Миф о гонениях, ч.48

anchoret — 20.11.2023 Правосудие и месть

Обычно люди представляют себе святых милыми, скромными и добросердечными. В них видят воплощение самоотверженности и прочих христианских добродетелей – ведь речь идёт о людях, которые любят Бога сильнее собственной жизни. По большей части, так оно и есть. Однако в ранних мучениках есть кое-что ещё. В их вызывающем поведении и стойкости сквозит спокойная уверенность. Они совершенно уверены не только в своём будущем спасении, но и в погибели своих обвинителей и палачей.

Что касается мучениц Перпетуи и Фелицитаты, то рассказчик особый акцент делает на их юности и чистоте. «Народ содрогнулся, увидев, что одна – нежная девушка, а у другой, только что родившей, из грудей сочится молоко». Они были оставлены одни против диких животных – беззащитные и беспомощные. Что им оставалось делать? Только молиться и петь псалмы. Но в них чувствовались упорство и железная решимость; наравне с прочими мучениками слабые женщины демонстрировали уверенность в том, что после смерти они войдут в рай, а их враги отправятся в ад. Накануне вечером, когда приговорённые устроили себе последнюю христианскую трапезу, у тюрьмы собралась толпа зевак. Видимо, люди пришли, чтобы поглазеть на заключенных, которых завтра отдадут на растерзание животным. Мученикам это не понравилось, и «они с обычной выдержкой говорили с народом, грозя судом Божьим». Сатур сказал им: «Хорошенько запомните наши лица, чтобы узнать нас в день оный». Если толпа решила, что речь о завтрашнем дне, то Сатур имел в виду не игрища на арене, а Судный день. Он подразумевает, что в тот день уже мученики станут зрителями, и хочет, чтобы люди запомнили их лица сейчас, чтобы потом, когда они предстанут перед Богом и понесут наказание за свои преступления, то смогли бы узнать тех, кто в конечном итоге оказался победителем.

Вообще многие мученики рассчитывают, что их судьи и палачи предстанут перед судом после своей смерти. Некоторые даже видят себя в качестве членов небесного трибунала. В североафриканском «Мученичестве Мариана и Иакова» – фактически вымышленной истории, составленной по мотивам «Страстей Перпетуи и Фелицитаты», мученика Мариана посещает видение рая. Он оказывается в небесном зале суда, в центре которого возвышается судейский стол. Вместо обычного римского префекта за ним сидит благообразный судья, а сам стол стоит на таком высоком помосте, что к нему ведёт не одна, а множество ступеней. Судья отправляет на казнь одного человека за другим, но оказавшийся там мученик слышит, как из-за стола чей-то голос приказывает подвести Мариана. Мариан всматривается и видит по правую руку от судьи недавно казнённого епископа Киприана Карфагенского. Киприан протягивает руку и помогает Мариану взобраться на помост, где они уже вдвоём сидят и смотрят, как судят остальных. Пусть в тексте не сказано прямо, что они тоже судят мёртвых, но сам факт, что они возвышаются над остальными и восседают рядом с Богом, предполагает, что они участвуют в отправлении небесного правосудия.

Нам несложно разделить чувства мучеников. Отчего бы им не радоваться падению своих врагов? Почему бы им не хотеть увидеть суд над ними? Кто порою не мечтал о мести злодею? Идея подобного отмщения есть даже в Библии. Например, в Книге пророка Даниила ужасное наказание постигает семьи его обвинителей уже в земной жизни, а ожидается, что нечестивые ещё и будут воскрешены для позора и бесславия. При возникновении и развитии христианских представлений об аде, в котором гонители и грешники претерпевают отборные вечные муки, идея мести (отмщения или воздаяния – как хотите) становится всё более очевидной. Так в евангельской притче о богаче и Лазаре (Лк 16:19-31) богач, оказавшийся в аду только по причине своего богатства, мучается и видит посмертное благополучие нищего Лазаря. Наиболее отчётливо передаёт радость праведника при виде загробных мучений грешников Тертуллиан:

"Какое тогда будет обширное зрелище, какое изумление, или, если угодно какой для нас предлог к радости и удовольствию, когда множество знаменитых, неверующих государей, почитавшихся за царей неба и земли, станут тогда наполнять воздух вздохами среди мрачных пропастей ада ... Какое внезапное восхищение, когда мы увидим, что столько правителей, столько судей, столько гонителей имени христианского, горят неугасимым огнем, который будет гораздо несноснее огня, пожиравшего мучеников, между тем как сии последние возрадуются и возвеселятся, взирая на их жестокую и вечную казнь! ... Поверьте, что [картина] бесконечно превосходит все мнимые удовольствия Цирка, Театра, Амфитеатра и всех других представлений, какие суета ни изобрела для зрелищ."

Ницше считал, что эта жажда мести связана с христианским неприятием традиционных представлений о благополучии. Он писал, что христиане унаследовали от евреев «ненависть чудовищных размеров», которая привела их к убеждению, что «только одни отверженные являются хорошими; только бедные, бессильные, незнатные являются хорошими; только страждущие, терпящие лишения, больные, уродливые суть единственно благочестивые». Его заявление сильно упрощает проблему и в нём много антисемитизма, но в самой оценке христианского представления о загробном воздаянии есть доля правды. Не только мученики так сфокусированы на чистой идее возмездия. Она вообще часто встречается в иудейской и христианской апокалиптической литературе. Возможно, идея мести не соответствует нашему пониманию бескорыстия и доброты святых, но в христианских текстах мы всюду видим, как мученики и другие христиане с нетерпением ждут Судного дня, чтобы совершилась месть над теми, кто над ними насмехался и не верил в них.

Благочестивый миф о мученичестве никак не выделяет и даже игнорирует мстительный аспект раннехристианского богословия в вопросе конечной справедливости. Мучеников слащаво изображают милыми и всепрощающими. Те черты раннехристианского мученичества, которые могут показаться неприятными или даже неприемлемыми и способны усложнить нашу картину мира, скрываются либо получают натянутое извинение. Однако, если мы собираемся апеллировать к мученичеству в современном дискурсе, то следует оценивать явление во всей полноте. Мы не должны увековечивать миф о том, что христианские мученики всегда прощают своих обидчиков.

Награды на небесах

От своих студентов я часто слышу, что христианские мученики отличаются от других мучеников. Они лучше, потому что погибают за высокую идею без каких-либо корыстных мотивов. Они умирают за Христа и за христианство, а не потому, что хотят получить что-то взамен. Как мне говорили, это контрастирует с мучениками в исламе, которым обещано семьдесят девственниц на небесах. Обихаживая такой гарем можно сильно переутомиться, но в остальном нет никаких сомнений в привлекательности идиллической вечной жизни в окружении преданных и послушных девиц. Однако мои студенты ошибаются, когда думают, что мученичество в христианстве не приносит никаких наград. Чтобы понять по-настоящему, насколько лучше быть мучеником, нежели обычным христианином, мы должны сравнить представления о посмертной участи тех и других.

Наша культура не любит думать о смерти. Когда при социологических опросах людям задают вопрос, как бы они предпочли умереть, пугающе высокий процент респондентов заявляет, что хотел бы жить вечно (как будто у них есть такая опция). И христиане не являются исключением. Когда кто-то умирает, мы утешаем его родственников тем, что их любимый человек сейчас на небесах, он с Богом, он обрёл покой. Мы говорим так из лучших побуждений, но, честно говоря, Библия о загробной жизни учит несколько иначе. То же самое можно сказать об исповедании большинства ветвей христианства, как древнего, так и современного. Католики утверждают, что люди попадают в чистилище; протестанты вслед за Павлом склонны думать, что мёртвые просто ждут конца света, чтобы воскреснуть; но практически все христиане сходятся на том, что окончательное решение о нашей посмертной судьбе будет принято в Судный День. А до той поры нам остаётся лежать в земле, топтаться в чистилище или отсиживаться в небесных загончиках.

В древнем мире люди очень по-разному думали о загробной жизни. В христианстве идеи бессмертия и воскресения складывались и развивались постепенно. Было общее представление о Суде в конце времён, но оно оставалось весьма приблизительным, никакого сравнения с подробным описанием кругов дантовского ада. Первые последователи Христа вообще не задумывались о судьбе умерших. Они полагали, что Иисус вот-вот вернётся, и конец света наступит ещё при их жизни. И у них были веские причины так считать. В одной из бесед с учениками Иисус сказал, что «есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк 9:1; Мф 16:28; Лк 9:27). Когда ты понимаешь, что конец света наступит ещё при твоей жизни, тебе не приходится особо задумываться над тем, что произойдёт с верующими в промежуток между смертью и Судным Днем.

Со временем христиане поняли, что конец света что-то задерживается. Вначале это осознание, по-видимому, вызвало смущение и растерянность. В Первом послании к Фессалоникийцам Павлу пришлось их заверить, что успевшие умереть будут воскрешены при конце света и увидят Господа прежде живых (1Фес 4:13-17). В конце концов, аргументы Павла в пользу воскресения мёртвых (1Кор 15), видимо, убедили древних христиан. Но оставалось совершенно непонятным, что именно произойдет после смерти, пока воскресение не наступило. Возникли большие разногласия. Кажется, некоторые ранние христиане, стали придерживаться идеи астрального бессмертия, другим приглянулась идея эсхатологического воскресения тела, третьим – бессмертия души. И сроки наступления данных событий тоже оставались неясными.

С мучениками всё было иначе. После своей гибели они сразу отправлялись в царство небесное, где получали награду за мученичество. Смерть становится моментом встречи с Богом. Прямой и моментальный переход мученика на небеса подчеркивается в ряде историй. В «Деяниях скилитанских мучеников» Нарцал заявляет: «Сегодня мы будем свидетелями на небесах». С той же мыслью и Поликарп в последней молитве обращается к Богу: «Да буду я принят в их [мучеников] число перед лицом Твоим сегодня». Мученику Пионию тоже не терпится умереть: «Я спешу для того, чтобы скорее быть воскрешенным, явив восстание из мертвых». Конечно, мы не знаем, действительно ли мученики говорили такие слова, но, как минимум, те ранние христиане, что писали и слушали эти рассказы, верили в их правоту.

Однако награда мучеников не только в том, что они счастливо минуют период ожидания Страшного Суда. Они избегают и самого Суда, поскольку их участь уже решена положительно. В конечный суд верили практически все древние христиане. Сам Павел учит, что «всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2Кор 5:10). И если простые христиане имели сильную надежду или были почти уверены, что на небесном суде с ними будет всё хорошо, то мученики были в этом уверены абсолютно, поскольку к ним обычные правила судебного разбирательства не применялись.

Оказавшись на небесах, мученики радостно участвуют в нескончаемом небесном пиршестве со Христом. Общим местом во всех историях о мученичестве являются слова о получении ими венцов небесных. По всей видимости, представление об этих венцах коренится в наградных венках для победителей спортивных состязаний, на небесах же они зримо представляют высокий статус и достоинство мучеников. Апокалипсис даже обещает тем, кто победит подобно Агнцу (то есть погибнет), место на престоле Божьем (Откр 3:21). А делить с Богом место на его престоле означает не просто особый статус, но потенциально и то, что мученик совместно с Богом правит на небесах. Воистину, это высокая награда для простого человека.

Мученики не только попадают на небеса быстрее других христиан и наслаждаются лучшей загробной жизнью. Качество этой загробной жизни напрямую зависит от того, насколько сильно они пострадали. В «Мученичестве Мариана и Иакова» мученику Эмилиану открывается видение, в котором он беседует со своим братом-язычником. Брат спрашивает Эмилиана: «Все ли вы [мученики] получите равную награду небесных даров без различия?» Эмилиан сравнивает мучеников со звёздами на небе и говорит словами апостола, что «звезда от звезды разнится в славе» и некоторые из них будут более великими, чем другие. Его брат уточняет: «Кто же из вас выше и заслуживает большее благоволение Господа?» Ответ Эмилиана гласит: «Те, кому победа достаётся медленнее и труднее, получают более славный венец». Смысл видения весьма прозрачен. Те мученики, что пострадали больше других, имеют «более славные венцы» на небесах. И если в представленной таким образом загробной жизни существует некая иерархия даже среди мучеников, то очевидно, что награды тех, кто мучеником не стал, будут ещё скромнее.

Но не все мученики зациклены на своих небесных наградах. Иные рассуждают с более принципиальных позиций. Так римский мученик Аполлоний (предположительно пострадавший в конце II века, но история которого написана спустя столетия), готов допустить некоторые сомнения. В своей пространной речи он говорит, что даже если римляне правы, и вера в бессмертие души, загробный суд и награду для добродетели является ошибочной, то всё равно «мы бы радостно обрели эту "ошибку", так как прежде всего благодаря ей мы научились праведно жить, имея надежду на будущее, впрочем, пока претерпевая противное». Аполлоний готов признать, что после смерти, возможно, не будет наград, но что в любом случае стоило бы умереть за Христа, потому что он научил христиан, как прожить хорошую жизнь. Он упреждает современных мучеников, таких как Оскар Ромеро, поскольку его рассуждения больше напоминают мысли поздних христиан. А для Древней церкви, где в большинстве историй о мучениках небесным наградам отводится центральное место, представления Аполлония довольно нетипичны.

Конечно, мы не знаем, что на самом деле говорили мученики. Все подобные высказывания только сообщают нам, что думали о мученичестве ранние христиане. И по их мнению мученичество обладало некоторыми неоспоримыми преимуществами перед естественной смертью обычного христианина. Хотя мучеников и не ждёт приз в виде юных девственниц, они всё же попадают прямо к небесной трапезе и не только избегают суда, но сами и сами могут судить своих врагов. Попав на небеса, мученики получают нетленные венцы, пальмовые ветви победителя и, возможно, места на престоле Божьем. Напротив, другим христианам, прежде чем вступить в ряды небесного хора, придётся ждать до скончания времён, лелея надежду, что своим прежним поведением они заслужили награду. Впрочем, никаких особых наград для обычного мирно почившего христианина не предполагается. Согласно древнехристианским представлениям, они распределяются в соответствии с иерархией заслуг: чем больше страдание, тем больше награда.

Таким образом в мире, где христиане убеждены в реальности загробной жизни, мученичество делается лёгким выбором. Если выбирать между часом страданий, за которым последует вечная награда, и годами устройства своей жизни, после которой ещё неизвестно что будет, тогда и думать не о чем. Речь идёт об удачной инвестиции. Некоторые мученики ждали конца времён с особым нетерпением, как того времени, когда их мучители будут осуждены и наказаны. Они угрожали им вечным проклятием и насмехались над ними в предвкушении, что увидят их на Страшном суде. Эти сюжеты показывают, что в христианском мученичестве всё-таки был элемент личной заинтересованности и что те, кто пошёл на смерть, ждали за это небесных наград, которые должны были превзойти награды других умерших христиан.

Заключение

Христианских мучеников обычно изображают как людей, сочетающих в себе смирение, любовь, мужество, решительность и бескорыстие. Мы должны поверить, что они не провоцировали собственные аресты, не предлагали сами себя на смерть, не совершали вызывающих актов насилия и не вели себя в соответствии с нашими представлениями о самоубийстве. Считается, что одна из причин, делающих христианских мучеников лучше других мучеников, заключается в том, что их действия продиктованы добротой и любовью. Они не ищут и не ждут никаких наград в загробной жизни, но умирают как кроткие агнцы из любви к Иисусу.

Эта картина, как мы видели, чрезмерно упрощена. Она, может быть, и верна в общих чертах, но не может претендовать на полноту. Многие мученики умерли смертью, которая по современным меркам являлась чистым самоубийством. И это были не отдельные еретики, как нас пытаются убедить. В данном отношении между поведением еретиков и ортодоксов не наблюдается практически никакой разницы. Хотя физическое насилие позволяли себе лишь немногие мученики, сам язык мученичества и стоящие за ним образы агрессивны и настроены на возмездие. Христиане противопоставляли себя миру и с нетерпением ожидали страданий и уничтожения своих оппонентов. Это не слащавые святые из курса воскресной школы, а в буквальном смысле воины Христовы.

До сих пор мы видели, что многие насаждённые и широко распространённые представления о мучениках далеки от истины, что преследования были не такими жестокими, как утверждают христианские авторы и двухтысячелетняя традиция, и что у нас очень мало свидетельств того, что же на самом деле говорили сами мученики. Учитывая, насколько миф о гонениях и мученичестве оказался далёк от реальности, неизбежен вопрос: откуда же он взялся?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив