Манюня и пурдикулёз, или житие кривого Бэреле

greenarine — 17.08.2010 Роза Иосифовна совершенно искренне считала, что всё хорошее, что есть в дяде Мише и Мане, они унаследовали исключительно у неё. Будто не было в их жизни ни дядимишиного папы, ни Маниной мамы.

Все знают, что если Ба что-то утверждает, лучше сразу капитулировать. Оставь манёвр, всяк сюда входящий. На территории Ба главное вовремя соглашаться и всячески поддакивать. Тогда наградой за понимание вам будут «посиделки с альбомом». Знаете что это такое? Это когда Ба приносит свой альбом, и, бережно листая его и поглаживая каждую выцветшую фотокарточку, долго и обстоятельно рассказывает, в кого из клана Шац пошёл своими математическими способностями дядя Миша, а идеальным «скрипичным» слухом – Маня.

Альбом был старый, достаточно тяжёлый, в тёмно-синей бархатной обложке, с широкими картонными страницами в прорезях, куда вставлялись пожелтевшие фотографии. Ба хранила его на верхней полке своего шкафа, обложив со всех сторон мешочками с сушёной лавандой, поэтому пах альбом пряным и немного терпким, а ещё – чисто выстиранным и накрахмаленным бельём.

«Посиделки с альбомом» мы очень любили. Они чаще всего случались в какой-нибудь пасмурный или дождливый день, когда носа из дому не высунешь. В такие дни Ба превращалась в добренькую и уютненькую бабушку – куталась в большую мохеровую шаль, натягивала грубой вязки домашние носки, взбиралась с ногами на диван, и рассказывала нам всякие истории из своего далёкого Бакинского детства.

Вот и сегодня всё шло по накатанной. Сначала испортилась погода. Нет, сначала позвонил с работы дядя Миша и рассказал, что Ереван одобрил очередную его разработку, и теперь ему полагается большая премия и грамота.
-Грамотой пусть сами подавятся!- не преминула съязвить Ба, но следом расплылась в растроганной улыбке.- Сына, смотрю я на тебя и вижу твоего дядю Яшу! Как это какого Яшу? Моего двоюродного брата Яшу! Такой был смышлёный мальчик, жаль, умер в восемь от скарлатины, так и не дожил до кандидатской степени! А ведь какой был чудо-ребёнок! В четыре года таблицу умножения задом наперёд рассказывал!

Мы с Манькой выразительно переглянулись. История о том, как маленький мальчик Яша рассказывал задом наперёд таблицу умножения, мы знали наизусть. Мальчик Яша был таким удивительным мальчиком, что когда ему называли любую цифру, например – семь, он быстренько называл все её делимые – четырнадцать, двадцать один, двадцать восемь, ну и так далее, и это в свои неполные четыре года! Вообще этот Яша был подозрительно талантливым мальчиком – играл на скрипке, пел, как сокол, тьфу, соловей, читал запоем научную литературу, был вежлив и предупредителен, и вообще! Ба часто ставила его нам в пример, и мы с Маней тайно и преступно радовались, что время таки развело нас с Яшей. Это же сдохнуть можно – жить бок о бок с таким ребёнком! Вон, мы порылись в библиотеке моего деда, выудили оттуда книгу под названием «К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И Ленин. О научном коммунизме». По названию сразу видно, что это научная литература, так? Так! И чего? Чуть не скукожились на первой же странице от вселенской тоски!

Но это я отвлеклась. В общем, Ба сначала порадовалась очередным успехам сына, потом позвонила моей маме и в подробностях рассказала последние новости, потом позвонила в больницу и долго ругалась с медсестрой, почему нельзя вызвать нашего папу к телефону, ну и что, что он на операции, на минуточку-то можно отвлечь человека заради хорошей новости!

Потом она заказала разговор с Новороссийском, чтобы похвастаться Фае, которая Жмайлик, оставила нас дежурить у телефона, а сама побежала рассказывать через забор соседке тёте Вале о дядимишинах успехах. Когда зазвонил телефон, я сбегала за Ба, и она дальше уже сама рассказывала сначала оператору нашей телефонной станции, потом Новороссийской телефонной станции, а потом уже и Фае которая Жмайлик, что вот такие дела, Фая, Миша-то весь в нас, в Яшу и в Бэреле, помнишь кривого Бэреле? А Фая рыдала в трубку и говорила, в кого же ещё может быть такой талантливый мальчик, если не в нас, Роза!

А далее как по заказу испортилась погода, подул сильный ветер, стал накрапывать колючий дождик, Ба натянула вязаные носки, накинула на плечи шаль, и принесла свой альбом. И под наше дружное поддакивание рассказала всё про своих родственников – и про вундеркинда Яшу, и про тётю Мирру, которая исцарапала свою оппонентку в мясной лавке, и про Манькиного прадеда Исаака Шаца, у которого все Бакинские красавицы были у ног (спрашивается, как же тогда он ходил, по ним что ли?).

-Шкодливостью вы, конечно же, в Сару,- показывала Ба нам фотографию маленькой щекастой девочки в пышном меховом берете.
-Кто это мы?- встрепенулась я.
-Все вы, а ваша Каринка – в особенности,- хмыкнула Ба.
-Ба, а чего это ты так говоришь, если они нам не родственники?- тоненько захихикала Манька.
-А и верно,- рассмеялась Ба.- Это я по инерции. Лишний хороший человек никому не помешает. А уж целая семья – тем более.
От нахлынувших эмоций у меня защипало в носу. Очень уж приятно слышать от Ба слова похвалы в адрес моей семьи!

-Слухом ты в нашего Мойшу,- меж тем рассказывала Ба Мане, водя пальцем по фотографии с надписью в левом углу «Ялта, 1913 годъ». С фотографии на нас глядел худенький, невообразимо кучерявый юноша с ввалившимися щеками и висками, и воинственно торчащим кадыком.- Хороший был мальчик, жаль, умер от туберкулёза.
-Ба, а у меня нет туберкулёза?- заволновалась Маня.- А то может я в этого Мойшу не только слухом пошла, но и туберкулёзом?
-У тебя не туберкулёз, а педикулёз. Сиречь вошки, ясно? И не отвлекай меня от воспоминаний!- отмахнулась Ба.
-Ба, а можно ещё разочек тебя отвлеку?- Манька трогательно сложила ладошки на груди.- Ну пожалуйста, ну самый последний разочек!!!
-Можно.
-А что такое пурдикулёз?
-Чтоооо?
-Я прям сейчас придумала страшное заболевание, называется пурдикулёз, но не знаю, что это такое. А ты знаешь?- и Манюня выжидательно уставилась на Ба.

-Мария! Я тебе мигом организую пурдикулёз, если ты и дальше будешь морочить мне голову, ясно?- вскипела Ба.- Вон, Наринка сидит тихой мышкой и не перебивает меня! Тебе что, сложно две секунды помолчать?
-Наринка молчит, потому что она не придумала такого страшного заболевания!- обиделась Манька.- И вообще, две секунды помолчать и я могу. Но как можно молчать, когда в мире такие страшные дела творятся?
Ба отложила альбом и сложила руки на груди:
-И какие такие страшные дела в мире творятся?
-А вот какие. Кругом пурдикулёз, и может, мы им давно уже болеем! И даже не знаем, что это за заболевание такое!
-А какие синктомы у этого заболевания?- от испуга я вспомнила слово, которое часто употреблял папа, когда рассказывал о каком-нибудь недуге.

-Сказано страшные. Ты чего, человеческих слов не понимаешь?- постучала по лбу Манька.- Может пятки там чешутся, или в животе урчит!
У меня мигом зачесались все пятки, и грозно заурчало в животе.
-И чего делать?- тоненько мявкнула я. Признаваться, что все признаки коварного пурдикулёза у меня прямо-таки налицо, я смалодушничала.
-Не ну что за балбески такие беспросветные!- всплеснула руками Ба.- Нет такого заболевания и быть не может, ясно? А от чесотки в пятках или урчания в животе никто ещё не умирал!
-Ура!- обрадовалась я.

Манька радоваться даже не собиралась – она сварливо сопела и переводила рассерженный взгляд с меня на Ба. Сразу видно было, что моя подруга сильно обижается за пурдикулёз. Ну не может же быть такого, что название есть, а заболевания нет!
Ба несколько секунд рассматривала взъерошенную внучку, потом хмыкнула:
-Прямо олух царя небесного, а не ребёнок!
-А почему олух?- удивилась я.
-Потому что глупости говорит!
-И ничего не глупости,- упрямо замычала Манька.
-Подожди, Мань,- перебила я её,- но почему олух? Она же девочка!
-Кто?
-Ну Маня-то девочка! Это мальчиков можно называть олухами. А нам-то надо говорить по-другому!
-И как это по-другому?- прищурилась Ба.
-Олухки?- предположила я.
-Дяяяяяяяя?- Ба с кряхтеньем наклонилась и сдёрнула с ног вязаные носки.- Вспотеешь в светских разговорах с вами!
-Может олушки?- подала голос Манька.- Или олушОчки?

Ба положила один носок на другой, скатала в причудливый комочек и убрала в карман фартука. Нащупала резинку в волосах, затянула выбившиеся пряди в хвостик.
-Олушочки – это вы в точку,- хмыкнула она.- Обе-две олушочки! Счастья полные штаны! – и, увидев наши вытянувшиеся лица, тут же предостерегающе подняла руку.- И не надо мне тут демагогию разводить из-за полных штанов, ясно? Это выражение такое, ничего более! Пойду готовить мясо, а то заговорилась я тут с вами.

Как только Ба вышла из комнаты, Манька тут же метнулась к письменному столу, выдернула какую-то тетрадку и вывела крупными буквами на пустой странице: «ПУРДИКУЛЁЗ». Потом стала быстренько что-то записывать.
-Ты чего?- заглянула я через её плечо.
-Пишу, чтобы не забыть. Потом твоего папу спрошу. Уж он-то точно знает, есть такое заболевание или нет.

И, крепко надавливая указательным пальцем на ручку, Манька вывела под «ПУРДИКУЛЁЗ»-ом: «Смертельное забаливание!!! Чешуться пятки и живот урчит». Поразмыслила чуть-чуть, вздохнула, и перед «урчит» добавила «б».
-Надо, чтобы бурчал, а не урчал,- объяснила она,- «бурчит» звучит страшнее, так?
-Аха,- выдохнула я.- Вообще-то, Маньк, когда ты говорила про синктомы, ну там про пятки чешутся или живот бурчит, у меня всё так и было.
-Да?- оживилась Манька.- А ну-ка ложись на мою кровать. Ну как? Пятки чешутся?
Я пошевелила пальцами на ногах и крепко прислушалась к пяткам. Они у меня мигом зачесались.
-Чешутся,- жалобно протянула я.
-Ага,- оживилась Манька,- а живот бурчит?

Я открыла рот, чтобы сказать «нет», но моё «нет» затонуло в воистину катастрофическом урчании, которое издал мой живот!
-Да что за наказание такое!- запричитала я.
-Ничего, Нарк, не бойся, мы тебя мигом вылечим. Ты главное скажи, тебя тошнит?
Ну и как вам это нравится? Стоило моей подруге спросить, тошнит меня или нет, как меня мигом затошнило. Я свернулась калачиком, горестно подтянула колени к груди и обхватила их руками:
-Тошнит, ага!
Манька вывела в тетрадке «тошнит» и озабоченно уставилась на меня.
-А голова болит?
-Болит!- заплакала я.

-Все синктомы как от пурдикулёза!- покачала головой Манька.- Пойдём вызывать скорую.
-Какую скорую?- испугалась я.- Никакой скорой мне не надо, я без скорой выздоровею. Обещаю.
-Какая же ты трусишка!- погладила меня по голове Манька.- Ну ладно, раз ты так боишься скорой, давай дождёмся, пока твой папа вернётся с работы и спросим у него, чем тебя лечить надо. Думаю, марганцовогого отвара будет достаточно.
-Это что за отвар?
-Сама не знаю. Что-то на марганцовке, горькое и противное,- обнадёжила меня Манька, вывела под симптомами заболевания «лечить пративным атваром марганцовывым», вырвала листок, сложила его и убрала в карман брюк.- Теперь главное дождаться дяди Юры. Потому что если ты не дождёшься и так умрёшь – мы тебя вжисть не вылечим!

Так как ждать взаперти очень скучно, мы решили спуститься вниз и посмотреть, как обстоят дела с мясом. На обед сегодня предполагалось наше самое любимое-прелюбимое блюдо – говяжьи антрекоты «по-Бердски». С гарниром из риса.

-Это хорошо, что вы пришли, поможете мне,- обрадовалась Ба. И пока мы с Маней перебирали рис, Ба хорошенечко отбила молоточком мясо, аж так, что оно из маленьких квадратиков величиной в спичечный коробок прекратилось в тонкие большие лепёшки. Потом она посолила лепёшки и поперчила свежемолотым чёрным перцем. Далее сбегала в курятник и устроила скандал курам, чтобы они оперативно снесли пару-тройку свеженьких яиц. Вернулась с победой, разбила яйца в миску, тщательно взбила вилкой. Распустила в большой чугунной сковороде столовую ложку топлёного масла, кинула туда несколько неочищенных зубчиков чеснока, и, обмакивая мясо в яичной смеси, быстро обжарила его с двух сторон. Вытащила из сковороды антрекоты, отварила на том же масле с дольками чеснока круглый краснодарский рис, отключила конфорку, обратно обложила рис мясом и прикрыла крышкой.

Всё!

Теперь, пока мясо и рис пропитывались взаимным ароматом, нужно было быстренько помыть помидоры-огурцы, достать из рассола белую головку брынзы, ополоснуть её под проточной водой и нарезать на ломтики, нарвать с грядки букет разнотравья, и чтобы обязательно много базилика – дядя Миша очень любит базилик. Зелень с грядки пахла невообразимо аппетитно – так и хотелось зарыться в неё лицом и вдыхать вкусно-пряный запах.

К дядимишиному приезду стол был полностью сервирован. Поэтому когда раздалось воинственное кряхтение Васи, мы в полном составе выскочили на веранду и оттуда в нетерпении наблюдали, как герой дня воюет со своим строптивым железным конём, чтобы как-то припарковать его на заднем дворе. Потом мы всяко прыгали вокруг дяди Миши, обнимали его и целовали, и говорили, что он настоящий умничка-разумничка, а Ба прослезилась и снова стала рассказывать про мальчика Яшу, но теперь уже вспоминала конспектированно, потому что рис с мясом остывали.

А когда дядя Миша уехал после перерыва обратно на работу, мы пошли к нам. Ба не терпелось обстоятельно обсудить с мамой сегодняшнюю новость, а мы с Маней горели желанием дождаться моего папу и вылечить-таки пурдикулёз. Правда, после обеда все синктомы прошли, и я Мане честно призналась, что у меня больше не урчит в животе и не чешутся пятки.
Манюня сначала расстроилась, а потом снова воспрянула духом.
-Там посмотрим,- обрадовала она меня.- Пурдикулёз такое заболевание, что после обеда исчезает, а потом возвращается. Но ты не волнуйся, хоть здоровье у тебя и не очень, но пурдикулёз мы тебе обязательно вылечим!

Домой мы не пошли, остались во дворе. Нужно было найти Каринку и рассказать ей о страшной напасти, которая настигла меня. Найти сестру в нашем просторном дворе легко и просто – надо просто идти на шум. Так уж сложилось исторически, что в эпицентре любого мало-мальски уважающего себя шума всегда находится моя сестра.
Вот и сейчас, безошибочно вычислив, что крики и ор раздаются из-за дальних гаражей, мы пошли в том направлении. Чем ближе мы подходили к гаражам, тем явственнее становились голоса.
-Ааааааа,- орал Рубик,- аааааа!
-Тридцать девять!- считала Каринка.- Сорок!
-Поклянись, и она тебя отпустит,- раздавались взволнованные голоса детворы.
-Ааааааа!!!!- упрямо на одной ноте орал Рубик.- Дураааа!!!
-Сорок три! Сорок четыре!- звонко чеканила сестра.
-Бьёт она его что ли?- дёрнула меня за рукав Манька.

Мы побежали. Надо было остановить Каринку, пока она не убила с концами Рубика. Потому что Рубик хоть мальчик и противный, но всё равно его жалко. Пусть живёт.
Сначала мы наткнулись на заплаканную Маринку из тридцать восьмой.
-Что тут творится?- выдохнула я.
-Поделом ему!- разревелась Маринка.
-Вижу, что поделом. А чего натворил-то?
Маринка не успела ответить, детвора расступилась, и мы наконец увидели, что же такое ужасное вытворяет Каринка с Рубиком. В принципе, ничего такого ужасного она с ним не вытворяла, просто завернула руку за спину и не отпускала. Рубик всячески лягался и пытался вырываться, но Каринка сильнее закручивала ему руку, и тогда Рубик начинал выгибаться и орать: «Ааааааа! Дура!»
-Пятьдесят!- немилосердно отсчитывала Каринка.- Пятьдесят один. Оторву руку!
-Ааааааа!!! Всё равно клясться не буду! Ооооооо!

Пока продолжались пытки Рубика, Маринка быстренько рассказала нам, что же такое вытворил этот зловредный мальчик. Оказалось, что Рубику сегодня «поделом» уже третий раз. Сначала он, не заметив, что Каринка буквально рядом, выглядывает из беседки, обозвал нехорошим словом Ритку из тридцать пятой. Возмездие не заставило себя долго ждать – сестра покалечила Рубика, не отходя от беседки. Потом он из чистой зловредности продырявил гвоздём колесо Маринкиного велосипеда, и его покалечил Маринкин брат Сурик. Но Рубик не испытывал никаких угрызений совести, более того – он убежал к себе домой и стал выкрикивать с балкона, что завтра продырявит второе колесо Маринкиного велосипеда. Тогда Маринка пришла с челобитной к Каринке, и сестра постановила пытать Рубика, пока он не поклянётся, что продырявливать колесо не будет. И теперь она выкручивает ему руку, а он, паразит такой, не сдаётся.

Мы уважительно уставились на Рубика. Нет, жалеть мы его не жалели. Жалеть такого противного мальчишку себе дороже, всё равно он жалости не понимает, и завтра обратно выкинет какой-нибудь зловредный номер. Но упёртость его вызывала у нас толику уважения. Надо же, ему руку выкручивают, а он не клянётся! Мы бы давно уже сдались.

Видно было, что стойкость Рубика импонирует не только нам. Остальные дети тоже притихли, и даже Маринка перестала плакать и тихо взвизгивала, когда Каринка особенно сильно выкручивала Рубику руку.
-Ну что?- спросила Каринка.- Не будешь клясться?
-Нет!- взвыл Рубик.
-Тогда иди отсюда,- вдруг сказала сестра.
-То есть как это иди?- Рубик удивлённо уставился на свою мучительницу.
-А вот так. Иди отсюда, мне надоело тебе руку выкручивать! А будешь нарываться – дам в лоб!

И Рубик, потирая руку, пошёл через толпу детворы, и все расступились, чтобы дать ему пройти.
-Молодец Каринка,- сказала девочка Света из восьмой квартиры,- не отрывать же ему руку, раз он такой дебил?
-Ну!- хмыкнула сестра.- А вообще-то он крепкий парень, просто дурак.
И, рассерженная на себя за такое непозволительное проявление эмоций, она в сердцах пнула камень.

-А я заболела смертельной болезнью!- решила утешить сестру я.
-Какой такой смертельной болезнью?- оживилась Каринка.
-Вон,- Манька достала из кармана сложенный вчетверо листочек,- тут всё в подробностях написано. Ждём твоего папу, чтобы вылечить её.
Каринка прочла по слогам описание заболевания, вернула Маньке листок и шмыгнула носом:
-Пойдём домой. Только этого не хватало, чтобы она здесь окочурилась!
И, подцепив под руки, они поволокли меня к подъезду. Справа чеканила шаг Каринка, слева семенила Манька, а между ними, практически на последнем издыхании, плелась я. Жизнь моя висела на волоске, живот немилосердно бурчал, пятки чесались.
-Мань,- из последних сил выдохнула я.
-Чего?
-Надо ещё один синктом записать!
-Какой?
-В туалет сильно хочется.
-По большому или по маленькому?- пропыхтела Манюня.
-По обоим!- пригорюнилась я.

Спешу успокоить сердобольного читателя – автор определённо выжил. Пурдикулёз папа вылечил проверенным методом – пригрозил автору уколом. Все "синктомы" как рукой сняло.

А вечером, сразу после работы, к нам заехал дядя Миша, и до поздней ночи мы праздновали его премию. И Ба по новому кругу рассказывала про кривого Бэреле. Который хоть и слыл бабником (выразительный взгляд на притихшего сына), за что и был покалечен мужем одной своей пассии и на всю жизнь остался хромоногим, но очень толковым оказался мужиком, и в кондитерской Зильберманов сконструировал такой хитрупродуманный агрегат, который взбивал тесто в считанные минуты:
-И дела с того дня у Зильберманов пошли в гору, а Бэреле стал ухаживать за их старшей дочерью,- рассказывала Ба.- Жаль, что они так и не поженились…
-Что, он тоже умер?- похолодели мы.
-Почему умер?- удивилась Ба.- Такое добро, как Бэреле Шац, не тонет. Укатил в Одессу, а оттуда – в Америку. Я не удивлюсь, если там он закрутил любовь с какой-нибудь богатой американкой и зажил, как у бога за пазухой.
И тут Сонечка, которая всё это время сидела на коленях у Ба и сосредоточенно жевала кусок докторской колбасы, вдруг разулыбалась, захлопала в ладошки и чётко выговорила первое в своей жизни сложное слово.
И слово это было «хитяпйядуманный».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив