наблюдениям в надежде, что это поможет более точно измерить ширину Берингова пролива. Наряду с этим исследователи получили предписание расспрашивать коренных жителей о местной географии. Академия даже составила перечень вопросов. Например: «Как называются места, которые ваши люди имеют обыкновение посещать, в каких направлениях и на каких расстояниях эти земли или острова лежат относительно друг друга?» Далее в инструкции говорилось: «Когда они [коренные жители] пользуются руками для указания направлений, следует измерять оные скрытным и точным образом при помощи компаса».
Биллингс в этом отношении пошел дальше. Он не стал довольствоваться опросами коренных жителей о географии региона, а включил одного из них в состав экспедиции. Этого человека звали Николай Дауркин, он родился в 1730 г. и принадлежал к коренному народу — чукчам. Они жили на северо-восточном побережье Сибири на протяжении тысяч лет, плавали по Берингову проливу задолго до самого Беринга и обладали уникальными географическими знаниями.
Чукотское навигационное искусство имело много общего с полинезийским. Как и большинство коренных народов, чукчи наблюдали за звездами, запоминали их расположение на небе и использовали как ориентиры для плавания между островами. Но между полинезийской и арктической навигацией существовали и тонкие различия. Прежде всего, на Крайнем Севере очень резко выражены времена года: в летние месяцы солнце не заходит за горизонт, а зимой на протяжении нескольких недель не восходит вовсе. Еще больше сбивает с толку (по крайней мере, европейских мореплавателей) тот факт, что в Арктике место восхода и захода солнца меняется в течение года. Например, в марте солнце восходит на востоке и заходит на западе, как и следовало ожидать. Но в мае солнце восходит на севере и заходит на юге. Все это делает навигацию, основанную на положении солнца, исключительно трудным делом.
Коренные народы Арктики научились преодолевать эти трудности. Прежде всего чукотские мореходы, такие как Дауркин, тратили немало сил на наблюдение за солнцем и звездами, чтобы точно определить время года. Определенные звезды перемещаются по небосводу при наступлении конкретного времени года. Например, Альтаир, самая яркая звезда созвездия Орла, известная у чукчей как Пэгытти, появляется на небе перед рассветом в зимние месяцы. А созвездие Орион перемещается на юг, когда день становится длиннее. Точное знание времени года позволяло чукотским мореходам правильно ориентироваться по солнцу, несмотря на всю переменчивость его положения. Так, если знать, что сейчас середина мая, это означает, что восход солнца — прекрасный пеленг на север. Но если не представлять себе, какое время года на дворе, человек может перемещаться по солнцу на север в полной уверенности, что движется на восток.
Помимо звезд, коренные народы Арктики уделяли много внимания воде, снегу и льду. <...>Дауркин умел «читать волны», определяя по характеру океанического волнения близкое присутствие суши. Наблюдая за движением водорослей и льда, чукчи получали точное представление о морских течениях. Но особенно удивляло то, как находчиво они ориентировались на местности по снегу у себя под ногами — даже во время пурги, когда звезды не могли помочь, потому что на расстоянии вытянутой руки было ничего не видно. Во время длительных переходов чукчи ориентировались на местности по так называемым застругам — длинным и плотным снежным грядам, образуемым ветром. Они тянутся с севера на юг, в соответствии с направлением преобладающего ветра, «северного хозяина». Отслеживая угол своего движения относительно заструг, чукчи понимали, в какой стороне север, даже в условиях нулевой видимости.
Дауркин был необычной личностью: в нем слились две культуры — чукотская и русская. В детстве он был захвачен в плен русским исследователем Чукотки и отправлен в Якутск, сибирский порт за тысячи километров от его родины. Там он принял крещение, выучил русский язык, а затем окончил Иркутскую навигацкую школу — одно из новых учебных заведений, основанных в результате реформ Петра I. После учебы, в начале 1760-х гг., Дауркин отправился в родные края и занимался изучением побережья Берингова пролива, плавая на небольшом суденышке, картографируя местность и опрашивая местных жителей. При этом он старался сочетать свои знания, полученные в навигационной школе, со сведениями от местных чукчей. Результатом его усилий стала карта местности вокруг Берингова пролива — первая, содержащая изображение северного побережья Аляски. Следует отметить, что карта Дауркина была составлена в 1765 г., за десятилетие до того, как Джеймс Кук (которому обычно приписывают первенство в картографировании этого региона) посетил Аляску.
Биллингс узнал о карте Дауркина еще в Петербурге, в ходе подготовки к экспедиции. Он был впечатлен и мгновенно смекнул, насколько полезно будет заполучить в команду местного штурмана. Дауркин, который в то время еще работал в Иркутской навигацкой школе, согласился присоединиться к экспедиции. В мае 1790 г. Биллингс, Сарычев и Дауркин вышли в тихоокеанские воды на судне «Слава России». Их команда олицетворяла собой мир науки XVIII в.: капитан Биллингс был англичанином, геодезист Сарычев — русским, а штурман Дауркин — чукчей. Следующие три года эти люди посвятили исследованию и картографированию региона вокруг Берингова пролива. В ходе Северо-восточной экспедиции было составлено в общей сложности более 50 новых карт, охватывающих территорию от Сибири на западе до Аляски на востоке.»
Продолжение следует...
Водопонижение иглофильтрами цена: выгодно ли использовать wellpoint-системы на стройке 
Австрия ● Путешествие русотуриста... история, достопримечательности, 
Портрет Ирины Кустодиевой, 1911, Частное собрание, США 
Вот интересно, сколько себя помню, черешня заканчивалась... 
Реализм. Размышление. 
007, №3 
Дети, арбузы, везение и не только 
Горят швайнекройцы! Выпуск 233, много видео 
«Ведут себя распутно». Этот курорт голодал, а ныне осуждает туристов из РФ 
