![](/media/images/top/preview/icpicslivejournalcomnik_rasov77824516450283450283_original.jpg)
Мельников-Печерский. "На горах": поляки, греки и хохлы
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
![Мельников-Печерский. Мельников-Печерский. На горах: поляки, греки и хохлы](https://ic.pics.livejournal.com/nik_rasov/77824516/450283/450283_original.jpg)
Павел Иванович Мельников-Печерский — этнограф и русский писатель. В первые ряды классиков он не пробился, но книжки писал толстые, да. И изучал всякие русские-народные обычаи и старообрядчество.
Если кто помнит, то некоторое время назад крутили по телевидению сериал «В лесах и на горах», снятый по его произведениям.
Творил Мельников-Печерский во второй половине века девятнадцатого и описывал жизнь купцов, простых мужиков и старообрядцев. Дело у него там происходит у Волги в районе Нижнего Новгорода.
И две самые известные его книги — это «В лесах» и продолжение «На горах».
Полностью я их так и не прочёл, а иногда открываю наугад и просматриваю несколько страниц. Там в общем-то не особо важно следить за сюжетом, а интересно ознакомиться с картинами быта, со всякими байками и легендами, сохранёнными писателем для нас с той поры.
В этот раз попалась история про старого солдата.
Он выслужил свои 25 лет, вышел в отставку и шёл из Варшавы к себе домой в Сибирь поклониться могилкам родителей, да и самому потом упокоиться в родной земле.
И на подходе к Волге остановился солдат передохнуть.
«Распотешил служивый россказнями своими и прибаутками весь мир-народ миршенский, весь мир-народ якимовский и мир иных сёл и деревень. Напоили миры кавалера как следует и сами нарезались ради хорошего случая».
А людям оседлым рассказывал бывалый человек о других местах и народах.
Вот о поляках:
«– Ну, а в Польше-то каково житьё? – спросил плешивый старик, что рядом с солдатом уселся. – Сынок у меня там в полках службу справляет. Тоже, чать, тоскует, сердечный, по родимой сторонушке.
– Что Польша! – махнув в сторону рукою, молвил с усмешкой служивый. – Самая безначальная сторона!.. У них, в Польше, жена мужа больше – вот каковы там порядки.
– Значит, бабы мужьями владают! – с удивленьем воскликнул плешивый. – Дело!.. Да что ж мужья-то за дураки? Для чё бабьё не приберут к рукам?
– С бабьём в Польше сладу нет, никоим способом их там к рукам не приберёшь, – отвечал кавалер. – Потому нельзя. Вот ведь у вас ли в Расеи, у нас ли в Сибири баба мужика хоша и хитрее, да разумом не дошла до него, а у них, у эвтих поляков, баба и хитрей, и не в пример умнее мужа. Чего ни захотела, всё на своем поставит.
– Ну, сторона! – о полы хлопнув руками, молвил плешивый. – Жены мужьями владают!.. Это ведь уж самое распоследнее дело!
И вся беседа подтвердила слова плешивого.
– Ты смотри, кавалер, нашим-то бабам про это не сказывай, – усмехаясь, молвил рослый старик с широкой белой бородою. – Ежель узнают, тотчас подол в зубы – и драло в Польшу, некому тогда будет нам и рубахи стирать».
Ещё немного:
«Рассказывал про литвина колдуна, про шведа, нерублену головушку, про Финляндию, чертову сторонушку, что вся каменьем поросла, про крымского грека, малосольного человека, что правду только раз в году говорит да сейчас же каяться к попу бежит в великом своём согрешении».
И о других «братских народах»:
«Говорил он, рассказывал, ровно маслом размазывал, как стояли они в Полтаве, в городе хохлацком, стоит город на горе, ровно пава, а весь в грязи, ровно жаба, а хохлы в том городу народ христианский, в одного с нами Бога веруют, а всё-таки не баба их породила, а индюшка высидела – из каждого яйца по семи хохлов. Оттого и глуп хохол, а всё-таки пальца ему в рот не клади, вороны глупей, зато чёрта хитрей, поверить ему можно только с опаской: соврать не соврёт, да и правды не скажет, а сам упрям, как бык али чёрт карамышевский».
Побалагурил солдат, в церковь сходил, на пирушках посидел, да и пошёл себе дальше.
Такое вот общение и распространение информации бытовало в те далёкие времена.
Без этих наших интернетов.