Михаил Шолохов "Тихий Дон". Неправильные пролетарии

Иосиф Давыдович Штокман — русский человек.
Так и говорил всем:
– Чей же вы будете по прозвищу? – поинтересовался Федот.
– Моя фамилия Штокман.
– Не русский, стало быть?
– Нет, русский. Дед из латышей происходил.
Иосиф Давыдович — рабочий человек.
Так и говорил: слесарь, мол, и столяр.
Хотя сомневались некоторые.
– Я слесарь, хочу мастерскую открыть. Столярничаю.
Федот недоверчиво оглядел его крупные руки, и пассажир, уловив этот взгляд, добавил:
– К тому же я являюсь агентом от компании «Зингер» по распространению швейных машин.
Чуть не прокололся «рабочий человек», как Володя Шарапов в банде «Чёрная кошка»:
«Карп, ты на руки то его посмотри... Из него водила как из Промокашки скрипач...»
А раз уж Иосиф Давыдович Штокман человек исконно русский и рабочий, то не могла не болеть у него душа о судьбах родины, и приехал он на Тихий Дон готовить революцию и мостить дорожку к новой лучшей жизни.
И принялся Иосиф Давыдович разговоры с казаками разговаривать. И при этом он часто улыбался, глаза светлели хитрецой.
А разговоры все сводились к одному: к тем неурядицам, что имеют место в жизни каждого, наверное, человека.
– Как у вас житьё? – спросил Штокман, подпрыгивая и качаясь на сиденье.
– Живём, хлеб жуем.
– А казаки, что же, вообще, довольны жизнью?
– Кто доволен, а кто и нет. На всякого не угодишь.
– Так, так… – соглашался слесарь. И, помолчав, продолжал задавать кривые, что-то таившие за собой вопросы: – Сытно живут, говоришь?
И, конечно, не все жили сытно. И не все были довольны.
Так бывает.
И чем неудачней у человека складывалась жизнь, чем больше в нём недовольства было, тем скорее проникался к нему Штокман христианской любовью.
И тем шире он улыбался.
Но, — вот беда-то! — не так уж и много было людей подходящих. А некоторые, вообще, пустые.
— Там ведь завод, кажется, есть? — спросил Штокман, двигая напилком, сея вокруг пальца тончайшую серебряную пыль.
— Мартеновский. Мне припало в прошлом году побывать.
— Много рабочих?
— До черта. Сотни четыре.
— Ну, как они? — Штокман, работая, встряхивал головой, и слова падали раздельно, как у заики.
— Им-то житье. Это тебе не пролетарии, а так… навоз.
А почему навоз?
— А потому это, что все они зажиточные. Каждый имеет свой домик, свою бабу со всяким удовольствием. А тут к тому ишо половина из них баптисты. Сам хозяин — проповедник у них, ну, и рука руку моет, а на обеих грязи мотыгой не соскребёшь.
Ну, вот и я, получается, такой же навоз.
Ведь я тоже человек рабочий и всё у меня как и у тех, с мартеновского, только что не баптист.
А раз уж оба мы со Штокманом люди рабочие и реверансы нам разводить не к лицу, то я просто и по-рабочему хотел бы ему сказать:
— Товарищ Штокман, не приезжай. Да пошёл бы ты, Иосиф Давыдович, на хер!
P.S. Курсивом выделены цитаты из романа.