Мои "мистер Рочестер" и "Сент-Джон". Часть 2.

tanja_tank — 09.10.2017 "Это работа, а не курорт"

Начальница в пищеблоке почему-то меня невзлюбила. Уже потом я услышала, что обо мне говорят, будто бы я мужа сама соблазнила из-за квартиры и забеременела специально, чтобы на себе женить. Может он это сказал, не знаю. Но ведь это он обо мне тут договаривался, кто его знает, что он обо мне наплел.

Работу мне давали такую, на которой мне было очень тяжело. Мыть горячий цех, например. Из котлов с супом постоянно текло на пол, и я должна была поминутно эти жирные лужи подтирать. Потом еще мыть это все с хлоркой перед сменой и после смены. Не только пол, но и стены. Потом отмывать сами эти котлы и сковородки от пригоревшего жира. «А как ты хотела, это работа, а не курорт, милочка!» Легкий труд полагался не с первых месяцев, так что мне там досталось.

Я ненавидела эту работу, приходила домой и хотела только одного – спать. Даже есть не хотела, только спать. Но муж был очень недоволен, я ведь жена, я должна следить дома за порядком, мужа кормить и обстирывать. И все время слышала «Вот моя мама…» Мама у него была уже пожилая, у нее постоянно болели руки из-за ревматического артрита, пальцы плохо сгибались, и она этими больными руками стирала на него вручную! Вставала рано утром, чтобы приготовить сыночку завтрак. Он дома палец о палец не ударял, все делала мама своими больными руками.

И при этом она еще работала уборщицей, чтобы сыночку помогать материально. Когда я стала с ним жить, его мама переехала к дочери, чтобы сыночку не мешать. И теперь такой же самоотверженности он требовал от меня. Меня рвало на работе от запаха хлорки и всего, что там готовилось, я уставала так, что мечтала только упасть и уснуть. А он говорил «А как моя мама справляется? Ей тоже тяжело, но она работает».

Потом начал приводить мне в пример каких-то прошлых своих женщин, которые мечтали, чтоб он на них женился и всячески для этого старались. А он выбрал меня, потому что я лучшая. И теперь я просто обязана оправдать его надежды на счастливую жизнь. Я пахала на работе, пахала дома, но он все равно был всем недоволен, все равно я до его мамы самоотверженностью недотягивала.

Родила я преждевременно. На легком труде тоже оказалось тяжело. В пищеблоке была такая машина для чистки картошки, нужно было сверху засыпать в нее картошку ведрами. То есть я лопатой нагребала картошку в ведро, тащила ведро к машине, поднимала на уровень груди и опрокидывала в машину. И так несколько ведер за одну чистку. И это назывался легкий труд, потому что обычный труд – это таскать огромные баки по горячему цеху, драить этот горячий цех с хлоркой, драить пригоревшие сковородки и заплывшие огромные плиты. И вообще все драить, драить и драить.

А легкий труд – это сидишь себе в овощном цехе и выковыриваешь глазки из картошки, которую почистила машина. Конечно после того, как ты эту машину загрузишь, а потом и выгрузишь, но на это никто не обращал внимания. Машина ведь, механизированный труд. Потом нужно было заполнить этой почищенной картошкой огромные баки, привязать за ручку полотенце и волоком тащить эти баки по полу в горячий цех. Другого легкого труда в пищеблоке 30 лет назад у нас не было.

И вот однажды, когда я волокла по полу такой бак, у меня отошли воды. На седьмом месяце, за 2 недели до положенного декрета. Начальница орала, за каким чертом я к ним устроилась такая хилая да еще беременная, дура, у них вся работа тяжелая. И это было правдой, женщины, которые там работали были шире меня раза в три. А меня в роддоме поставили на весы, я весила 42 кг. вместе с животиком.

"Нечего было ноги раздвигать"

В роддоме я, конечно, наслушалась о том, что нечего было ноги раздвигать. Натерпелась и хамства и грубости. Любящего мужа это все не интересовало. Все бабы рожают и ничего, подумаешь, матом обругали, ишь какая цаца. Зато после родов я выспалась. Ребенка мне не приносили, он был очень маленький, так что я лежала в палате и просто спала.

Чувствовала себя очень изможденной. Когда пришли анализы, оказалось, что у меня гемоглобин 70 и это очень мало. Муж ко всему относился, как будто так и должно быть. Все бабы рожают. Все бабы работают. Раньше рожали в поле и ничего, родили, встали и пошли снова работать.

Примерно на третий день я осознала, что мне больше не нужно идти на работу. Все, декрет. Это было счастье.

К ребенку я почему-то ничего не чувствовала. До меня даже не доходило, что я стала мамой. Я чувствовала себя больной. Как после какого-нибудь тифа или тяжелой операции. Когда приходила в детское отделение посмотреть на сына, удивлялась. Это мой ребенок? У меня есть ребенок? Даже не верилось. Вот если б мне сказали, что я заболела, я бы поверила, потому что я себя так и чувствовала. А что я стала мамой не верилось, чувств никаких не было.

В роддоме, а потом в детской больнице я пролежала с ребенком 2 месяца, он был маленький и слабенький. Все это время дома жила мама мужа, чтобы он не остался неухоженный. Ходить ко мне в больницу ему было некогда, он приходил с работы и имел законное право на отдых на диване перед телевизором. Ко мне ездил только когда было очень нужно что-то привезти.

Когда я вернулась с малышом домой, его мама ушла обратно к дочери. Но  активизировались все его родственники. Его сестра, брат и племянницы ходили к нам ежедневно и всюду совали свои носы. Даже поднимали палас, чтобы проверить, нет ли под ним пыли. Я все время слышала «Ой, что-то у тебя грязновато. Ты стены давно мыла?... Ой, а что-то ты не стряпаешь ничего. Нас мама к стряпанному приучила, мы любим стряпанное… Ой, а майки-то у тебя лежат не глаженные! Как же у тебя муж в неглаженном ходит?... А что тебе еще делать, ты ж в декрете сидишь, времени полно!»

«Сидишь» - это было для меня из области мечтаний. Ребенок был недоношенный, слабенький, плакал все время, нужно было постоянно им заниматься. Муж требовал от меня заботы не меньше. Я ничего не делала только несколько часов ночью, да и то, если ребенок позволял поспать.

Сука фригидная

Вторую беременность я обнаружила уже на 5 месяце, когда ребенок начал активно шевелиться. Муж, когда узнал, первым делом спросил, будут ли декретные на эту беременность. Оказалось, не будет, только отпуск по уходу за ребенком до года. Хотя не знаю, правда ли это, но мне так сказали на работе, а я сама в юридических вопросах была не подкована. Я даже обрадовалась тому, что раз декрета все равно не будет, не нужно становиться на учет в женской консультации и выслушивать мнение врача о своей распущенности.

Муж начал на меня орать «Вот как ты меня подставила! Ты специально скрывала, чтоб я тебя на аборт не погнал!» Т.е. виновата была я, что забеременела снова до того, как вышла на работу и как будто скрывала беременность.

А я и сама пошла бы на аборт, если бы можно было. Но был уже пятый месяц, поздно. Семейная жизнь была для меня очень «не сахар». Держал меня тут только маленький ребенок, была бы я одна, я бы на все плюнула и ушла. А теперь еще и второй ребенок был на подходе. И муж видя, что я уже точно никуда не денусь, еще хуже начал ко мне относиться. Разговаривал он со мной теперь совсем грубо, чаще в приказном тоне. Приходил домой с друзьями и при них критиковал меня, что не умею готовить или, не дай Бог, что-то вовремя не постирала – не погладила. Грязное белье мог кинуть мне в лицо, чтоб я немедленно начала стирать.

А особенно унизительно было, что он критиковал меня при своих знакомых, что я неправильно веду себя в постели. Давал мне какие-то фотографии с порно, чтоб я поучилась, было так унизительно. Его приятели смотрели и похабно ржали. Все время обзывал «сука фригидная!» и говорил, что я дефектная.

Дома он не делал ничего. Если что-то ломалось, или с сантехникой были проблемы, он говорил, что отремонтировать это невозможно, а покупать новое для нас очень дорого. И вообще «Почему это вы ломаете, а я чинить должен?» Мы - это видимо я с грудным ребенком. Когда я спрашивала, почему же нельзя починить, он кричал «А все, пи*дец, никак!» И эта фраза все 30 с лишнем лет брака у меня в ушах. Так что я, как и героиня истории «отец – одиночка» по долгу не могла пользоваться ванной или раковиной на кухне, пока не научилась чинить все это сама.

Потом он стал вообще убегать из дома, если вдруг что-то ломалось, и ругался, что мы только и делаем, что все ломаем. Сбегал, а потом звонил вечером и обиженным голосом спрашивал «Дома все в порядке? Могу я уже нормально прийти домой в нормальную квартиру?» Научилась я чинить все сама после того, как однажды вызвала сантехника и посмотрела, что и как он делает. Оказалось, что «Все, пи*дец, никак!» вообще не существует, починить или заменить можно все, нужно только это делать.

Блондинка его мечты

В 17 я родила второго ребенка. С этого времени он начал меня бросать и чуть что уходить к матери с сестрой. Я с двумя детьми была полностью зависима от него, от его зарплаты, он это знал и постоянно этим пользовался. Именно тогда он начал сбегать из дома, если что-то ломалось и ждал, когда все исправится без него. Нельзя было слово сказать против ни ему ни его родственникам. Про то, что я хотела учиться, поступать в институт, пришлось забыть. Мне говорили, что я теперь себе не принадлежу, я теперь принадлежу только мужу и детям, только о них должна думать, а о своих хотелках  забыть. «Это ты когда в девках была хотела, теперь все, отхотелась, мужнина жена!»- говорили его сестра и мать.

Дети подрастали, физически становилось немного легче, к тому же я приспособилась. Но морально мне было ужасно. Мне хронически не хватало душевности. Даже когда я была в интернате, и было физическое насилие, побои, я не чувствовала себя настолько ужасно. У меня было чувство, что я превратилась в неодушевленный предмет, в машину для ублажения мужа. Никого не интересовало, чего я хочу, но чего хочет муж, я должна была исполнять немедленно.

Как-то пришел к нам его знакомый и начал рассказывать, как круто живет их общий знакомый. У него жена блондинка, одевает он ее во все фирменное, водит ее по кабакам и каждый день то в театр, то в кино, то в цирк. Тут я появилась переменить им тарелки, совсем не блондинка, в застиранном халате, в театре – кино – цирке с детства не бывавшая. И муж начал на меня раздраженно орать, зачем он на мне такой женился, проку от меня, как от козла молока. Наверное это был нарциссический стыд, он был уязвлен, что у кого-то жена круче, чем у него. Как будто жена – это такая же вещь, как машина, и кто-то этой своей вещи сделал тюнинг круче, чем он своей.

А вечером он пошел провожать этого знакомого и вернулся с упаковкой осветлителя. Его не интересовало, какой я себя чувствую, хочу ли я быть блондинкой, я же для мужа живу, вот и должна выглядеть, как ему нравится. Я перекрасилась. С первого раза получилась рыжей и он опять на меня наорал, что я сама дебилка и у меня даже волосы дебильные, не такие, как надо. Бракованная какая-то вещь. Наутро потащил меня в парикмахерскую, там сказал, что у меня руки из задницы растут и я сама даже покраситься не умею.

А с получки купил мне платье, в точности как у жены того знакомого, и потащил меня в театр. Он даже не понимал, что это смешно, так подражать кому-то, копировать чужую жену. Ему там было явно скучно, спектакль он не смотрел, дремал. Но зато потом ходил гоголем и всем рассказывал, как он мужественно все это терпел «А что поделать, жена у меня театры любит, вот приходится». На это он грохнул всю свою зарплату, платье оказалось очень дорогим, не для нашего бюджета. Чем кормить детей его не интересовало, главное, что он выпендрился.

В конце концов я стала этим пользоваться. Рассказывала ему, что как будто бы говорят о каком-то знакомом, какой он крутой, купил ребенку то и это. Сам он детьми не интересовался, но чтобы выпендриться все покупалось немедленно. Я рассказывала, как про другого знакомого говорят, что он замечательный папа, сам водит ребенка в поликлинику, ходит с ним в зоопарк или в цирк, и в ближайшее время он с важным видом требовал, чтобы я собрала ему детей, он идет с ними в цирк.

В конце концов я приспособилась с ним жить и в материальном плане могла путем таких вот манипуляций получить, что мне нужно. Хотя потом мне прилетал скандал на ровном месте, его бесило, что ему приходится что-то делать. Я начала читать книги, рассказывала, какая образованная жена у знакомого, какую книгу она недавно прочитала, и говорила, что я не могла поддержать с ней разговор, потому что этой книги не знаю. И что наверное, она расскажет своему мужу, что я не читаю книг. Он злился, ругался, но книгу эту покупал. Его жена не должна быть хуже чьей-то там жены, про него не должны говорить, что он выбрал себе тупую или некрасивую.

Хотя мне он постоянно говорил, что я идиотка, но на людях это делать перестал. Ему понравилось, что жена и дети могут быть вроде крутого аксессуара. Я этим пользовалась. Но нормальной жизни все равно не было, и морально мне было очень плохо.

Явление отца Дормидонта

Ближе к девяностым у нас в городе начали восстанавливать церкви и строить новые. По радио и по телевизору время от времени были передачи про религию. Я слышала «Бог – Отец наш небесный» и «Бог вас любит». А мне так не хватало любви!

Я чувствовала себя очень одиноко, чувствовала, что попала в какую-то клетку, в плен, и не знаю, как из этого выбраться. Мне так нужен был отец, нужна была отцовская помощь и защита. Когда я услышала про «Бог – Отец наш небесный», я сразу потянулась к этой любви. И пошла в церковь, которая была ближе к нашему дому.

Настоятелем там был о. Дормидонт. Сейчас уже его запретили служить и отлучили от церкви, про него написано в газетах и в интернете, и это все не секрет. Он из православной церкви сбежал туда, где его снова считали чуть ли не святым старцем, и дали ему высокий сан, а когда и там ему запретили служение, создал какую-то новую церковь, где сам себе присвоил высокий сан и требует себе послушания, как святому старцу.

Я была молодая и в вере ничего не понимала. Увидела сразу его проповедь и как прихожане его слушали. Было прямо так, как у Джейн Эйр, когда она рассказывала о проповеди Сент-Джона: «Он молил о силе для слабодушных, о путеводной звезде для заблудших овец стада Христова, о возвращении, хотя бы в одиннадцатый час, тех, кого соблазны мира и плоти увлекают прочь с тернистого пути к спасению. Он просил, убеждал, требовал, чтобы гибнущая душа была выхвачена из пламени.
Глубокая серьезность всегда оказывает свое действие. Сперва эта молитва меня удивила, затем, по мере того как ее пыл возрастал, она все больше волновала меня и внушала мне трепет. Он так искренне был убежден в величии и святости своей задачи, что слушавшие не могли ему не сочувствовать».

Это так и было. Просто слово в слово. Он много говорил о том, что дьявол, как рыкающий лев караулит души и ищет, кого пожрать. Что нужно отречься от всех мирских удовольствий, чтобы спастись, а иначе ад и геена огненная навечно. Сейчас даже в интернете о нем написано, что он умел убеждать. Его слушались, как духовного наставника и образованные люди и чиновники, что уж говорить обо мне, молодой девчонке.

После первой же проповеди я внутренне построилась, окрестилась и стала ходить в церковь. Но я все еще в душе считала, что я иду к Богу, который любящий, который Отец небесный, который, как мой родной папа может меня защитить и мне помочь. Иду к любви. Только нужно стать хорошей дочерью, нужно показать, что я хочу быть с Богом.

Наверное, если бы не эти несколько лет моего замужества, я бы в чем-то усомнилась. Мой родной папа никогда не ставил условий, чтобы меня любить и защищать. Он конечно, говорил мне, что нужно делать и как нужно жить, и чего делать нельзя, но никогда не требовал, чтобы я доказывала, что он мне нужен, что я хорошая дочь, что я достойна, чтобы он что-то для меня сделал.

От о. Домидонта я слышала о Боге именно такие слова, что мы должны доказать и показать, что мы достойны, что бы Он нас услышал. И это именно жизнь в замужестве, когда нужно было из штанов выпрыгивать, чтобы доказать, что я неплохая жена и неплохая мать, сделали меня восприимчивой к словам о. Дормидонта. Постоянное обесценивание меня мужем и его родственниками заставили меня забыть, как должно быть нормально и поверить, что я все время должна что-то доказывать, а иначе я полное ничтожество и меня нельзя любить даже Богу. Я все свои родные понятия потеряла.

Я стала ходить в церковь. Но так как на душе у меня было плохо от того, что я попала в такой замуж, и я просила Бога помочь мне, как мне из этого выбраться, как мне исправить эту ужасную мою ошибку, то я и подошла к батюшке поговорить об этом, как мне быть. О.Дормидонт строго меня перебил «Какого мужа Бог дал, такой и слава Богу!» И сказал так же строго, что это только мирские безбожницы ищут своего удовлетворения, чтобы им было хорошо, а христианки отрекаются себя, берут крест свой, который дал Бог, и живут только во славу Божию, а не для себя.

"Горя бы тебе хорошего!"

Потом он очень строго спросил, какое у меня молитвенное правило. Правило??? Я знала только Отче Наш и молилась своими словами. Но батюшка меня за это отругал, я не должна заниматься самочинием, должна вычитывать молитвы, строго по молитвослову, как положено, строго по правилу. Я должна вычитывать по правилу утренние молитвы (на нескольких листах), канон или акафист на каждый день, псалтырь, Евангелие, и вечерние молитвы. Это нужно несколько часов сосредоточиться только на молитве и ни о чем больше не думать.

Кроме этого я должна постоянно молиться в душе «Господи помилуй». Потому что сказано «в чем застану, в том и сужу», и если я буду лениться читать молитвы, то буду осуждена. Вообще я должна думать только о Боге и о своих грехах, а всю эту мирскую глупость про любовь с мужчиной и всякие отношения выкинуть из головы. Только о Боге и ни о чем кроме Бога.

Домой я пришла в разобранном состоянии. Настолько, что легла на кровать и не обращала внимание, как муж орет на меня за то, что я пришла и ничего не делаю. Я себя чувствовала, как написано в Джейн Эйр «мне необходимо было отречься от половины моей натуры, задушить половину моих способностей, заставить мои вкусы перемениться и насильственно посвятить себя служению, к которому у меня не было естественного призвания. Он хотел подготовить меня к достижению высот, мне недоступных. А для меня устремляться к провозглашенному им идеалу было ежечасной мукой».

У меня было чувство, что у меня отбирают душу. Чувство, что я попала в какую-то муштровку, где никакой любви не существует в природе, а есть только какой-то аскетизм и «Вычитай! Вычитай! Вычитай!» Я-то хотела жить и думать о жизни, видеть жизнь и быть в ней, а оказалось, что я должна отречься от себя и думать только о Боге и ничего кроме Бога. И отказаться стать такой было очень страшно, потому что «нельзя отречься от Бога и жить, как ни в чем не бывало, как живут безбожники».

Я чувствовала себя, как будто меня чуть ли не палками загоняют… в рай к Богу? Но если это к Богу, почему же мне так плохо? О. Дормидонт говорил «Так бесам тоже в раю с Богом плохо, поэтому они и живут в преисподней. Ты к бесам хочешь? Никто тебя тут не держит, хочешь к бесам – иди». У меня кружилась голова от напряжения. Я так боялась «противиться Богу», что начала вычитывать все, что велел о.Дормидонт.

Через какое-то время я пошла на исповедь и о. Дормидонт снова спрашивал меня про молитвенное правило, как будто вычитать его было единственно важным. Когда я снова попыталась сказать о том, что у меня на душе, он прикрикнул на меня «Горя бы тебе хорошего! Такого горя, чтобы бежала без оглядки к Богу и как резаная вопила о спасении! Что за глупые люди, дьявол только и ждет, как пожрать твою душу, а ты как будто не веришь и не понимаешь, что тебе спасаться надо!»

Потом была проповедь о том, что христиане должны страдать и за страдания благодарить Бога, потому что «Кого люблю, того обличаю и наказываю». И что мы должны, как праведный Иов принимать от Бога все, что он нам пошлет. Он говорил так, что именно на страданиях делал акцент, что только страдания должны быть у христианина.

(Окончание в следующем посте)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив