Лейбниц с Делёзом 3

gignomai — 05.06.2024

Серия та же, но тут ничего про Делёза, привожу замечательный текст Лейбница, заметка (для себя) «О свободе», который очень помог Делёзу. 

«С древнейших времен человеческий род мучается над тем, как можно совместить свободу и случайность с цепью причинной зависимости и провидением. Исследования христианских авторов о божественной справедливости, стремящейся к спасению человека, еще больше увеличили трудности этой проблемы. Видя, что ничто не происходит случайно или по совпадению (casu aut per accidens) [замечу, что оба латинских выражений для «случайности» восходят к cado – падать, выпадать, видимо, в связи с бросанием кости], а лишь в зависимости от определенных частных субстанций, и что фортуна (fortuna), понимаемая как нечто иное, нежели судьба (fatum), есть лишь пустой звук, и что ничто не существует, если к тому нет конкретных предпосылок, а существование вещи вытекает из всех них одновременно, я был весьма близок к тем, кто считает все абсолютно необходимым и полагает, что для свободы достаточно отсутствия принуждения, хотя она и подчиняется необходимости; в таком случае безошибочное (infallibile), т. е. познанное наверняка, не отличают от необходимого. [Т.е. Лейбниц начинал с чистейшего детерминизма a la Спиноза].

Но от этой пропасти меня удержали наблюдения над такого рода возможным, которого нет, не было и не будет; ведь если нечто возможное никогда не осуществляется, то уж во всяком случае то, что существует, не всегда необходимо, ибо в противном случае было бы невозможно, что вместо него существовало нечто другое, а к тому же все, что никогда не существовало, было бы невозможно». Почему бы вымышленным сюжетам романов не стать действительностью, если они «найдут для себя место в том ряду универсума, который избрал Бог»?

Декарт в «Началах» (ч. III, § 47) утверждает, что материя последовательно принимает все формы, на которые она способна. «С этим мнением совершенно невозможно согласиться, ибо в таком случае были бы уничтожены и вся красота универсума, и возможность выбора вещей [красота – это предпочитаемое, лучшее!], не говоря уже о другом, противоположное чему может быть неопровержимо доказано».

«Признав, таким образом, случайное в вещах, я стал далее размышлять над тем, в чем же состоит ясное понятие истины. Не без основания я надеялся на некий свет, который бы помог отличать истины необходимые от случайных. А я знал, что всякому истинному утвердительному суждению, как общему, так и частному, как необходимому, так и случайному, свойственно то, что предикат находится в субъекте, т. е. что понятие, выраженное предикатом, на каком-то основании включается в понятие, выраженное субъектом. И это есть основание незыблемости любых истин у того, кто все познает априори. <�…>

И «тут вдруг все это осветилось для меня новым и нежданным светом, пролившимся оттуда, откуда я менее всего ожидал его,— из математических наблюдений над природой бесконечного. Ведь для человеческого ума существует два лабиринта. Первый из них касается сложения непрерывного (compositio continui), a второй природы свободы, и возникают они из одного и того же источника, из понятия бесконечного» [напоминаю, это место процитировал Делёз; о его важности, кстати сказать, говорит и то, что оно повторено в предисловии к «Теодицее»].

Дальше Лейбниц порицает Декарта за то, что тот «разрубил мечом, не будучи в состоянии распутать два этих узла», т.е. сослался на непостижимость божественного разумения. Но для Лейбница «такой ответ недостаточен. Ведь одно дело, когда мы не понимаем предмета, а другое, когда мы понимаем его противоречивость. Поэтому по крайней мере необходимо, чтобы мы смогли ответить на те аргументы, которыми, по-видимому, доказывается, что свобода или делимость материи содержат в себе противоречие».

«Надлежит знать, что все творения несут на себе отпечаток божественной бесконечности и что <�…> нет ни одной столь малой частицы материи, в которой не был бы заключен некий мир бесконечного множества творений, нет ни одной столь несовершенной сотворенной индивидуальной субстанции, которая бы не воздействовала на все остальные, и не испытывала бы воздействия со стороны всех остальных, и своим полным понятием (как оно существует в божественном уме) не охватывала бы всего универсума — всего, что есть, было и будет. Не существует также ни одной истины факта, т. е. относящейся к индивидуальным вещам, которая бы не зависела от бесконечной цепи оснований. Только одному Богу под силу полностью охватить все, что входит в этот ряд. В этом и состоит причина, что один только Бог знает априори случайные истины и понимает несомненность их, не обращаясь к опыту.

При более внимательном рассмотрении этих положений стало ясным глубокое различие между истинами необходимыми и случайными. Действительно, всякая истина или изначальна, или производна.

Изначальные истины — это те, которые невозможно обосновать; таковы те, в которых о субъекте высказывается предикат, субъекту тождественный или отрицающий то, что субъекту противоречит.

Производные истины в свою очередь также делятся на два рода, ибо одни можно разложить на изначальные, а другие такое разложение отодвигают в бесконечность. Первые — необходимые, вторые — случайные.

Действительно, необходимое положение есть такое, противоположность которому заключает противоречие, таково всякое тождественное или производное положение, разложимое на тождественные. Таковы истины, называемые необходимыми, метафизически либо геометрически. Ибо доказывать есть не что иное, как посредством разложения терминов пропозиции и подстановки определения или его части на место определяемого показывать равенство или совпадение предиката с субъектом <�…> или, по крайней мере, включение первого во второй таким образом, чтобы то, что скрывалось в пропозиции и содержалось в ней как бы в возможности, становилось бы благодаря доказательству очевидным и ясно выраженным». (Лейбниц иллюстрирует эту заключенность предиката в субъекте примером кратных чисел: из того, что 12 кратно двум и трем, следует его кратность шести).

«Но в случайных истинах, хотя предикат и присутствует в субъекте, это, однако, никогда не может быть доказано, и никогда предложение не может быть приведено к уравнению или тождеству, но решение простирается в бесконечность. Один только Бог видит хотя и не конец процесса разложения, ибо его вообще не существует, но взаимную связь терминов и, следовательно, включение предиката в субъект, ибо ему известно все, что включено в этот ряд.

Даже сама эта истина рождается частично из его разума, а частично из его воли и по-своему выражает бесконечное его совершенство и гармонию всего этого ряда вещей. [Тут дело в том, что необходимые истины, по Л., обязательны и для Бога].

Для нас же остаются два пути познания случайных истин: путь опыта и путь рассуждения (rationis). Первым мы идем, отчетливо воспринимая вещь чувствами; путь же рассуждения строится на том общем принципе, что ничто не приходит без основания или что предикат всегда на каком-то основании заключен в субъекте. Следовательно, мы можем с уверенностью считать, что Бог все совершает с максимальным совершенством и ничто не делается им без основания, нигде не происходит чего-либо такого, смысл чего — а именно почему положение вещей складывается именно так, а не иначе — не был бы понятен тому, кто способен мыслить».

[Внимание! Самое интересное].

«Но когда я все более сосредоточивал мысль, не давая ей блуждать в тумане трудностей, мне пришла в голову своеобразная аналогия между истинами и пропорциями, которая, осветив ярким светом, все удивительным образом разъяснила. Подобно тому как во всякой пропорции меньшее число включается в большее либо равное в равное, так и во всякой истине предикат присутствует в субъекте. Как во всякой пропорции, которая существует между однородными количествами, может быть проведено разложение на равные или подобных (congruentes) части и меньшее может быть отнято от большего вычитанием из большего части, равной меньшему, и подобным же образом от вычтенного может быть отнят остаток и так далее, до бесконечности, точно так же и в анализе истин на место одного термина всегда подставляется равнозначный ему, так что предикат разлагается на те части, которые содержатся в субъекте. И как в пропорциях анализ когда-то все же исчерпывается и приходит к общей мере, которая своим повторением полностью определяет оба термина пропорции, притом, что иногда анализ длиться бесконечно, как бывает при сопоставлении рационального и мнимого [в совр. терминологии иррационального] числа или стороны и диагонали квадрата, аналогично этому истины иногда бывают доказуемыми, т. е. необходимыми, а иногда — произвольными (liberae) либо случайными, которые никаким анализом не могут быть приведены к тождеству, т. е. как бы к общей мере. А это и является основным различием, существующим как для пропорций, так и для истин».

***

Но ведь это тот самый Евдоксов метод исчерпывания, о котором мне давно твердит ув. seashellfreedom. При этом — самое замечательное: нам предъявлено свидетельство того, что и метафизика Лейбница, и его логика, и его математика при кажущейся пестроте и разбросанности есть единое, крепко спаянное целое. И Делёз, как я понимаю, хочет это показать, да еще и связав с геологией, архитектурой, может быть и политической работой Лейбница, охватив все это единой категорией барочной складки.

Оставить комментарий

Популярные посты:

hadrianus

Принципы оформления визы США для россиян в наши дни

maiorova

Именины Белграда

matsam

Войско Польско боевало

vladimirdar

Времена и Эпохи — одна сретенская памятная зарисовка

diak_kuraev

Миссия в лиссабонской пивнушке.

glebwiktorow

Жила была энциклопедия...

dpmmax

С чем легко спутать деменцию у других, часть третья: dementia praecox, дефект и

el_tolstyh

Записки наблюдателя с временно оккупированного киева

morena_morana

Четыре мужских фразы о женской красоте, которым нельзя верить

• Ранее
• Архив