Мятеж полуэкипажа.

vlad17-gradov — 28.08.2021 Из воспоминаний Я.П.Ряппо.

"Летопись революции", 1924, № 4, с. 5-43.

VI. ВОССТАНИЕ МАТРОСОВ В НИКОЛАЕВЕ.

Во время этих событий, в самом городе Николаеве, во флотском полуэкипаже началось григорьевское и махновское движение матросов. По распоряжению из Киева, незадолго до этого, была начата мобилизация матросов.

В николаевском флотском полуэкипаже собралось до 1.500 мобилизованных матросов, которые принесли с собой анархо-эсеровские и махновские настроения. Настроения эти усиливались по мере того, как кругом уезды охватывались повстанческим движением. Решено было провести во флотском полуэкипаже кампанию против анархо-эсеровской агитации.

Устроенные 2 собрания, однако, не обнаружили подлинного настроения матросов; очевидно лево-эсеровская организация вела свою работу с большими предосторожностями. Положение было тем более критическое, что наши лучшие силы, в лице спартаковцев и партийных дружин, занимали позиции за городом против наседающих повстанцев.

И вот, в те дни, когда григорьевщина, дойдя до своего апогея, начала заливать подступы к Николаеву, а мы спешно укрепляли позиции, дабы оборонять город от идущей на нас волны, Николаевский флотский полуэкипаж выступил против Советской власти. На одном из воскресных митингов председателю Исполкома не дали говорить.

Ему были предъявлены требования "свобода для всех социалистических партий и упразднение чрезвычайки". Вечером, когда часть флотского полуэкипажа получила предписание выступить на позиции против григорьевщины, объявлена была сходка матросов.

На этой сходке выступали с антисоветскими призывами матросы Проскуренко и Евграфов. Сходка приняла резкую резолюцию против Исполкома и вызвала через своего представителя Проскуренко во флотский полуэкипаж уполномоченного правительства тов. Скляра.

Тов. Скляр, уполномоченный правительства, я (начальник гарнизона), тов. Белов (военком города Николаева) заседали в Военном Комиссариате. Обсудив дерзкий вызов Проскуренко, мы дали ответ, что не нам, а ему надлежит немедленно явиться в Военный Комиссариат.

В ответ на это Проскуренко заявил от имени матросов флотского полуэкипажа, что не признает Военного Комиссариата. Из этих кратких переговоров стало совершенно очевидно, что флотский полуэкипаж перешел к повстанцам.

Я отдал распоряжение по вооруженным частям города Николаева немедленно окружить флотский полуэкипаж и взять его приступом. Спартаковцы получили приказ сняться с загородных Водопойских позиций и наступать на флотский полуэкипаж с восточной стороны; караульный батальон получил распоряжение наступать со стороны Садовой улицы, городская милиция - со стороны Адмиральской улицы.

Две дружины: Коммунистическая и с.-д. независимцев должны были атаковать флотский полуэкипаж со стороны завода Руссуд. По истечение 2-х часов выяснилось, что партийными дружинами заняты позиции на заводе Руссуд.

Спартаковцы, которые были два дня без смены на позициях, не успели во время провести наступление. Городская милиция отказалась наступать, а караульный батальон перешел на сторону флотского полуэкипажа.

Флотский полуэкипаж совместно с караульным батальоном успели заручиться также нейтралитетом артиллерийских частей. Таким образом, в моем распоряжении остались только 2 партийные дружины, батальон ЧК, охранявший свои учреждения, и 2 роты спартаковцев, которые частью занимали позиции на станции Водопой, а частью, вернувшись в свои казармы, решили соблюдать строгий нейтралитет. Стало очевидно, что о взятии флотского полуэкипажа не может быть и речи.

Вместо наступления, мы принуждены были перейти к обороне. Мы решили занять часть города: бульвар на берегу Ингула, гауптвахту, военный комиссариат, бывший дворец и здания, занимаемые батальоном ЧК, с тем, чтобы дать здесь бой флотскому полуэкипажу.

Бой начался на рассвете и был вначале для нас удачным: 2 наступления матросов были отбиты. Однако, к полудню выяснилось, что на сторону флотского полуэкипажа стали переходить все, доныне нейтральные, части караульного батальона. Еще хуже: флотский полуэкипаж, не располагавший достаточным количеством винтовок, стал обогащаться винтовками из городской милиции.

Наступление на батальон ЧК было также отбито с некоторыми потерями для матросов. Во время операции с нашей стороны из строя вышел наш единственный броневик. Надежда выдержать бой до конца возлагалась на спартаковцев.

Однако, ни мои уговоры, ни уговоры председателя Исполкома, тов. Соколова, не в состоянии были привлечь к этому делу упорствующих спартаковцев. Между тем, повстанцы разлились по всему городу и постепенно стали проникать на территорию, занимаемую нашими дружинами и батальоном ЧК. Стало очевидно, что продержаться до следующего дня будет невозможно.

Ввиду этого, со стороны председателя Исполкома, тов. Соколова, по телефону было сделано предложение Проскуренко и флотскому полуэкипажу прекратить кровопролитие и установить перемирие, на что Проскуренко согласился.

Для заключения перемирия наши представители должны были явиться во флотский полуэкипаж. Ясно, что в числе этих представителей должны были быть все Советские власти: председатель Исполкома, военком и уполномоченный Правительства, тов. Скляр.

Я считал требование такой явки подозрительным и угрожающим; однако, не желая вызвать подозрения в трусости, решил также отправиться во флотский полуэкипаж. Во флотском полуэкипаже во дворе происходил митинг матросов, караульного полка и всех тех; кто в течение боя присоединился к повстанцам. Во флотском полуэкипаже я, т.т. Соколов, Скляр и Белов были немедленно арестованы. Матросы Проскуренко и Евграфов бросились на нас с угрозами. На митинге был поставлен вопрос о нашем расстреле.

Начались дебаты, в которых перечислялись все грехи и проступки Исполкома, уполномоченного Правительства, тов. Скляра, и военкома; упоминались "невинные жертвы" из числа матросов. Так как комната, в которой мы сидели в качестве арестованных, выходила окнами во двор, то все споры были слышны. Проскуренко и Евграфов несколько раз являлись к нам, указывая на то, что должны быть расстреляны т. Скляр и военком Белов.

Считая, что дело все равно проиграно, я сделал попытку испугать бандитов, заявив, что нами дана радиотелеграмма в Одессу о высылке подкрепления и что, в случае нашего расстрела, все участники восстания будут повешены.

Это заявление оказало некоторое воздействие на Проскуренко, который не будучи уверенным в победе Григорьева, выступил на митинге с предложением не допускать расстрела. После двухчасовых дебатов к нам в камеру пришел один из моих знакомых матросов и заявил, что среди матросов полуэкипажа произошел раскол.

Произведенное голосование сложилось в нашу пользу. После этого нами был заявлен отказ оставить флотский полуэкипаж до тех пор, пока не будет освобожден также т. Скляр, на расстреле которого особенно настаивали. Было принято предложение о том, чтобы тов. Скляр и я отчитались перед собранием гарнизона на Думской площади. Это решение было внесено, главным образом, благодаря струсившим Проскуренко и значительной группе матросов флотского полуэкипажа.

Вся масса солдат и матросов отправилась на Думскую площадь, на которой тов. Скляр и я выступили с длинными речами. Нам удалось несколько охладить страсти. Собрание окончилось постановлением о созыве заседания Исполкома совместно с представителями восставшего гарнизона. Через час в зале Совета собрались представители Исполкома и гарнизона.

Членами Исполкома было решено довести это заседание до абсурда. Вместо сложившего свои полномочия военкома тов. Белова, военкомом и начальником гарнизона был избран Проскуренко. Против этого мы не возражали, желая возложить всю ответственность за порядок в городе на него, как на главаря всей истории.

Этим постановлением, весьма льстившим честолюбию Проскуренко, мы решили связать его в его действиях, ибо было совершенно очевидно, что город в даниый момент находится все равно в руках восставшего флотского полуэкипажа и прочих военных частей. На этом же собрании матрос Евграфов, без всякого назначения и выбора, по собственному почину, вызвался быть комендантом.

К вечеру стало известно, что, несмотря на наше перемирие и постановления гарнизонного собрания, в городе начались обыски и аресты ответственных работников и грабежи. Назначение Проскуренко начальником гарнизона умерило пыл матросов, но далеко не ликвидировало всех эксцессов. ЧК была разгромлена, а председатель, тов. Абашидзе, и несколько других товарищей убиты.

Ночью было решено, чтобы т.т. Скляр, Соколов и я перешли на нелегальное положение. Товарищ Соколов и бывший комендант города, тов. Рожанский, попытались пробраться в Одессу для информации о создавшемся положении. Однако, на Варваровском мосту тов. Соколов был арестован.

Тов. Рожанскому удалось вырваться и скрыться в городе. Ночью был арестован также военком Белов. Лозунги повстанцев "против коммунистов, жидов и ЧК" распространялись по городу.

Мы предупредили Проскуренко и возложили всю ответственность на него за могущий произойти погром. Чтобы отвлечь внимание матросов флотского полуэкипажа в другую сторону и подчеркнуть свое расхождение с Григорьевым, Проскуренко решил совершить поход на ст. Заселье, Снегиревку и Херсон.

На следующий день, по настоянию членов Исполкома, был созван пленум Совета совместно с фабрично-заводскими комитетами и профсоюзами. Пленум состоялся вечером в большом кино-театре. В нем приняли участие все ответственные работники, пребывавшие в подполья. Герои переворота надеялись на отставку Исполкома.

Однако, этого не случилось: пленум Совета выразил Исполкому полное доверие, пополнив Совет только представителями от армии и флота. Кроме того, на пленуме был поставлен вопрос о немедленном освобождении арестованных т.т. Соколова, Белова и др. Комендант города Евграфов на пленуме Совета пригрозил револьвером; это вызвало общее возмущение членов Совета, которые, встав со своих мест, выгнали из зала заседания Евграфова.

Наконец, нам удалось склонить на свою сторону державшихся до сего времени нейтрально спартаковцев. Спартаковцы, узнав об аресте председателя Исполкома тов. Соколова и военкома тов. Белова, решили их освободить. Спешно обе роты спартаковцев были вооружены и направились с пулеметами на взятие флотского полуэкипажа. Они застигли матросов врасплох.

Товарищи Соколов и Белов были освобождены и явились в заседание пленума Совета. В результате, пленум Совета постановил призвать повстанцев к порядку, при чем поддержать это постановление силой оружия.

Принимая во внимание могущее произойти после этого решения кровопролитие, было решено сохранить постановление о вхождении в Исполком трех представителей от гарнизона. Должность начальника гарнизона была сохранена за Проскуренко, так как большая часть гарнизона состояла из частей ему подчиненных. При военкомате, в качестве уполномоченного Исполкома, был поставлен я.

Таким образом, в Николаеве временно установилось некоторое равновесие сил: с одной стороны, Исполком и Совет, с другой стороны, - флотский полуэкипаж и часть гарнизона. Товарищ Скляр и некоторые другие ответственные работники находились под покровительством спартаковцев на нелегальном положении. Создавшееся перемирие мы решили использовать для информации Одессы и Киева, для вызова подкрепления и восстановления Советской власти.

Однако, вскоре обстоятельства еще ухудшились. Атаман Григорьев, разбитый под Екатеринославом, стал отступать в сторону Николаева. В Николаеве был созван вновь пленум Совета, который постановил дать решительный отпор атаману Григорьеву.

На пленум Совета явился уполномоченный Григорьева, украинский офицер, прочитавший "Универсал" атамана Григорьева с угрозой немедленно занять город Николаев всеми 12 эшелонами, расположенными, якобы, за станцией Горохово. Т.т. Соколов и Салтанов выступили с призывом к оружию всех рабочих Николаева, чтобы дать отпор наступающим погромщикам и выбить из города измену в лице анархистов и эс-эров.

Совет единодушно отозвался на призыв. Все бросились на Думскую площадь к гауптвахте; в самый короткий срок было разобрано имеющееся оружие, и все отправились на позиции для защиты города.

Комендант Евграфов исчез из комендатуры и стал во флотском полуэкипаже подготовлять новое выступление. Проскуренко, державшийся до сих пор двойственной политики, не будучи уверен в победе григорьевцев, решил присоединиться к рабочим. К рабочим присоединились также некоторые части флотского полуэкипажа и спартаковцев. К утру были сформированы два внушительных отряда, из которых один должен был занять окраины города, а другой - отправиться по железно - дорожной линии и занять станцию Водопой.

К величайшему изумлению, в числе добровольцев, отправлявшихся против Григорьева, оказался значительный отряд матросов, в составе 500 человек, при 4 орудиях и пулеметах, во главе с матросом - анархистом Евграфовым. Я лично сомневался, чтобы отряд Евграфова являлся надежным, но считал, что удаление его из города является, во всяком случае, для нас выгодным и необходимым.

После отправки этих отрядов, в заседании Исполкома было решено: продолжать вооружение рабочих, призвать к охране города милицию и караульные части и назначить руководителем этих операций меня.

Разведка наша донесла, что григорьевцы, потесненные от Екатеринослава, отступают на юг целыми эшелонами. Часть их высаживается из вагонов и расходятся по деревням, а часть, во главе с атаманами Тютюником и Ясинским, прошла станцию Явкино и приближается к Николаеву. Определялось даже число наступающих в 7 тысяч человек.

Сведения эти, как позже выяснилось, оказались преувеличенными. В течение наступившей ночи нами был развернут целый фронт от реки Ингула до Буга на протяжение около 4 верст, заняты все подступы к городу.

При установлении частей на этом фронте, были учтены все возможности обмана и предательства. С этой целью, все матросские части были расположены на левом фланге около реки Ингула, в центре по линии кладбища расположены колеблющиеся караульные части и милиция, а на правом фланге, около реки Буга, по линии железной дороги, исключительно партийные дружины и рабочие. В тылу их находились судостроительный завод Наваль и вокзал: в резерве были оставлены спартаковцы.

На рассвете стало известно, что передовые отряды матросов, во главе с Евграфовым, перешли на сторону григорьевцев, которые заняли станцию Водопой. После незначительной перестрелки выяснилось еще более серьезное обстоятельство: переход на сторону григорьевцев левого фланга матросов, расположенных у реки Ингула.

Таким образом, еще до начала боя, фронт был открыт. Оставшиеся в центре караульные части и милиция не внушали никакого доверия, и рабочие, расположенные на правом фланге, рисковали быть отрезанными.

Перестроить весь фронт в самом городе, снять моряков и милицию не было уже времени. В силу таких обстоятельств, Исполком решил снять партийные дружины и рабочих с окраины города и отступить за Варваровский мост на реке Буге.

Это решение было принято для того, чтобы избавиться совершенно от предателей моряков, от продажной милиции и прочих ненадежных частей, развязаться с сомнительным Проскуренко и сплотить все силы, преданные Советской власти.

Так как не все получили своевременно приказ, число отступивших было невелико. За Варваровский мост отошел Исполком, рота спартаковцев, часть партийных дружин и четвертая рота караульного батальона, всего около 600 человек при 12 пулеметах, без артиллерии.

Мост был разведен, мы заняли позиции на Варваровском мосту. В это время в город вошли григорьевские и махновские части и братающиеся с ними николаевские матросы.

На Варваровском мосту завязался бой. Атаки григорьевцев и матросов на мосту были отбиты спартаковцами; перестрелка продолжалась в течение целого дня, не давая никаких результатов. За это время наступающие установили батарею и стали обстреливать село Варваровку. Так как мы не имели орудий, то считали бесполезным сидеть под обстрелом и решили вывести наши части из сферы орудийного огня и перенести лагерь в местечко Ламбертово, в 14 верстах от Николаева. Здесь собрался и Исполком.

Тов. Рожанскому было поручено установить телефонную и телеграфную связь в селе Красном с Одессой. Тов. Соколов и Гордон поехали к Одессу для информации о положении вещей. Тов. Скляр, уполномоченный Правительства, остановился в с. Нечаянном.

В Ламбертово был выработан план дальнейших действий и высланы разведчики в Николаев, в сторону Очакова. На второй же день выяснилось, что Григорьевское движение и повстанчество распространилось не только в городе Николаеве и по восточной стороне Буга, но перебросилось и в Одесский уезд, в частности - в Очаковский гарнизон и немецкие колонии, расположенные в Одесском уезде.

Вскоре пришло известие о восстании немцев - колонистов и ближайших сел Нечаяновской волости. Очаковский гарнизон выступил по направлению к Ламбертово и занял местечко Анчикрак. Как будто враждебное положение по отношению к нам заняли также деревни Большая и Малая Корениха.

Таким образом, мы очутились между трех огней: с одной стороны Николаевский фронт, с другой стороны фронт повстанцев в селе Нечаянном, а с боку неопределенная позиция Очаковского гарнизона в Анчикраке.

Стало ясно, что повстанцы со стороны Нечаянного имеют намерение прорваться к Николаеву и соединиться с григорьевцами. Восставшими кулаками и колонистами были убиты и растерзаны тов. Скляр и находившиеся с ним в с. Нечаянном 14 коммунистов. Одновременно началось наступление повстанцев на Ламбертово.

Дальнейшее пребывание в Ламбертово стало немыслимым. Решено было провести быстрый маневр: установить на всех путях к Ламбертово отдельные сторожевые посты, реквизировать в близлежащих деревнях подводы и на них весь наш отряд вечером перебросить на север, чтобы, обогнув фронт колонистов, ударить им в тыл. Для этого вужно было проделать до 20 верст.

На рассвете наши части вышли на высоту села Нечаянного с севера и стремительно напали на фронт колонистов и повстанцев, линия которых была растянута верст на 10. Задачей нашего наступления было - прорвать повстанческий фронт, разделив его на две части и оставив к северу немцев-колонистов, а к югу нечаянновских повстанцев.

Бой, начавшийся в полдень, продолжался до вечера. На стороне повстанцев было абсолютное превосходство сил, но отсутствие у них орудий делало наше наступление уверенным. Повстанцы развили пулеметный и бомбометный огонь на дальнем расстоянии, на который ни спартаковцы на левом фланге, ни наши партийные дружины, расположенные в центре, не могли ответить. Только после значительного приближения партийные дружины решили перейти в атаку.

Спартаковцы, шедшие в течение нескольких часов без единого выстрела, открыли пулеметный фланговый огонь, что дало возможность партийным дружинам быстро овладеть центральным курганом, занимаемым повстанцами.

После прорыва центра, повстанцы начали отступать, караульная рота повела наступление к северо-западу на немцев - колонистов; партийные дружины и спартаковцы направились прямо на село Нечаянное. Началось паническое бегство повстанцев. К вечеру село было пусто, не осталось ни живой души: все население села бежало по Одесской дороге в сторону села Красного.

Вечером, с наступившей темнотой, разыгрался бой в лесу, где засели более упорные повстанцы из бывших фронтовиков под предводительством офицеров из немецких колонистов. Лес был занят спартаковцами, которые уничтожили сопротивляющихся.

Разгром нечаянновских повстанцев оказал отрезвляющее впечатление на Очаковский гарнизон, расположенный в селе Анчикраке. Реквизировав в селе Нечаянном еще сотни подвод, наш отряд двинулся на Николаев, куда с севера, со стороны Гурьевки, вступал уже Одесский 49 полк.

Григорьевцы и восставшие матросы поспешно очистили город Николаев и бросились в сторону Херсона. Таким образом, после 4-х дней, город Николаев вновь был занят Советской властью. За эти дни Николаев подвергся грабежу и разгрому; погибло до 100 человек.

Среди григорьевцев шло разложение: часть восставших матросов окончательно порвала с ними, часть рассеялась по окрестным деревням, часть, соединившись с махновцами, перебросилась за Днепр в Алешки [Цюрупинск].

Сохранено