Маруша Кресе: партизанское кино наоборот

fem_books — 06.09.2023 В югославском кинематографе существовал целый поджанр фильмов о войне: партизанское кино. Эпического размах батальные сцены, трогательные образы народных мстителей, зверства врагов, грозная красота гор, не в последнюю очередь пропагандистские штампы, бывало, доходившие до самопародии. Партизанская героика одних увлекала, а другим надоедала до оскомины. В каких же случаях современная постъ югославская проза обращается к партизанскому прошлому?

.

Маруша Кресе [Maruša Krese] родилась уже после войны, в 1947 году. Закончив Люблянский университет по специальности «история искусства и литературы», она несколько лет стажировалась в США. Семидесятые годы были эпохой расцвета гештальт-терапии и психодрамы, Кресе страстно бросилась в пока ещё неизвестный соцстранам вид психологической помощи и в результате стояла у истоков групповой психотерапии в своей родной Любляне. Стихи Маруша Кресе писала всю жизнь, издаваться начала в конце восьмидесятых. Войну она встретила в Сараево, уехала в Германию, где работала корреспондентки словенского радио и организовывала психологическую помощь для беженцев. В 1997 году поэтесса наградили орденом «За заслуги перед Федеративной республикой Германия». Вернувшись на родину, она обратилась к прозе, и сразу удачно. В 2008 году её сборник рассказов «Все мои Рождества» получил премию «Фабула» за лучшую короткую прозу. «Все мои войны», вышедшие годом позже, тоже вызвали немалый читательский интерес. И вот в 2012 году - первый роман. О чем же он будет? И почему такое странное название «Страшно ли мне?» [Da me je strah?]

Сразу скажу, что обе главные героини на этот вопрос отвечают утвердительно: и столичная гимназистка, пришедшая в партизанский отряд со школьным ранцем за спиной, и её дочь-пацифистка, проснувшаяся в Боснии под бомбами. Страшно ли им? Да не то слово! И всего страшнее, что бояться, оказывается нужно не только пуль и снарядов, а вранья, лицемерия, эмоциональной тупости и элементарной глупости человеческой, которой её сеют-не жнут, сама родится

На земле лежат два бойца. Застрелены.
«Опоздали», — охает Анчка.
«Кто это сделал?» Кричу.
Склонив головы, ко мне подходят четверо партизан.
«Господи, что здесь происходит?»
Все молчат. Смотрю на молодых парней, лежащих передо мной мертвыми. Они у нас недавно. Что я скажу их матерям?
«Они съели шкварки, которые берегли только для раненых, — после долгого молчания произносит Марко. — А эти четверо не стали нас слушать. Мы их просили дождаться тебя. И командира тоже нет, он ускакал в штаб»
.
Героине остаётся только за голову хвататься: Уже шкварки оказались дороже жизни! А мёртвых не воскресить. Да, с такими рьяными вояками нам и Гитлер с Муссолини не надобны, сами друг друга порешим. Общее дело рушится под натиском частных интересов. Уж и Родина оказывается у каждого разная - титовский эмиссар открытым текстом предлагает словенцам бросить свой край на съедение оккупантами и оборонять сердце Югославии - Сербию. А после Победы женщины в Белграде бросаются к партизанам: откуда вы? Из Словении. Не видали моего Йована? Моего Радана? Моего... Называют имена сербские и македонские, хорватские и цыганские, босняцкие и греческие, еврейские и русские, даже немецкие иногда.

Так значит, существовало оно, это общее дело, это общее знамя? И куда оно делось теперь, когда потомки однополчан обстреливают друг друга? Враг врага уже, точнее...

Кресе не претендует на окопную правду. Но её роман, невольно оказавшихся завещанием (писательница умерла в 2013 году), заставляет снова и снова задавать себе именно этот вопрос, самый проклятый. Не «Кто виноват?», потому что никто, по большому счету, не виноват. Не «Что делать?», потому что ничего, собственно, не поделаешь. А снова и снова:
Страшно ли мне? Страшно ли мне?

Страшно.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив