Манюня - композитор или сказ о том, как Мария Михайловна с Наринэ Юрьевной поцапаться изволили

greenarine — 19.01.2010 Ноябрь в том году выдался солнечным и очень тёплым. Двадцать градусов, даже по меркам южной осени – это много. Природа ещё буйствовала разноцветьем листвы, а небеса уже по-зимнему унеслись ввысь и стали пронзительно звонкими. Огромные звёзды, которые летом переливались прямо над головой, хочешь – протяни руку и зачерпни горсть, застыли в далёкой небесной дали. Солнце превратилось в большой, багрово-красный шар. На закате, словно в нерешительности, оно ненадолго зависало над синими холмами, а потом стремительно уходило за горизонт. Сутки напролёт над городом пролетали стаи птиц. Они кричали дивными голосами, прощаясь с северной стороной.
Не за горами были холода.

Папа был очень теплолюбивым созданием, и ненавидел зиму. Если 22 июня люди радовались самому длинному дню в году, то он ходил мрачнее тучи и бурчал:
-День пошёл на убыль, скоро холода.
С наступлением осени он ежедневно оповещал наше семейство, на сколько минут сократился световой день.
-Солнце взошло в шесть часов пятнадцать минут, а зайдёт в двадцать сорок семь,- замогильным голосом говорил он,- минус семь минут!
Мы скорбно кивали в ответ. Наши постные мины успокаивали отца, но ненадолго. Через некоторое время он опять принимался жаловаться на неминуемое наступление холодов.
Вот и сейчас папа остервенело листал журнал по медицине и, периодически выглядывая в окно, вздыхал:
-Завтра уже зима.

Мы с Каринкой в спешном порядке доделывали уроки. Времени было в обрез - к пяти надо было успеть вскарабкаться на крышу гаража сорок второй квартиры, откуда двор просматривался как на ладони. Дело в том, что в четвёртом подъезде сегодня играли свадьбу – тётя Эля женила своего единственного сына Григора. И нам очень хотелось увидеть, как свадебный кортеж въезжает во двор.
-Нарка,- минут десять назад предупредила по телефону Манюня,- остались две задачи по математике. Доделываю и бегу к вам, без меня во двор не выходите.
-Не выйдем, ждём,- заверила я и помчалась в кабинет.

-Манька скоро будет,- зашептала я сестре.
-Пятью семь… пятью семь… двадцать восемь!- зачастила Каринка.- Нет, тридцать пять. Да что же это такое,- воскликнула она,- какой идиот придумал таблицу умножения?
-Тот же идиот, который зиму придумал,- не растерялся папа.

-Юра, посмотри, какой день пригожий, при чём здесь зима?- не вытерпела мама.
-Женщины, что с вас взять! Вы не умеете видеть в перспективе, радуетесь только сегодняшнему дню, а мы, истинные мужчины, вглядываемся в дали!
-На пути в эти дали зацепи мужскими очами балконные перила. Видишь, как они облезли? А ты ведь обещал покрасить их!- не растерялась мама.

Папа поперхнулся и забегал глазами:
-Не было такого!
-Ты бы девочек постеснялся врать!
-Дети,- обернулся к нам папа,- я когда-нибудь обещал вашей матери покрасить балконные перила?
Мы с Каринкой переглянулись.
-Пятью восемь,- зачастила Каринка,- пятьюююююю восемь….
-Сорок!- рявкнула я.

Никому из нас не хотелось отвечать папе, чтобы не обижать его. Потому что мама была права, он действительно обещал покрасить балконные перила.
-Я, кажется, вам вопрос задал,- рассердился отец.
-А это считается, когда пьяный человек что-то говорит?- заюлила Каринка.
Папа заволновался. Видно было, что смутно стал что-то припоминать. Но сдаваться он не собирался.
-Считается,- пророкотал он,- только я не понимаю, при чём здесь пьяные. Вы хоть раз меня пьяным видели?
-Хахахааааа,- театрально расхохоталась мама.
-Выпившим – да, но пьяным – никогда!- не унимался отец.

Мы сконфуженно молчали.

Дело в том, что в прошлую субботу папа с дядей Мишей вернулись домой совсем навеселе. Они вылезли из папиной копейки, зачем-то минут десять с умным видом заглядывали под капот, а потом долго скреблись в чужой гараж. Папа шуровал в замке ключами, а дядя Миша покачивался рядом и бурчал – дай мне ключ, я сам отк…открою, безрукий ты человек, ик. Мы с замиранием сердца наблюдали за ними из-за занавесок.
-Да что же это такое,- кипятился отец,- замок слом-мался, что ли?
-Юра!- не вытерпев, мама высунулась в окно.

Папа с дядей Мишей одинаково выпятили грудь, подобрали попы, и, напустив на себя независимый и по возможности трезвый вид, повернулись к дому передом, к гаражам задом. Долго пытались сфокусироваться на окне, из которого выглядывала мама. Наконец, это им удалось. Папа пожевал губами и любезно отозвался:
-Чего тебе, женщ-щина?
-Посмотри направо!
-Зачем на-право, настоящий муж-чина должен смотреть налево!- запетушился дядя Миша.
-А потому, настоящие мужчины, что наш гараж находится справа, а вы скребётесь в гараж двадцать девятой квартиры!
-Ничего мы не скребёмся, мы покурить тут встали,- буркнул отец, и достал из кармана сигареты.

Они с дядей Мишей сначала демонстративно выкурили по сигарете, и только потом открыли двери нашего гаража. Папа сел за руль, чтобы припарковать машину.
-Юра,- суетился перед капотом дядя Миша,- смотри мне в глаза, я тебе ук…указываю путь!

Мы в диком волнении наблюдали из-за штор, какие невероятные зигзаги вытворяет отец, чтобы заехать в гараж. Дядя Миша метался между двумя лучами от горящих фар и указывал другу путь очами.
-Глаза в глаза!- выкрикивал он,- Юра,- не отрывайся от моих глаз.
-Придавит на хрен,- не выдержала Каринка и тут же получила подзатыльник от мамы,- мааааааа, а чего я такого сказала?!
-Не смей так об отце говорить!
-Я даже не знаю, кого касался этот «на хрен», папы или дяди Миши,- потёрла затылок Каринка.
-Вот за обоих и получила! И вообще, не смей так говорить.

С восьмого раза, чуть ли не вышивая маршрут парковки крестиком («кха-кха», обиженно кряхтел жигулёнок), папа таки заехал в гараж, и они с дядей Мишей, обнявшись, нетвёрдой походкой пошли к подъезду. Мы побежали открывать им дверь.
-Дядя Миша, вы сегодня будете у нас ночевать, да?- спросила я.
-Уй, Нариночка, и ты здесь?- обрадовался дядя Миша.
-А где мне быть? Это же мой дом!
-Да-а?- казалось, дядя Миша сильно озадачен моим ответом.
-Конечно, останется. Он же не хочет, чтобы Ба его побила,- хмыкнула Каринка, и тут же огребла второй подзатыльник, теперь уже от папы.
-Да что я такого сказала?- заорала она.
-Не смей так о взрослых говорить!
-Можно подумать, я соврала или сказала «на хрен»!- обиделась сестра.

Конечно же, Каринка не соврала. По негласному правилу, установленному между нашими домами, если дядя Миша позволял выпить себе лишнего, то ночевать приходил к нам. Негласное правило называлось «чтобы мать не выела мне мозг». К слову, это правило спасало не только дядимишин, но и папин мозг, потому что нашей маме было неудобно ругать мужа при посторонних. И ей ничего не оставалось, как безропотно носить мужчинам кофе на балкон, где они курили и разглагольствовали на разные темы. Вот в прошлую субботу, обрадованный маминой покладистостью, папа и расщедрился на обещание:
-Жена, в следующие выходные я покрашу перила, а то они совсем облезли.
-Прально,- похвалил друга дядя Миша.
-Я потом напомню о твоём обещании,- хмыкнула мама.
-Не надо мне напоминать, я что, склеротик?

И теперь папа сверлил нас своими большими зелёными глазами и требовал справедливости. «Семью восемь»,- мигом закатила глаза Каринка,- «семью восемь…».
-Пусть ответит Наринэ, она моя старшая дочка и никогда меня не подведёт,- с нажимом выговорил папа. Каринка тут же бросила зубрить таблицу умножения и навострила ушки.
Я вздохнула. Молчать более не представлялось возможным, перст судьбы указал на меня.
-Пап,- заблеяла я,- ты действительно обещал покрасить перила,- и, видя вытянувшееся лицо отца, поспешно добавила,- но не все, а через один!
-Хаха!- подскочила мама,- видишь? Придётся красить, всё!
-Захрмар вам,- прогрохотал папа,- для чего я всю жизнь на врача учился? Чтобы сейчас маляром работать? Но ничего, талантливый человек талантлив во всём! Несите ваши краски.

Мы хотели понаблюдать за тем, как папа красит перила, но тут примчалась Маня.
-На крыше сорок второго гаража яблоку негде упасть,- заявила она с порога.
-Придётся в толпе локтями шуровать,- пригорюнились мы.
-Девочки, вы в толпе ничего не увидите, лучше выглядывайте в наши окна, сверху обзор лучше,- предложила мама.
Мы хотели возразить, что с нами будет Каринка, а там, где Каринка, места в первом ряду партера нам обеспечены, но тут послышались гудки и мы побежали к окнам.

Во двор торжественно въезжал свадебный кортеж. Машин было пять, и в самой роскошной – новенькой белой шестёрке, привезли невесту. За шестёркой следовали две копейки, один раздолбанный виллис и замыкал процессию отчаянно тарахтящий Запорожец. Все машины были украшены разноцветными лентами и воздушными шарами, а на капоте шестёрки красовалась большая кукла в белом платье и развевающейся фате!!!
-Ух тыыыыы,- выдохнули мы.
-Если бы мы спустились вниз, то я бы точно до этой куклы добралась,- расстроилась Каринка.
-Зачем она тебе? Ты же не играешь в куклы!
-Да мне просто интересно, каким образом они её к капоту прикрепили.
Я хотела сказать, что, куклу, наверное, просто приклеили, но тут грянула громкая музыка – забарабанили доолы, выдохнул аккордеон, заверещала зурна – это маленький оркестр музыкантов вышел из подъезда встречать новобрачных. Люди, обступившие нарядную шестёрку, заволновались и отодвинулись, потому что к машине шла новоиспечённая свекровь. Она несла на плече завёрнутый в рулон небольшой ковёр.
-Тётя Эля, давай поможем,- кинулись к ней зеваки.
-Я сама,- пропыхтела тётя Эля.

Она расстелила ковёр у задней дверцы шестёрки, смахнула пот со лба и властным жестом остановила музыкантов. Зурна захлебнулась в крике, аккордеон захрипел и выдохнул мехами «ш-ш-ш-ш».
-Выхо-ди! – скомандовала тётя Эля.
«Ыяаааааа»,- со скрипом распахнулась дверца шестёрки, и на ковёр шагнула тоненькая невеста. «Куда уходит детство»,- витиевато заиграла зурна, вплетая в мелодию известной эстрадной песни восточные нотки. Невеста была в кипенно-белом платье с каким-то немыслимым количеством оборок и воланов, и в широкополой белой шляпе, с полей которой свисала густая вуаль.
-Что творится, что творится!- покрылись мы мурашками,- мам, поди сюда, посмотри, какая невеста красивая.

Мама подошла к окну и глянула вниз. По выражению лица было видно, что ей не очень нравится то, что происходит во дворе. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут тётя Эля снова властным жестом остановила музыкантов, выдрала со своей руки кольцо, потрясла им в воздухе, и с криком «брыльянт в три карата на чистом золоте носи на здоровье дочка» вдавила его в палец невесты.
-Бедная девочка,- покачала головой мама.
-Это почему?- обернули мы к ней свои любопытные мордочки.
-Да я просто так, не обращайте внимания.

Тем временем из машины выбрался жених. Оркестр почему-то затянул «Всё могут короли». Выглядел Григор просто бесподобно, как герой индийского фильма. Он надел белый, жутко скрипучий кримпленовый костюм. По плечам, поверх пиджака, крыльями подстреленной птицы простирался длинный ворот красной гипюровой рубашки, а из-под расклешённых брюк выглядывали красные носки (марьяж де колёр - вспомнила я выражение, услышанное от мсьё Карапета). Туфли жениха были чёрные, лаковые, на большом каблуке.
-Вах, мама-джан,- выдохнула Манька,- вылитый Санджив Кумар!
Тётя Эля, видимо, тоже так подумала. Она припала к груди сына, и залилась горькими слезами. Зурна ушла в минор и затянула «Оровел» Комитаса.
-Тётьнадь, она что, его в армию провожает?- удивлённо обернулась к маме Манька.
-Почти,- вздохнула мама.

Выплакав все слёзы, тётя Эля сдёрнула с плеча два махровых полотенца и накинула их на плечи жениха и невесты.
-А это зачем?- удивились мы.
-Не знаю,- мама была очень удивлена,- спросите у папы, может он знает?
Дело в том, что мама выросла не в Армении, и практически была незнакома с местными традициями. А тётя Эля переехала в наш город совсем недавно, из какого-то затерянного в горах села, и проводила свадьбу по своим деревенским традициям.

Мы во все глаза наблюдали за церемонией. Невеста с женихом поправили на плечах полотенца, взялись за руки и пошли к дому. Возле подъезда им под ноги положили по тарелке и они разбили их на счастье (здесь особенно пригодились большие каблуки жениха), а потом под дружные крики толпы «горь-ко» поцеловались. Мы вытянули шеи, чтобы в мельчайших подробностях наблюдать поцелуй.
-Фу,- поморщилась Каринка,- прямо в рот целуются. Отвратительно! Никогда не буду так целоваться.
-И мы не будем.

Мы захлопнули окно и побежли спрашивать у отца, откуда такая традиция взялась – накидывать на плечи полотенца. Папа как раз докрашивал последние перила. Весь каменный пол под перилами был в каплях белой краски.
-А ты чего это газет не постелил?- спросила я.
-А надо было?- испугался отец и кинулся оттирать руками краску с пола.
-Пап, ну ты совсем как маленький, растворителем потом почистишь,- хмыкнула Каринка. Мы с уважением обернулись к сестре – надо же, всего три месяца посещает художественную школу, а так много уже знает! Каринка под нашими взглядами надулась, как индюк, и даже немного покраснела.
-Дядьюр, мы к вам с вопросом,- очнулась Манька,- а почему тётя Эля накинула на плечи сыну и невестке полотенца?
-Когда?
-Вот прямо сейчас, во дворе. Встретила их и накинула.

Папа отложил кисточку и в задумчивости уставился на нас.
-Я могу только предположить,- неуверенно сказал он,- эта традиция может восходить к древности. Правил в первом веке нашей эры в Армении один царь. Он болел страшным заболеванием – проказой, и никто не мог его вылечить. И дошли до него слухи о некоем человеке по имени Иисус, который лечил все заболевания.
-Это тот Иисус, которого Ба называет вероотступником?- спросила Манька.
-Да,- засмеялся папа,- тот самый. Итак, царь отправил к Иисусу послов, с просьбой приехать и вылечить его. Иисус приехать не мог, он умыл лицо, просушил его полотенцем и о чудо, влага превратилась в краску и опечаталась на полотенце ликом Христа. Гонцы привезли это полотенце больному царю. А тот вымылся, протёрся им и исцелился.

-Совсем?- опешили мы.
-Совсем. И в благодарность принял крещение. И стал первым правителем-христианином Армении. Мне думается, что эти накинутые на плечи полотенца – символ того полотенца, которое исцелило царя Абгара.
-Кого?- подскочили мы.
-Абгара. Так царя звали.
-Пап, у нас фамилия Абгарян, может, мы потомки того царя?
-Я не думаю,- рассмеялся отец,- но если вам приятно считать себя принцессами – то пожалуйста. Мне не жалко.
-Ура!- запрыгали мы с Каринкой,- вот оно что! Оказывается – мы принцессы!!!! Ура-ура!

Маня обиженно засопела. Было видно, что ей не очень приятно наблюдать нашу радость.
-Подумаешь,- фыркнула она,- принцессы. Я может тоже принцесса, но не кричу об этом на каждом углу.
-А как твоего предка звали?- полюбопытствовали мы.
-А вот так и звали!
-А как это вот так?
-А вот так!- боевой чубчик развевался над Маней непокорным ирокезом,- царь Шац. Понятно? Выкусили? Да, дядьюр?
-Гхмптху,- отозвался папа.
-Гхмптху - это да или нет?- обступили мы его.
-Лучше Розу спросить,- нашёлся папа,- Роза точно знает, кто из царей был твоим предком, Манюня.
-Пойдём Ба спрашивать,- предложили мы с Каринкой.
-Пойдём!

И мы побежали домой к Мане, узнавать о её предках. По телефону звонить не стали – такие важные разговоры ведутся только тет-а-тет! Когда пробегали мимо шестёрки с куклой, не удержались и подергали за ножки, чтобы узнать, как её прикрепили к капоту. Кажется, её действительно приклеили, потому что держалась она намертво.
-На обратном пути оторву,- бросила на бегу Каринка.
За углом дома мы столкнулись с Рубиком из сорок восьмой. При виде Каринки он побледнел и попытался пасть замертво, но Каринка только презрительно скривила губы – живи пока, крикнула, скоро вернусь и оборву тебе уши. Рубик тут же вернул себе обычный цвет лица и даже попытался огрызнуться:
-Сначала догони меня, а потом хвастайся!
-Я всё слышала,- притормозила Каринка. Рубика и след простыл.

Через пять минут мы уже влетали в Манин двор. Дядя Миша сидел на скамеечке под тутовым деревом и изучал какой-то странной формы железяку.
-Здрасьти, дядьмиш,- на секунду убавили темп бега мы,- новое открытие делаете?
-А куда это вы спешите?- удивился дядя Миша.
-Пап, нет времени, мы к Ба,- Маня в одном прыжке перескочила через ступеньки лестницы, ведущей на веранду.
-За царём Шацем,- выдохнула я.
-За кем?- опешил дядя Миша.

Но никто его уже не слышал. Мы скинули ботинки и ворвались в дом.
-Бааааа,- завопили втроём.
-Чего там,- испуганно высунулась из кухни Ба,- что-то случилось?
-Ба!- Манька ткнулась лицом в большой живот бабушки,- скажи им, что я принцесса и моего предка звали царь Шац.
-Чегооооо?- выпучилась Ба.
-Что я принцесса,- заплакала Манька,- и про царя Шаца им расскажи, а то ишь, важные какие, они принцессы, а я нет.
-Мне кто-нибудь объяснит что здесь происходит? – вызверилась Ба. Мы с Каринкой испугались её выпученных глаз и кинулись наперебой пересказывать про царя Абгара, который может быть нашим предкои (я вас умоляю!), Иисуса (буркнула что-то про мамэс милх, мы не очень поняли), тётю Элю (деревенщина), как папа объяснял нам про полотенца (так Юрик всю эту кашу заварил и оставил мне её расхлёбывать?!!!).
Нам стало страшно за папу.
-Он сказал, что ему не жалко, и мы можем считать себя принцессами, если хотим,- заступились мы за него.

-Ба,- загудела Манюня,- так я принцесса или как?
-Вы не принцессы, а балбески и дегенератки, понятно?- рявкнула Ба.
-Это само собой,- упорствовала Манечка,- но ты про царя Шаца ответь.
-Нет и не было такого царя!- выдохнула огнём Ба.
-Ыааааааааа,- ткнулась снова ей в живот Манька,- царь Абгар был, а царя Шаца, значит, не быыыло?
-Зато твой дед писал такие стихи, что все бакинские красавицы были у его ног. Все до одной!- Ба протёрла Манины слёзы подолом своего платья и заглянула ей в глаза,- он был невероятным умницей и очень талантливым поэтом. Понятно тебе?
И было в голосе и выражении лица Ба такое, что Манька мигом затихла, а потом повернула к нам своё заплаканное личико:
-Выкусили?
-Мария!- прогрохотала Ба и отвесила внучке подзатыльник.
Но Манька даже ухом не повела. Она гордо прошла мимо нас и стала подниматься на второй этаж. Дошла до середины лестницы, свесилась через перила и крикнула вниз:
-Не хочу больше дружить с тобой, Нарка. Понятно тебе?- и побежала наверх.
-Ба?- я безутешно разрыдалась,- чем я её обидела?
-Ничем, Нариночка,- обняла меня Ба,- просто Маня перенервничала. Она единственный ребёнок в семье, а вас много. И ей очень хочется во всём быть похожей на вас, чтобы не чувствовать себя одинокой, понимаешь? Идите домой, завтра всё будет хорошо. Она отойдёт и снова помирится с тобой.

Мы с Каринкой надели ботиночки и поплелись домой. Я плакала, а Каринка шипела на меня:
-Ну чего ты плачешь, как дура, Ба ведь сказала, что завтра помиритесь.
-Ничего мы не помиримся, Маня больше не будет со мной дружить!
-Хочешь, я буду с тобой дружить?
-Нет! Ты и так со мной дружишь, ты моя сестрааааа! А Манька мне не сестрааа! Она мне вообще никтооооо!!! Просто друуууг! И одинокая девочкаааа!
-Ну ты ваще дура,- рассердилась Каринка и выдрала с корнем какое-то растение из цветочной клумбы.
-Ты уверена, что это сорняк?- спросила я сквозь слёзы.
-Абсолютно, все цветы уже отцвели, остались одни сорняки.

Так мы и шли домой – я обливалась слезами, а Каринка размахивала длинным стеблем сорняка.
Во дворе нам повстречался зловредный и шкодливый мальчик Серёжа, и, из чистого интереса сколько ударов может выдержать растение, Каринка исхлестала его сорняком. Пока она гонялась за мальчиком, я рыдала возле белой шестёрки. Заодно сквозь слёзы пыталась понять, каким же образом куклу прикрепили к капоту. Оказалось, что её привязали намертво к дворникам. Тут прибежала Каринка.
-Пять ударов - и сорняк превратился в мочало,- выдохнула она и вцепилась в куклу.
-Девочки,- обеспокоенно высунулась в окно мама,- марш домой!
-Не дала дворники оторвать,- проворчала Каринка.

Весь вечер я просидела возле телефона в ожидании звонка от Мани. Но телефон молчал.
-Не хочу я быть принцессой,- приговаривала я, размазывая по щекам слёзы,- дался мне этот царь Абгар!
Мама повела меня умываться и уложила спать. Она подоткнула со всех сторон одеяло, села рядом и взяла меня за руку.
-Утро вечера мудренее,- улыбнулась,- завтра всё будет хорошо.
И я, измученная переживаниями, провалилась в глубокий сон.

Ранним воскресным утром в нашем доме раздался телефонный звонок. Я вскочила как ошпаренная и побежала поднимать трубку, пока звонок не разбудил остальных.
-Алё!
-Овощи!- бодрым голосом сказала Манька.
-Чивой?- я мигом проснулась.
-Грю овощи! Песня.
-Мань, какие овощи, какая песня?
-Нарка, не перебивай меня. Раз мой дед был поэтом, то я тоже решила стать поэтом. И написала стих про овощи. Потом сочинила к нему музыку. И получилась песня. Вот, послушай. Сейчас, только поставлю трубку на полку так, чтобы ты слышала и пение, и аккомпанемент на скрипке.
-Что-то случилось?- высунулась в дверь спальни мама.
-Это Маня,- сказала я,- она песню сочинила, называется – «Овощи».
-Вот дегенератки,- тоном Ба возмутилась мама,- вы хоть видели который час?

И тут Манька запиликала на скрипке и запела в трубку тоненьким голосом:

Лук, картошка, огурцы,
Помидорчик красненький
И морковка рыжая
Перчик зелёный.
Ешьте, ешьте, деточки
Родные мои
Наши овощи
Будут вас кормить.

-Родные мои наши овощи будут вас кормить – это припев, ну ты поняла, да? Как тебе песня?- спросила Манька.
-Шикиблеск. Мань, это самая красивая песня, которую я слышала.
-Ага. Теперь все бакинские красавицы будут у моих ног! Хочешь, я ещё раз её исполню?
-Хочу.
Но исполнить второй раз песенку моей подруге не дали.
-Мариииииииия,- прогрохотала Ба,- ты видела который час?
-Потом договорим,- шепнула Манюня и отключилась. Я какое-то время простояла с трубкой у уха, вслушиваясь в гудки. Счастью моему не было предела – Манька всё уже забыла и снова дружит со мной! Никогда, никогда мы больше не будем ссориться, никогда! Я тихонечко прокралась в спальню, и легла в постель. Часы показывали четверть шестого утра. До рассвета было ещё далеко, но на том конце города уже победно перекликались петухи.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив