Мальбру в поход собрался - 38

qebedo — 14.08.2023 Чужие среди своих

Война затягивалась, и как каждая затяжная война, порождала всё новые проблемы в тылу. На сей раз рыба начала гнить с головы — королева Энн так и не пережила сближение правительства с вигами и удаление от тори. В ее мире тори всегда были за Стюартов и корону, а виги — против и всё время что-то хотели у короны оторвать. Поэтому порвавшие с радикальной частью своих соратников Годолфин и Мальборо, лавировавшие промеж обоих партий, теряли симпатии королевы. А давняя подруга Сара, герцогиня Мальборо, всегда была вигшей до мозга костей, и чем дальше, тем больше выбешивала этим королеву. Тем паче, что годы обостряли главные недостатки «миссис Фримен» — тщеславие, жажду тотального контроля и категоричность, она изводила весь двор своими придирками и капризами. К тому же у королевы появилась идея-фикс — она очень невзлюбила свою ханноверскую родню и хотела передать престол своему брату-эмигранту, «королю Джеймсу III» и шевальё де Сен-Жоржу, у которого престол «отняла» и мучилась из-за этого совестью. В общем, сердце Энн отвращалось от старых друзей, и она искала новых. А кто ищет, тот найдет — закадычным приятелем ея постепенно стал Роберт Харли, граф Оксфорд, лидер тех самых радикальных тори, госсекретарь Северного департамента (внешние сношения с протестантскими странами).

 
Роберт Харли и виконт Болингброк

И не просто приятелем — с благословения королевы Харли занялся формированием «теневого кабинета». Главными фигурами в нем стали известный юрист виконт Саймон Харкурт и Хенри Сент-Джон, виконт Болингброк. По сути, они готовили госпереворот, задумав свалить Годолфина и создать «чисто радикальное торийское правительство». Правда, насчет Мальборо уверенности не было — при всей готовности сотрудничать с вигами он всегда оставался тори, к тому же с ним дружил герцог Шюсбери, «отец-основатель» и главный идеолог торизма. Хуже того — Болингброк был протеже генералиссимуса, под его покровительством получил пост госсекретаря по военным делам. Но Сент-Джон заверил Харли, что проблем не будет — он принесет личные симпатии на алтарь пользы партии, если сие понадобится. Так что можно было спокойно приступать к интригам и завоеванию тайного управления страной.

Первым шагом на этом пути стало назначение новых епископов — королева, нимало не прислушиваясь к Годолфину и Саре, назначила Офспринга Блаколла на кафедру в Эксетере, а в Честер — баронета Вильяма Доуса, отъявленных тори крайних взглядов. Виги и умеренные тори заволновались, принялись искать причину перемены симпатий ЕКВ, и, как обычно, нашли женщину. Мы уже знакомы с Абигейл Дженнингс — бедной родственницей герцогини Мальборо (а не герцога, вопреки наглому 3,14жу авторов пошлых французских комедий про воду и стаканы — см. предыдущие серии), которую та взяла на содержание, пристроив в 1702 камеристкой королевы. В 1704 году та дослужилась до фрейлины и постепенно сменила амплуа служанки из калидора на личную подругу и наперстницу — чем больше охладевала и удалялась Энн Стюарт от Сары, тем больше привязывалась к Абигейл. Заметив сие, герцогиня… отнюдь не стала бороться и добиваться, чтобы наглую неблагодарную девку выгнали, а приняла позу «обиженки» и еще чаще стала игнорировать королеву, принимая вид оскорбленной в лучших чувствах женщины. Довольно глупый ход, ибо еще вернее толкал бывшую подругу в объятия подруги новой.


Считается что Абигейл Мешэм

В 1707 году Абигейл вышла замуж за капитана 2-го пешего полка гвардии Сэмюэла Мешэма (и стала миссис Мешэм), придворного Георга Датского — на тайной свадьбе (которую несколько месяцев скрывали ото всех, особенно от Сары — история четы Мальборо странным образом повторилась!) присутствовала королева и подарила новобрачным £2 000 (210 000 на наши деньги). 20 октября того же года Сэмюэл получил чин полковника своего полка, а чуть позже стал бароном. Герцогиня снова отреагировала неадекватно: «…Вместо того, чтобы попытаться умиротворить свою коронованную госпожу и восстановиться в прежнем фаворе, оказывая королеве то внимание, какое оказывала прежде, принялась осаждать ее горькими упрёками, частично справедливыми — и оттого тем более неприятными королеве. Едва разузнав о свадьбе, она ворвалась в королевские покои, протестуя против сокрытия в тайне того, что ей полагалось знать, как родственнице. Королева отвечала смиренными репликами, сердечно оправдывая скрытность своей фаворитки тем, что та боялась отказа, но не успокоила, а лишь разожгла гнев герцогини, и с этого момента их переписка приобретает тон напускной покорности с одной стороны и язвительных отповедей — с другой».

Леди Мешэм была особой, способной оставлять по себе самые противоречивые впечатления. Один современник характеризовал ее как «полное ничтожество с вульгарными манерами, очень неровного характера, по-детски капризная и несдержанная». Другой: «Персона с ясным, глубоким умом, очень правдивая и искренняя, без малейшей примеси фальши и притворства; отменно бесстрашная и храбрая, наилучший представитель своего пола, твердая и бескорыстная в дружбе, исполненная любви, долга, благоговения к королеве, своей госпоже»… Ободренные его поддержкой, «теневики» решили дать бой на новой сессии парламента, которая открылась 17 ноября 1707 года. Вопреки намерениям Мальборо, настаивавшего на том, что в 1708 году нужно «повторить клещевой удар» (снова Тулон, снова хардкор!), «общественное мнение диванных стратегов», разогреваемое вигами, считало, что нужно сконцентрироваться на Испании — «жИстоко отмстить за Альмансу, и ваще». Особенно громко ратовали за это бывший генералиссимус войск в Испании Чарльз Мордаунт, граф Питерборо (изгнанный в 1707 году из армии из-за единодушной ненависти к нему всех подчиненных генералов), Анри дю Масси, граф Голуэй, побитый у Альмансы, и английский посол в Испании граф Джеймс Стенхоп.

 
Граф Питерборо и граф Стенхоп

Все они лоббировали план, по которому на Пиренейский полуостров перебрасывались Мальборо и 25 000 или 30 000 человек для достижения решающего успеха. Герцог восставал супротив этого самым решительным образом — он не стал предтечею Веллингтона и не верил в перспективы «Пенинсулы». Крайняя мера, на которую он был готов «скрипя всем сердцем» — позволить отправить туда принца Ойгена, ибо, в конце концов, какая разница, Тулон или Барселона? Но без разрешения английского генералиссимуса забрать войска из Фландрии имперскому генералиссимусу делать в Испании было особо нечего — с какими силами воевать, полтора португала и местные повстанцы? Но во время дебатов в парламенте герцог именно про это упомянуть «позабыл» — известие, что на полуостров отправится великий и ужасный Ойген, воодушевило депутатов, решивших, что вместе с ним «империя пошлет немцев» (видимо, сотворенных в пробирках из воздуха), и не надо будет подставлять под пули английских солдат. Дебаты были закрыты, в Вену отправили просьбу выделить экспедиционный корпус.

Мальборо прекрасно знал, каким будет ответ (он именно на него и рассчитывал) — 3 января 1708 года кайзер прислал депешу, в которой спрашивал «какого буя, откуда я вам солдат рожу?». Британцы отчего-то почувствовали себя обманутыми в лучших чувствах, разгорелся «кель скандаль», но Йозеф I нашел воистину соломоново решение — в феврале, выдвинул предложение собрать в Гааге конференцию, где военные лидеры Англии, Голландии и империи «могли бы обсудить между собой, и принять окончательный план кампании». Вся ответственность с правителей скидывалась на подчиненных, и что бы они не решили — кайзер не уиноуатый!.. В очередной раз стало понятно, что коалиционные войны — такие коалиционные (да, конференции в Касабланке, Каире, Тегеране и Ялте тоже украли и придумали задолго до нас).

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив