По остывшему следу. Что ждало Пусси Риот в Российской Империи?

krylov — 27.02.2013 Меня тут спросили – а что с пресловутыми пуссями сделали бы в Российской Империи. «Наверное, вообще бы убили».

Я заинтересовался вопросом и решил проверить – и в самом деле, а что бы сделали. По закону, то есть? (Юрист и канонист из меня, конечно, ещё тот, но с книжками я сверяться, в общем, могу).

Разумеется, такого рода вопрос имеет смысл только относительно какого-то конкретного исторического периода. Я взял период действия Уголовного Уложения 1903 года – разумеется, с учётом реальных исторических обстоятельств того времени.

Итак. В те времена о «защите чувств верующих» (и вообще о «чувствах») закон ничего не знал. Пуссей могли обвинить только в кощунстве, богохульстве или святотатстве.

Богохульством считалось публичное оскорбление веры. Кощунством – публичная же хула и насмешки над правилами и обрядами Церкви. При этом сама по себе критика церковных властей как таковая богохульством и кощунством, насколько я понял, не признавалась (о чём, впрочем, позже). В любом случае, в самом ХСС они ничего подобного совершить не успели.

Остаётся святотатство. Российское право в данном вопросе исходило из права канонического, которое основывалось на римском праве. Каноническое право различало sacrilegium personale, locale и reale. В текстах российских законов это различение не проводилось явно, но использовалось. Во всяком случае, в курсе уголовного права Фойницкого («Курс уголовного права, часть особенная: посягательства личные и имущественные», - цит. по изд. СПб, 1907) на стр. 284 соответствующие положения Уголовного уложения рассматривались именно сквозь призму этого различения.

Начнём с sacrilegium personale – то есть посягательства против достоинства священнослужителей – прежде всего физическое насилие, потом оскорбления, в том числе клевета. Здесь есть некие основания считать, что в ролике был подвергнут поношению Патриарх. Однако тут нужно учесть обстоятельства того времени – в частности, то, что текст песни мог быть опубликован только за границей, зато за заграничные публикации практически не наказывали. Иначе пришлось бы сажать половину «мыслящей России», на что власть пойти не могла.

Далее идёт sacrilegium reale - посягательство на священные и освящённые предметы, включая кражу таковых, равно как и осквернение. Этот вопрос подробно разбирался в российском суде, так что пропущу данную тему. Заметим только, что осквернения священных или освящённых предметов даже с точки зрения УУ-1903 (список которых определялся приложениями к ст. 73 и 74 УУ-1903) не имело места. Это подтверждает и Церковь, поскольку храм не освящался заново (что было бы необходимо в случае осквернения алтаря и т.п.)

И, наконец, sacrilegium locale - посягательство против достоинства священных мест, в частности, церковных помещений. Этот последний случай нас и интересует.

Типичные случаи sacrilegium locale – это, скажем, поджог церкви, учинение в ней драки, какого-то непотребства и т.п. В уже упомянутом курс Фойницкого в качестве образчика подобного рода деяния названо, среди прочего, и разыгрывание в церкви сценического представления. Однако в УУ-1903 на эту тему ничего не сказано. Зато там есть статья 75 – «Виновный в непристойном крике, шуме или ином бесчинстве, препятствующем отправлению общественного богослужения или учинённом в церкви, часовне или христианском молитвенном доме, наказывается арестом на срок не свыше трёх месяцев». Там же, впрочем, сказано, что богослужение реально прервалось или бесчинство учинено толпою, то срок ареста не указывается (видимо, оставляется «на усмотрение»). Также, если крик и шум были подняты именно со специальной целью помешать отправлению богослужения (что ещё надо доказать) и оно реально прервалось, то дело пахло уже тюрьмой, и не менее шести месяцев.

Однако в нашем случае богослужение не было прервано, доказать специальное намерение помешать именно богослужению было бы сложно. Учитывая тогдашние настроения в обществе, любой хороший адвокат (да и не очень хороший тоже) это отбил бы.

Но, в общем, наиболее вероятный итог – три месяца ареста. В государстве, которое никогда не называло себя светским.

Отбиться на срок пониже или полное оправдание удалось бы вряд ли. В законах об ограждении веры есть пункты о совершении кощунственных действий «по неразумию, невежеству или в состоянии опьянения» (что по таким делам считалось смягчающим обстоятельством), но вот как раз в 75-й статье эти оговорки отсутствуют. Шансы адвоката, который попытался бы шантажировать суд «мнением общественности», в данной конкретной ситуации я оценил бы как незначительные. Слава Богу, это уже были не времена процесса Засулич (последствия которого были чудовищными – оправдание «ведьмы-панночки» стоило России не только разгула терроризма, но и разрывом с бисмарковской Германией). Если бы дело произошло после 1905 года, то от правых посыпались бы телеграммы на Высочайшее Имя. Нет, это не проканало бы.

А вот что пуссям угрожало бы реально – так это верующие, собравшиеся на богослужение в храме.

В отличие от иудаизма и ислама, где молитвенные помещения, в общем-то, никакой сакральностью не обладают, помещение христианского храма является именно что сакральным пространством, и попытки его осквернения, или хотя бы неподобающего поведения, воспринимаются верующими как посягательство на Бога. В те времена верующие были тёмными, да не забитыми. Попытка девок в страшных одеяниях (и то и другое в данном случае важно) «поплясать» могло бы спровоцировать толпу. Их бы просто порвали – в самом прямом смысле этого слова, «на кусочки». Причём порвать могут даже бабы. Не верите – представьте себе, что вас хватают за конечности и за голову двадцать рук и тянут в разные стороны, а стоящие сзади тянут тех, кто тянет в разные стороны: прикиньте усилие… Спасением для пуссей было бы быстрое появление служителей порядка, но пробиться через толпу, которая кого-то рвёт, непросто даже дюжим жандармам, а дело-то быстрое.

Напоследок подчеркну ещё раз: я не участвовал в «пусечной» компании ни на какой стороне (хотя бы потому, что сторон там было одна штука, пмсм). И пишу я это именно сейчас, когда дело перестало волновать кого-либо (кроме, может быть, Голышева, «сделаем такую оговорку»). В данном случае это просто интересный случай.

И, разумеется, я не претендую на то, что во всём прав - я в этих вопросах дилетант, и критику людей более осведомлённых в дореволюционном законодательстве я бы воспринял со смиренной благодарностью.

)(

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив