Мои Учителя.
grigoriyz — 16.11.2023
Почему он преподавал русскую литературу? Каким он был
противным, Борис Ефимович Друккер, умерший
в пятьдесят девять лет в 66-м году. И никто из нас не мог идти
за гробом – мы уже все разъехались.
Михаил Жванецкий "Учитель".
Моей самой первой учительницей была Роза
Абрамовна - волевая очень нервная худая женщина 49-лет . Первое
замечание я от неё получил ещё находясь на школьной линейке с
букетом в руках. Она мне казалась уже пожилой и слишком строгой.
Скорее всего она бы мне и сейчас молодой не показалась: время было
такое. Человеком она, мне кажется, была каким-то неровным : то
очень доброй и чуть ли не ласковой, то кричащей в каком-то злом
раздражение. Говорили, что у неё была тяжёлая жизнь. Сейчас уже я
думаю, что мне пофигу какая у неё там была жизнь: кричать на детей
нельзя - они от этого становятся нервными и злыми. А так она в день
рождения каждого из учеников звала к учительскому столу, клала свою
сухую тёплую руку на голову и говорила что-то индивидуально
хорошее. Ещё она читала нам какие-то интересные книги и хорошо
объясняла всё на счётных палочках. Если кто-то из учеников приходил
в класс позже и забывал закрыть за собой дверь, она театрально
взывала: "Швейцар, закрой дверь!". Все смеялись. К ней часто
заглядывала учительница параллельного класса, в котором учился мой
хороший приятель - тоже Роза только Александровна , она явно нашу
учительницу очень любила. Видимо было за что. Роза Абрамовна сама
придумала особую оценку - пять с молодцом: это прямо значит лучше,
чем отлично. Опускать она тоже умела: у провинившихся командиров
звёздочки собственноручно с мясом отрывала красные знаки
отличия.
Интересно, что внутри класса Роза Абрамовна
вела себя очень уверенно. Но снаружи как-то совсем не так. Когда
дежурные ребята из 7-го класса били нас - первоклашек головой об
стенку , она просто пыталась их шутя увещевать, те
улыбались, но продолжали делать тоже самое, пока папа одного из
одноклассников не увидел этого и не ударил одного из них в живот
так , что тот упал , корчась от боли и долго плакал.
Роза Абрамовна однако этот поступок осудила .
Как-то она вышла на перемене (ну живой человек, может в туалет
пошла, мало ли?) в класс прибежали старшие ребята , кто-то кого-то
толкнул, тот толкнул меня , я упал и получил сотрясение мозга на
всю жизнь. Попал в больницу, Роза Абрамовна потом пришла меня домой
навестить , благо я жил в соседнем от школы доме. А ещё у неё было
плохое зрение, а потому она всех заставляла писать крупным, корявым
, но разборчивым почерком, который сохранился у меня с тех пор на
всю жизнь. Однако учился я у неё пусть и не на круглое отлично, но
определённо хорошо.
А потом мы переехали буквально на пару кварталов
вверх и мне пришлось перейти в новую школу и новый класс, то есть
стать новеньким , что уже само по себе отвратительно . Если
предыдущая школа всё же была неплохой , пусть и расположенной возле
леса , то новая оказалась школой жизни . Я попал туда в третьем
классе и проучился до самого упора. Нашей классной
руководительницей была некто «Валентиша» ( так её звали
недоброжелатели, полное её имя не осталось в памяти, кажется
Валентина Николаевна). Это была такая бойкая, крашеная в рыжей цвет
тётка лет ,наверное, 30-33 . Вот тут я понял , что Роза Абрамовна
была всё -таки добрым человеком. Хотя Валентиша никогда не орала,
но дисциплину поддерживала железную. Боялись её все , включая
круглых отличников. Я у неё как-то сразу же превратился в
троечника. Ну во -первых ей нужны были подарки, а во вторых у неё
были какие-то свои критерии оценки, под которые я не очень
подходил. С ней я пробыл только год : заключительный класс младшей
школы. В пионеры она меня пускать не хотела: у неё была хитрая
методика - она сама предлагала претендентов , за которых потом
класс голосовал . Всё это проходило порциями и я уже остался
последним с каким-то придурком . В общем папа мой к ней сходил и по
существу её заставил принять правильное решение.
Впрочем , надо сказать, что словесно она
меня никак не гнобила и за это ей спасибо. Мне потом рассказали,
что она от всех ждала подарков , а некоторые отцы учеников с ней
просто спали. Так отличников у неё набралось человек 10 . Впрочем
большинство из них потом даже институт не смогли закончить.
Дальше пошёл четвёртый класс и всех
новеньких перевели туда. Буква класса была «Г». Таким он в общем-то
и был: одни придурки . Практически все они ушли после 8-го .
Классной руководительницей там была Вера Георгиевна , которую один
из наших одноклассников специально всегда называл Верой
Григорьевной . Сколько она его не исправляла, всё бесполезно: как
бы забывал . Вела она русский и литературу. Ей видимо казалось, что
она в этом понимает , но только казалось: человеком она оказалась
выпендрёжным , занудным и без искры божьей- ничего интересного
своего рассказать нам не могла. У неё имелся какой-то особый вид
косоглазия, когда глаз вдруг куда-то уходит . У моего товарища по
подъезду Володьке такое было , но потом прошло . А у неё видимо
нет. Со всем этим и ещё с ребёнком она -таки умудрилась второй раз
выйти замуж, наверное как раз за счёт выпендрежа . Фамилия у неё
тоже была противной : Лисицина. Впрочем, моя старшая дочь по мужу
Волкова.
Ладно , что она мне по русскому трояки
периодически ставила , так ещё и по литературе какие-то четвёрки
умудрялась выписывать. Моему папе она говорила, что её обижает как
я на неё смотрю исподлобья . Видимо у неё ещё со школьных лет пошли
какие -то комплексы. Дважды он пыталась не дать мне шеврон пионера
- участника марша , когда за меня на самом деле весь класс
голосовал . Но потом всё же сдалась.
Как -то мне моя девочка (у меня в 11 лет
случился первый взаимный роман) сказала: "Не обращай на неё
внимание: ты вырастишь и станешь обязательно значительным
человеком, а она как была училкой, так и останется". Так оно в
итоге и получилось. Хотя она мне потом уже под занавес попалась в
комиссию на экзамене по устной литературе: заумные вопросы пыталась
задать .
В четвёртом классе уже была не одна
учительница на все случаи жизни, а целый ряд предметников. И это
было уже совсем не так скучно: а то смотришь целый день на
какую-нибудь Валентишу и уже к концу дня тошнить начинает. По
математике у нас оказался совершенно прекрасный педагог -предметник
Наталья Николаевна. Это была энергичная подтянутая женщина лет 46-
ти с полуседыми волосами. Слушать её занятия - это просто какое -то
эстетическое удовольствие: она доносила до нас все эти теоремы во
всей красе и большинство из нас её просто обожало. Потом я перешёл
в тот класс, в котором она была классной руководительницей. Но не
из-за неё конечно, а из-за друга по двору. И тут сблизи я как-то
понял , что она меня недолюбливает. Бог его знает почему, но вот
факт. Хотя периодически ей видимо за это становилось стыдно и она
вдруг проявляла ко мне особое внимание, даже ставила пятёрки. В
общем странное какое-то отношение. Помню после моего выступления в
опере она подошла и сказала: "Так здОрово! Вот если бы ты так в
Математике!" Я улыбнулся на это вежливо , но про себя подумал:
«Лучше бы не подходила: гадость в итоге сказала". Ещё интересно,
что она часто , когда видела что-то плохое , то ничего не говорила
, но записывала что-то в толстую тетрадь с клеёнчатой
обложкой.
Я думал позвонить ей на 80 -летие , меня многие уговаривали.
Но внутренний голос всё же сказал "Не надо этого делать!"
Историчка была совсем уже старой женщиной- лет
55-ти. Она тоже была полуседой, но покрупнее. Звали её Галина
Акимовна, она пришла явно из старой гвардии и своё дело любила.
Развесит какие-то картинки , ярко расскажет на уроке, и никаких
учебников читать ненужно. Если кто-то опаздывал на урок, она
неизменно говорила "Лучше позже, чем никогда!". И не расспрашивала
почему опоздал. Потом она ,видимо, на пенсию вышла.
Как звали в точности географичку сейчас не
помню. Кажется Людмила Никифоровна. А ещё помню, что внешне она
походила на Софью Ковалевскую, портрет которой висел почему-то в
ряду с другими выдающимися людьми в некоторых классах. Предметником
она была уж точно неплохим и человеком,наверное, тоже. Но и с ней и
с Географией у меня как-то не срослось. Впрочем, сперва мы изучали
с ней Природоведение, а дальше уже пошла География с её противными
контурными картами. С географичкой мы иногда поругивались , но в
9-ом классе помирились, а в 10-ом этого предмета уже не было: всё
выучили. В итоге у меня как в песне Высоцкого: "Куда мы шли — в
Москву или в Монголию, — Он знать не знал, паскуда, я — тем
более."
Биологию у нас вела Людмила Алексеевна со
смешной фамилией Пасечник (Правда, когда у нас появилась девочка по
фамилии Шалавина и мальчик по фамилии Бояблин , все остальные
фамилии сразу забылись). Она носила шиньон и единственная во всей
школе говорила "ложить". Вообще тёткой она была очень бойкой, с
предметом периодически старалась, но это был не мой предмет. Я даже
развёлся с первой женой потому , что она училась на школьного
биолога , правда, это уже было несколько позже . В общем однажды
всё же одна моя одноклассница встала и сказала при всём классе :
"Да как же Вам не стыдно! Вы же учитель, а говорите "ложить" !". К
нашему удивлению, училка ничего ей на это не сказала. Но с тех пор
я от неё никаких "ложить" не слышал . Вот это характер! Это
,наверное, как пить бросить!

Физичка Людмила Александровна была и
женщиной симпатичной (худенькой , длинноволосой блондинкой), и
человеком порядочным . Но предмет свой (самый сложный в школе)
знала неважно. Сюда бы Наталью Николаевну или Галину Акимовну.
Пыталась она нам какие-то опыты , да научные фильмы показывать, но
как-то всё не клеилось . Она пришла потом на наш вечер встречи в
2003 году (30 летие окончания) и выглядела моложе наших некоторых
одноклассниц. Потом она нам объяснила : да я не так уже и старше
всех вас , просто тогда пыталась это скрыть.

С учителями английского языка нашей школе
трагически не везло : они всё время куда-то исчезали как в страшных
историях про шерлохомца , рассказываемых на ночь в пионерском
лагере. Первая была такой милой молодой . У неё я без труда имел
четвёрку . Но она то ли забеременела, то ли просто заболела и ушла.
Потом мне попалась какая-то вреднющая ехидная тётка. Она долго
пыталась меня опустить , но в итоге опустил её я , это была моя
первая победа над учителем. Я сперва сам себе в дневнике поставил
по её предмету четвёрку, а потом заставил её прелюдно сказать, что
она мне её реально поставила . Такого унижения она, видимо,
перенести не смогла и навсегда ушла из школы.
После этого появилась совсем молодая , красивая ,
но не очень умная женщина. Она вообще мне всё время грозила двойкой
. Как-то она мне во время урока запутавшись сказала "А ты что
вместе с нами не повторяешь? Не для чёрных?" Я тогда её поправил
"Не для белых!". Все посмеялись.
Удивительно, но она была моей однофамилицей по мужу.
Это по-моему был самый первый раз , когда я встретил однофамильцу.
Как-то зимой я гулял во дворе с очень младшей сестрой. Одет был в
тулуп и ушанку . В общем выглядел как отец с ребёнком. И вдруг по
двору идёт эта англичанка. Ну я ей улыбнулся и поздоровался. Муж её
на всю эту сцену смотрел изумлённо , что-то её спрашивал и много
раз оглядывался. Ну ещё бы: так идёшь по двору и вдруг с твоей
красавицей женой какой-то мужик с ребёнком здоровается. Тут всякое
можно подумать.
Говорят она потом очень скоро умерла от рака. Жаль.
И уже под самый занавес , только в 10 -ом классе,
мне попался прекрасный педагог и очень порядочный интеллигентный
человек - Татьяна Сергеевна по кличке Швабра (она была высокой ,
худой с густой копной коротких волос ). Все ученики к ней
относились хорошо несмотря на кличку. Ей тоже было где-то до 50-ти
наверное, она была -таки симпатичной внешне женщиной , хотя тогда
казалось пожилой. Наверняка она закончила не просто педагогический:
другой уровень относительно всех остальных. Она весь учебный год
сокрушалась , что я не попал к ней раньше: не успевала сделать из
меня человека. А потом совершенно искренне извинялась за то, что
испортила мне аттестат тройкой.
Был у нас по английскому ещё некто Виктор
Михайлович. Он кроме всего ещё был и художником с бородкой . Что-то
там у него было с психикой , но всё равно приличным был вроде
человеком. Хотя я в его класс никогда не попадал.
Преподавателем физкультуры был бессменный Иван
Дмитриевич- подтянутый низкорослый мужчина в синем спортивном
костюме. Он всегда улыбался и сейчас бы я прозвал его Джакондой .
Но его почему-то все уважали, хотя он ничего не мог объяснить: сам
всё довольно ловко делал , но до коллектива донести не мог. Он
возжался со шпаной , называл учеников по кличкам , стучался в дверь
на урок канадским хоккейным ритмом . В общем был таким разбитным
активным придурком . Но при этом организовывал каждый год хоккейную
коробку, заливал там каток. В общем как мог улучшал наше и без того
счастливое детство. За что ему ,конечно же, большое спасибо!
Военрук Иван Николаевич - подтянутый видный
мужчина - капитан второго ранга в красивой всегда выглаженной
чёрной форме. Сколько ему тогда было лет? Ну наверное где-то под
60. Никакой муштры и уж тем более грубости мы от него никогда не
слышали. Это тоже был человек, приходящий в школу что-то сделать.
Меня он научил собирать и разбирать автомат и я пронёс этот навык
через всю свою жизнь.
Другой «изюминкой» школы была учительница
рисования и черчения Елена Вениаминовна Четыркина . Она была
маленькой горбатенькой немощной , но очень доброй и отзывчивой . В
школе она работала не для заработка: зарабатывала она своими
картинами, будучи профессиональным художником. А здесь вела
занятия, кружки , проводила целые дни в окружении детей разного
возраста. А на работу и с работы ездила на такси . Помнится она
как-то смеясь сказала : «Я не Четыркина , я Четвёркина : ниже
четвёрки никогда не ставлю» Сколько же лет ей тогда было? Ну
наверно ещё до 50-ти.

Трудовики у нас всё время менялись : их
изводили , один даже плакал у нас на глазах . Вернее сперва у нас
учителем труда был такой огромный мужик , которого все боялись. У
него там всё было образцово -показательно , все ученические работы
по стендам развешаны. А потом его отправили работать при Китайском
посольстве и смену ему ну никак не могли найти. Но в итоге прижился
у нас какой-то трудовик - интеллигент. Похоже он раньше какую
-нибудь химию преподавал, а потом чем-то проштрафился и его
понизили. Он не стал связываться со шпаной как все предыдущие и вёл
себя независимо . Вроде неплохим был мужиком и даже ко мне неплохо
в целом относился.
Долголетней (кажется с 6-го класса и до самого
конца школы) учительницей русского языка и литературы была у нас
Любовь Сергеевна - Любаша. Как сказал бы о ней Грибоедов , если бы
был знаком с ней: "Пустейший человек из самых пустяковых". Русский
язык она знала плохо: исправляла ошибки там, где их не было, зато
находила несуществующие (этот факт констатировала позже моя мама ,
просматривая от скуки мои тетради). Литературу она тоже знала
неважно, более того : она не знала ни одного стихотворения
наизусть. На уроках аккуратно вычитывала материал из какой-то
Толстой тетради с клеёнчатой обложкой. Она постоянно истерила типа
"Перед вами стоит старуха , вся испачканная в мелу!" или "Я была
троечницей , круглой троечницей, но времена были какие!". Однажды
так случайно получилось, что я перед всем классом сказал ей , что
её не уважаю . С тех пор она поняла , что я непредсказуемый и
решила со мной не связываться. Она даже вызывала меня только, когда
я сам поднимал руку, от родителей моих (когда они приходили в
школу) она просто бегала , боясь сказать про меня что-то лишнее и
иметь потом неприятности на следующем уроке. Однако надо отдать ей
должное - она меня выделяла и я время от времени даже получал от
неё пятёрки.
Потом лет 30 она приходила ко мне в снах в качестве
учительницы . Это меня во сне ужасно раздражало. Но в какой-то
момент сниться перестала. Я спросил у ребят, оказалось, что она
умерла.
Ещё один из серьёзных предметников - химичка
Галина Александровна. Ей всего-то было 38 лет, но она выглядела
маленькой толстенькой невзрачненькой и одевалась пусть и аккуратно,
но как попало. Вела она у нас все 4 года , в результате
я узнал не только неорганическую химию со всеми её кислотными
остатками , валентностями и водородными показателями, но и
органическую с её углеродом, водородом, кислородом,
азотом, серой и фосфором.
Причём сперва у нас отношения не заладились : 7-8
класс прошёл в антагонизме. Ценить она меня стала в 9-ом , а в
10-ом (когда стала нашим классным руководителем) начала просто
относиться ко мне с явной симпатией . Ходила к нашему физруку ,
чтобы повысить мне оценку в аттестате и написала мне прекрасную
характеристику для школы. В общем ей-то безусловное спасибо.
Одним из символов нашей школы был учитель пения Эдуард
Григорьевич Грызунов - Эдик ,как было написано на его музыкальных
пальцах. Он находился в школе с самого утра и до позднего
вечера: уроки , частные уроки, хор, опера . А летом был
музыкальным руководителем в пионерском лагере. В общем пахал мужик
с утра до вечера. Такой высокий худой , кудрявый с бакенбардами.
Когда у нас шла опера , мы были с ним практически приятелями .
Видимо это его как-то и сбило: поменялся со мной значками на
монеты. Родители этим были очень недовольны. Но он пришёл к нам
домой и как-то сумел им понравиться, что вообще наверно было не так
просто.
Уже много позже, когда я был студентом и забирал
младшую сестру из городского лагеря, мы с ним опять столкнулись, но
он меня не узнал и называл на "Вы". Хороший был мужик: никогда не
кричал на детей, но было в нём что-то , выдающего человека
слабохарактерного.
Яркой личностью была завуч школы Любовь Устиновна
. Не знаю какой предмет она вела: у меня она не преподавала . Но
она была человеком, считавшим , что учитель-это всегда и везде. Она
жила в соседнем подъезде и как только выходила во двор, вокруг неё
возникала школа. Порой это становилось занудно, но в этом была
какая-то хорошая, добрая опёка. Мы с ней встречаясь здоровались до
самого моего отъезда и она называла меня по имени , всё ещё помнила
. Хотя она ,наверное, тоже была примерно моего сегодняшнего
возраста.
В старших классах преподавателем математики и
завучем была Светлана Михайловна - симпатичная яркая брюнетка 38
кажется лет. Математику она преподавала явно хуже Натальи
Николаевны, но человеком оказалась куда более
привлекательным. Даже было немного странно , что она оказалась в
школе . Как женщина она была предметом вожделения многих мальчиков
нашего класса. Ко мне она относилась с большой
симпатией , но почему-то итогово поставила только четвёрку.
Однажды где-то в 10 -ом уже классе я её встретил
на улице : шёл курил . Ну не бросать же почти начатую сигарету?! В
общем я её прикрыл слегка рукой , чтобы на женщину дым не пускать,
и с ней разговаривал. Дурацкая какая-то ситуация для обоих. Мне
потом было всегда за этот случай неловко.

Ну и наконец директор нашей школы Николай
Фёдорович Болотник - Дод . Он был очень активный: одно время даже
состоял в депутатах , организовывал в школе регулярные оперы,
собрал деньги на памятник молодому Ульянову перед входом (В
перестроечные годы памятнику тайком отбили нос вандалы и его
пришлось снести) . Вёл он обществоведение и историю . Рассказывал
всё очень хорошо, но не по делу: так о жизни. А ко мне относился
странно : то любил , то ненавидел. Прямо как взбалмошная женщина.
Под конец учёбы я с ним не разговаривал. Но однажды пришёл в школу
на вечер встречи весь такой из себя при костюме и галстуке. Вхожу и
прямо сразу на него натыкаюсь. Почти уже 10 лет прошло с окончания,
я подошёл к нему , подал руку и сказал: "Ну давай мирится, дядя
Коля!". Тот явно обрадовался, а через пол года умер . Похоронили
его на маленьком совсем подмосковном дачном кладбище, где
похоронена сейчас моя первая жена. Вот как бывает!
На учителей у меня не осталось никаких обид : это
не детский сад - я мог себя уже перед ними защитить . Наше
положение было практически равным . Жаль ,конечно, что я не
закончил школу с золотой медалью , но я эту неприятность смог
достойно пережить.