Ментальная "перезагрузка" цивилизации новая нормальность и восход черного
varjag2007su — 18.08.2021От расизма к лицемерию
Сегодня ультралевые, Антифа, BLM, истеблишмент Демпартии и ведущие СМИ называют Америку страной системного расизма, требуя немедленно изменить это положение вещей. Снос американской цивилизации, который мы можем наблюдать фактически в прямом эфире, идет именно под антирасистскими лозунгами.
Что ж, своя правда в этом есть. С момента своего основания Америка действительно оставалась страной системного расизма. Действительно, неравенство в материальном положении продолжает, хоть и в смягченном виде, существовать и сегодня. Число черных, находящихся в тюрьмах и под коррекционным контролем сегодня больше, чем численность рабов в 1850 году. Американские социологи называют эту ситуацию новой стеной расовой сегрегации. Согласимся с этим, но и посмотрим теперь на другой фланг этого поля боя.
Там американские трамписты, реднеки, консерваторы отчаянно защищаются от ультралевых радикалов на улицах, фронтальной атаки СМИ и "новой нормальности". Против Америки и всей белой цивилизации в целом развернута настоящая война на уничтожение: с сожжением Библий в Портленде, покушением на памятники белым героям, сбрасыванием с "корабля современности" Аристотеля и Платона. Если взглянуть на все это без свойственной левым экзальтации и абстрактных лозунгов, то нельзя не прийти к выводу: сегодняшнему американскому обществу просто не устоять без определенных расовых регуляторов. Ведь лицо американской преступности исторически - черное. Почему - другой вопрос. Или истеблишмент Демократической партии и правда считает, что снос белой цивилизации под корень пойдет Америке только на пользу? Что ж, давайте попробуем разобраться.
Отцы-пилигримы, основавшие штат Массачусетс, Новую Англию и положившие начало американской государственности в целом, были истинными пуританами и большими мистиками. Пересеченный ими Атлантический океан они называли "Чермным морем", власть старой, оставляемой ими Европы - "египетским Фараоном", Америку - "Обетованной землей", а себя - "истинными святыми, народом избранных и наделенных сверхчеловеческой миссией". Относительно всех прочих людей и народов они также имели своеобразный взгляд, внушенный кальвинистским учением и его доктриной предопределения. Всех прочих, обделенных неисповедимым Богом, они причисляли к изначально и навечно отверженным, имеющим ценность пепла.
Ту же идею пуритане продолжали исповедовать и на индейских землях. Один из лидеров второго поколения пуритан - доктор Коттон Матер (1633-1728), плодовитый писатель и инициатор сожжения ведьм, неоднократно избиравшийся президентом Гарварда, говорил об индейцах как "детях сатаны". Он считал убийство язычниковдикарей "Божьей волей". Избегнуть излишней чувствительности Матеру и другим отцам-пилигримам помогали следующие аллегории: "Когда Господь Бог твой истребит народы, которых землю дает тебе Господь Бог твой и ты вступишь в наследие после них и поселишься в городах их и домах их" (Втор. 19:1)… "Господь Бог твой Сам пойдет пред тобою; Он истребит народы сии от лица твоего, и ты овладеешь ими…" (Втор. 31:3).
Работорговля также оправдывалась уже не только выдержками из Второзакония, но и сказаниями о патриархе Ное, проклявшем своего сына Хама и отдавшем его в рабство двум другим своим сыновьям, Симу и Иафету. Оба свободных "сына Ноя" (от одного из которых произошли, как считалось, евреи, а от другого - европейцы) вступили, подобно ветхозаветному патриарху, на Новую Землю.
Первая в мире демократическая Конституция Америки была конституцией рабовладельческого государства. Она разрешала ввоз рабов, запрещала способствовать их побегу, а при определении численности населения обязывала учитывать только три пятых от общего числа рабов в каждом штате (здесь вместо слова "рабы" использовался оборот other persons - "другие люди"). Конституция обещала сохранение института рабства минимум на ближайшие двадцать лет. Фактически же рабовладельческой американская республика просуществовала еще 77 лет и отменила рабство лишь в последний год Гражданской войны.
К середине XIX века мессианизм "Города на холме" оделся в респектабельные светские одежды и получил развитие в идее "явного предначертания", согласно которой Бог предопределил существование Американских Штатов от Атлантического океана до Тихого. Отношение "избранной нации меньшинства" оставалось столь же безжалостным к лишенным спасения "внешним". Преподобный Уильям Кроуфорд со смущением признавал: "Существуют только одни настроения в отношении окончательного решения, которое должно быть принято в отношении индейцев: пусть они будут уничтожены, мужчины, женщины и дети". Это писалось в 1864 году об отношении белого населения Колорадо в отношении индейцев, воевавших в тот момент на стороне Севера.
Настроения Южных штатов были схожи. По "Закону о переселении", принятом в 1830 году президентом Джексоном, шесть самых многочисленных племен Юга были выселены к западу от Миссисипи. Сегодня этот закон назвали бы "расовой чисткой". Первый закон, защищающий североамериканских индейцев, был принят в Калифорнии лишь в 1850‑м (для сравнения: католические испанские власти издали подобный закон в 1542 году). Но и сам этот калифорнийский закон, предоставляя индейцам хоть какую‑то юридическую защиту, лишь утвердил их неравенство относительно белого населения.
Подобное отношение существовало и к неграм. К 1860 году из 12‑миллионного населения Америки четыре миллиона были рабами. Еще около полумиллиона свободных негров подвергались жесткой сегрегации на Севере и на Юге. В Америке середины XIX века "неотъемлемое неравенство рас" объявлялось сущностью человеческой природы, признавалось "научно-доказанным фактом" и закреплялось законодательно.
К середине XIX века наступило время "рождения нации" уже не в масштабах Новой Англии только, но в масштабах всего континента. Именно в этом (а конечно, не в "освобождении негров") и был главный смысл Гражданской войны. И, как бы странно это на первый взгляд ни звучало, настоящим взлетом расовых проблем и расовой ненависти ознаменовалась именно "эпоха освобождения".
Конечно, и до освобождения негры на Севере и на Юге признавались низшей расой. Но Север не сталкивался с негритянской массой, на Юге же черные были жестко встроены в незыблемую систему отношений. При этом белые не только использовали рабский труд черных, но и заботились о них, лечили, обучали основам веры, а порой и основам ведения бизнеса, как это практиковалось в хозяйстве президента конфедерации Джефферсона Дэвиса.
После освобождения массы бывших рабов оказались на Севере, где, как им говорили, они могли стать "полноценными людьми". На деле же капиталистическое "наемное рабство" больших городов, как и предупреждали интеллектуалы Юга, оказалось гораздо тяжелее южного. Бывшие крепостные обратились в неквалифицированную рабочую силу. Их уделом стали нищета и сегрегация негритянских гетто. И, как следствие, - новый виток расовой ненависти. Символично, что самая яркая вспышка ее зафиксирована в "негролюбивом" Чикаго, жители которого укрывали когда‑то беглых рабов, поддерживали аболиционистов и выдвинули Авраама Линкольна в президенты США. Летом 1919 года в Чикаго разгорелись настоящие, длившиеся почти неделю уличные бои между черными и белыми, остановленные только вмешательством войск. В ходе перестрелок погибло 38 человек (из них 23 черных), 537 (342 черных) были ранены, более 500 арестованы. Город был охвачен пожарами, более тысячи черных семей лишились своих жилищ.
Еще более печальные плоды "освобождения" пожинали южане. Результатом деятельности авантюристов-"саквояжников" и фанатиков-аболиционистов, вооруживших негров и беззастенчиво обманувших их, стали разгул беззакония и всплеск расовой войны.
Ответ американского общества на негритянскую проблему после освобождения оказался однозначен - сегрегация. Только на Севере она оказалась более мягкой (точнее - более лицемерной). Но в целом компромисс, к которому пришли Север и Юг, был следующим: в ответ на Федеральные законы, наделившие негров правами, Южные штаты приняли свои, местные "Законы Джима Кроу". А Верховный суд США признал их не противоречащими Закону о гражданских правах. В 1882 году он признал запрет на межрасовые браки, а в 1896‑м - закон о "сегрегации в поездах", принятый в Луизиане. К 1915 году все южные штаты обзавелись подобными законами.
Некоторые ограничения южан обходились с правами негров весьма остроумно. Например, в Алабаме негр, пожелавший принять участие в голосовании, должен был пройти тест на грамотность, представлявший из себя чтение всего текста Конституции США и Декларации независимости наизусть. В результате на выборах 1900 года из 181,5 тыс. черных смогли проголосовать лишь 3000. Поскольку еще в 1940 г. лишь 5% американских негров оканчивали среднюю школу, то и воспользоваться правом голоса на Юге могли не более 5%.
Освобождение не принесло черным никакого облегчения, но сам "негритянский вопрос" стал важной картой в руках всякого рода политических демагогов - как расистских, так и антирасистских.
Плавильный тигель, но не для всех
В 20‑х гг. ХХ века новый импульс получает выдвинутая еще 1780‑х гг. Э. де Кревекером концепция "плавильного тигля", предполагавшая тотальную ассимиляцию эмигрантов. Символом компании "американизации" стала пьеса-постановка Израэля Зангвилла "Плавильный тигель" (1908 год). Сам Зангвилл говорил о необходимости "создания общей культуры, которая объединяла бы всех жителей страны во имя построения на территории Америки Республики Человека и Царства Божия"". Мессианские чаяния Зангвила были с энтузиазмом подхвачены администрациями Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона.
Это также было время расцвета евгенических идей и евгенических экспериментов в Америке. Евгеника была чисто англо-саксонским изобретением. Сам термин придумал в 1885 году кузен Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон. Философ Герберт Спенсер тут же метко окрестил гальтоновскую теорию о выживании самых приспособленных "социальным дарвинизмом". А последователь Гальтона, радикальный социалистический утопист Карл Пирсон, развил на основе идей своего учителя о селекции человека проект социальной государственной программы.
В 1904 г. евгеника перебирается через океан и обосновывается в Америке, где поклонник Гальтона и Пирсона Чарльз Давенпорт (1866–1944) организует первую евгеническую лабораторию. Давенпорт более настаивал на отбраковке худшего вида человека, нежели выведении лучшего, определив тем самым лицо американской евгеники. В первые десятилетия ХХ века евгеника становится официальной дисциплиной во многих колледжах США, а сам Ч.‑Б. Давенпорт принимает активное участие в формировании новой иммиграционной политики.
Причем на первое место здесь выходит вопрос чистоты расы. Главной опасностью, угрожающей чистоте американской расы после решения индейского и негритянского вопросов, были в это время признаны азиаты.
Подобно индейцам и неграм, азиаты (японцы и китайцы) были признаны неподдающимися ассимиляции. Протестантские фундаменталисты, наследники пуритан, ассоциировали азиатов с землей Гога и Магога - воинством антихриста, признавая, таким образом, в "монголах" демоническую антирасу. Вопрос о прекращении эмиграции "монголов" решался в течение нескольких десятилетий ("Акт о выселении китайцев" 1882 г., закон, запрещающий эмиграцию азиатов, 1917‑го) и был окончательно решен "Законом об исключении азиатов" 1924 года, пресекающим всякую возможность японцам получить американское гражданство.
Отец американской евгеники Ч.‑Б. Давенпорт и лидеры ККК с одинаковой гордостью говорили о своем вкладе в принятие этого закона, ограничивающего количество эмигрантов ежегодной квотой 150 000 человек, из которых 82% пришлось на север и запад, и 16% - на юг и восток Европы. Таким к концу периода "рождения нации" и оказался расовый паспорт американца: на 82% это был чистейший WASP, на 16% - белый "второго сорта", 2% составляли незначительные примеси.
Программам расовой чистоты в Америке суждена была долгая жизнь. Так, запрет на "иммиграцию монголов" просуществовал до 1952 г. Запрет на межрасовые браки (в 1905 г. были запрещены также браки белых с "монголами") действовал в Калифорнии до 1967 года. Последние из евгенических программ были закрыты в Виргинии лишь в середине 70‑х.
Но вернемся к мигрантам. В 1965 году Америка приняла новый, в высшей степени либеральный закон, который фактически смел все преграды на пути цветной миграции. Переплавились ли цветные народы мира в плавильном тигле? В это, как показывают нам сегодняшние события в Америке, трудно поверить. Другой вопрос: как вообще, начав с пуританского "народа избранных", Америка могла дойти до столь странной идеи, как всесмешение и мультикультурализм?
В 1924 году, приняв самое деятельное участие в осуждении американского закона об иммиграции как расистского, молодой американский сионист Морис Сэмюэль (1895–1972) написал книгу под названием You Gentiles ("Вы - неевреи", или "Вы - язычники, гоим"). В этой "классической книге еврейского супрематизма", как ее часто называют, он указывает на непреодолимую пропасть, которая разделяет белых и евреев "Годы наблюдений и размышлений все сильней убеждают, что мы, евреи, стоим отдельно от гоев, что исходный дуализм раскалывает человечество на две отдельные части; что этот дуализм является фундаментальным и что все различия между вами, гоями, тривиальны по сравнению с тем, которое отделяет всех вас от нас… Я утверждаю прямо, что в Западном мире есть, по существу, два народа, две духовные силы, две существенные по смыслу человеческие группы: евреи и язычники", - писал Морис Сэмюэль. Он подчеркивал (в духе самых фанатичных пуритан), что евреи и белые (не говоря о прочих народах) обладают разной человеческой природой: "Есть две известные мне жизненные силы в мире: еврейская и языческая, наша и ваша… Хотя вы и мы сходимся по всем фундаментальным принципам, все же мы останемся фундаментально разными. Язык нашего внешнего общения похож, но язык нашего внутреннего значения различен… Различие между нами бездонно. Это различие в поведении и реакции проистекает из чего‑то более важного и значительного, чем различие в нашем биологическом оснащении. Это два образа жизни; каждый̆ чрезвычайно враждебен другому. Каждый̆ имеет свою нишу в этом мире, но они не могут процветать на одной почве, они не могут находиться в контакте без антагонизма… Раскол существует, бездонный и неоспоримый. В основе мы навсегда различны… Я не верю, что эта изначальная разница между язычником и евреем является разрешимой. Вы и мы можем прийти к взаимопониманию, никогда к примирению. Пока мы находимся в тесном контакте, между нами всегда будет существовать взаимное раздражение".
Итак, вечный раскол, вечная вражда, навсегда различная природа. Нам сейчас не так даже важно, чем именно автор обусловливает это фундаментальное различие (если совсем кратко - единобожием и особым отношением с Богом, которым связаны евреи и которого язычники лишены). Интересно другое: автор истово критикует расистский миграционный закон 1924 года, стоя одновременно на фундаментально расистских позициях и не испытывая при этом никакого когнитивного диссонанса. Неужели человеческая природа и правда настолько различна?
Один из основоположников сионизма, Израэль Зангвилл, изображал в своем литературном творчестве еврейских иммигрантов людьми, стремящимися к ассимиляции. Однако настоящие его взгляды были примерно теми же, что и Мориса Сэмюэля. "Америка - это просторная комната для всех шести миллионов обитателей "черты оседлости"; любой из ее 50 штатов мог бы принять их у себя", - писал Зангвилл. Но, разумеется, ему и в голову не приходила необходимость переплавлять эти шесть миллионов в плавильном тигле всесмешения.
Оказывается, ничего удивительного в подобном устройстве еврейского сознания нет. Тот же Морис Сэмюэль указывает на понятия здравомыслия, чести и справедливости, которыми обладают европейцы и которые в еврейском мире совершенно отсутствуют. В еврейском мире все это важное европейцам духовное имущество заменяет преданность Богу: "Жизнь для вас одно, для нас - другое… Мы не свободны выбирать или отказываться, играть, сочинять, делать что‑то более утонченным. Мы народ, закабаленный и посвященный одной, предопределенной и неизменной, связи. Свобода в целом никогда не была и не является еврейским идеалом. Служение, любовь, посвященность - это наши идеалы. Свобода ничего не значит для нас; свобода делать что?.. Ваш идеал - Республика Платона. Наш - Царство Божье…"
Не трудно, конечно, указать на принципиальную ошибку Сэмюэля, который противопоставляет еврея-единобожника - арийцу-язычнику, но не христианину. Конечно, и идеал христианина, несмотря на то, что ему близки понятия чести и справедливости, есть Царство Божие. Но нам в данный момент важно не это, а та горячая убежденность в своей последней правоте, несмотря ни на какие убеждения логики и здравого смысла, столь важные для европейца. Да, для христианской церкви расовая пропасть вовсе не так глубока: если еврей сердцем принимает Христа, отрекаясь от своего иудейства, все проблемы с точки зрения церкви оказываются сняты. Но не для иудея. С высоты, на которой стоит иудей, он будет отметать любые убеждения христиан, и его вражда к христианской цивилизации не станет меньше.
С высоты бездонного расового дуализма нам становятся понятны внутренние предпосылки и стратегии, которые иначе могут показаться абсурдными. Например, убеждение Зигмунда Фрейда, с юных лет лелеющего в себе образ Ганнибала, воюющего против Рима, или даже (уже в позднем возрасте) нового Моисея, поражающего "египтянина" Римско-католической церкви. А также - Франкфуртской школы культурмарксизма, скрещивающей марксизм и фрейдизм, чтобы создать ментальное оружие против европейской цивилизации. Или движение неоконсерватизма с его ветхим (Лео Троцкий) и новым (Лео Штраус) гуру, ведущими касту избранных на вершину американской власти. Как и деятельность всех прочих еврейских культурных, научных и философских сект ХХ века. В целеполагающем центре всех этих них всегда лежит примат выживания своей монолитной группы и - борьба с иными расовыми группами, прежде всего - белыми народами. Она осуществляется путем разложения цементирующих смыслов, таких как: христианство, национальная идентичность, традиционная семья, традиционная культура.
Когда Морис Сэмюэль, будучи большим другом Хаима Вайцмана, вождя сионистов, писал свою книгу, он, очевидно, видел выход из ситуации в исходе евреев на обетованную землю Палестины. Но мы сегодня существуем в мире, в котором еврейство занимает лидирующие позиции во всех важнейших областях. И такой выход представляется уже невозможным. Но если ответов на поставленные вопросы сегодня нет, то сами вопросы, во всяком случае, должны быть поставлены. И, чтобы сказанное стало яснее, посмотрим на характер действия еврейских групп во время принятия эпохального миграционного закона 1965 года.
Организаторы антирасистского движения
Во всех иммиграционных баталиях с 1881 по 1965 год еврейские организации не просто неизменно шли в авангарде борьбы за безграничную иммиграцию и мультикультурализм, но были практически единственной по‑настоящему настойчивой силой никогда не ослабевающего влияния. В конце правления администрации Тафта секретарь Еврейского Американского Комитета (ЕАК) Герберт Фриденвальд признавался, что было "очень трудно найти людей, за исключением евреев, кого бы волновала эта борьба". Но в том, что касалось евреев, это была весьма мощная сила: около 300 национальных организаций с общим бюджетом в 6 млрд долл. (что превышало валовой национальный продукт половины членов Организации Объединенных Наций).
Организации старались действовать мудро, не привлекая к себе чрезмерного внимания. "Начиная с конца XIX века выдвигаемые евреями антирестрикционистские аргументы обычно маскировались под универсальные гуманитарные идеалы", - писал исследователь-социолог Э. Нюрингер.
Важнейшую роль в общееврейском движении (за гражданские права и свободу миграции) играли АДЛ (Антидиффамационная лига), Еврейский Американский Комитет (ЕАК, или American Jewish Committee) и его орган, журнал "Комментари" (впоследствии - центральный орган неоконсервативного движения). В авангарде "ментальных боев" за мультикультурализм шли бывшие троцкисты и марксисты: "Нью-Йоркские интеллектуалы", группировавшиеся вокруг культового (бывшего марксистского) журнала "Партизан ревю", и члены Франкфуртской школы. Вообще надо заметить, что американский коммунизм 1920‑х гг. почти исключительно состоял из иммигрантов. В 1933 г. КП США на 70% состояла из иностранцев; Филадельфийское отделение КП - на 90%, из них более 70% - дети еврейских иммигрантов.
Помимо коммунистов, фрейдомарксистов Франфуртской школы и неоконов (бывших троцкистов) в авангарде борьбы выступала Боасианская школа антропологии, отказывавшаяся видеть сколько‑нибудь серьезное культурное различие рас. Все они действовали в тесной связке друг с другом. В 1930‑е годы АЕК прямо финансировал Франца Боаса и его школу, занимаясь также широким распространением боасианских образовательных программ в системе образования. Со временем боасианство полностью захватило американские средние и высшие учебные заведения, так что в 1951 г. ЕАК уже мог прямо заявлять в своем обращении к конгрессу США: "Научные открытия должны заставить даже самых предубежденных из нас признать безоговорочно, как закон гравитации, что интеллект, мораль и характер не имеют связи ни с географией, ни с местом рождения".
В 1965 г. Боасианские построения воспринималась уже как стандартная академическая мудрость. Стало модным отрицать существование неких устойчивых этнических различий. Таранами этой идеологии были разрушены последние стены и одержана окончательная победа в принятии миграционного закона 1965 года, открывшего эпоху безграничной миграции.
Но боасианство и связанные с ним движения были не единственным направлением борьбы еврейских групп. Одновременно они рекрутировали в свою военную кампанию расовые меньшинства. У истоков создания Национальной ассоциации за развитие цветного населения (NAACP) в 1909 г. стояли финансисты Яков Шифф и Пол Варбург, целиком финансировавшие эту организацию. Все президенты NAACP до 1975 г. были евреями. В 1917 г. расстроенный чернокожий активист Маркус Гарвей сбежал из штаб-квартиры NAACP, утверждая, что это "организация белых". Ведущим адвокатом NAACP в 1920‑х годах был Луис Маршалл, видный лоббист открытой миграции. А до 1933 г. в юридическом отделе NAACP вообще не было ни одного афроамериканского адвоката.
Полностью
|
</> |