кубик - окончание

maxnicol — 29.04.2022 [начало здесь https://maxnicol.livejournal.com/2883302.html]

И я действительно старалась в тот вечер казаться беззаботной, так что мама спросила:
- Слушай, что с Инкой – она какая-то не своя.
А папа ответил:
- Ну, ей там в Лужниках занездоровилось, вот мы даже вернулись, не пошли на шашлыки, и она, вроде, хандрит до сих пор.
И это при том, что в тот вечер я вовсе не хандрила, а наоборот: была неестественно оживлена – это чтобы отвлечься и не задавать папе вопросов.

- И знаешь, – сказала Инна, – вот чего я совершенно не понимаю. Согласись, что это совершенно случай уникальный. И как он может вот так вот вылететь из памяти? Живу, как ты понимаешь, с родителями, почти каждый день вижу отца, и здесь в Лужниках, конечно, была множество раз.
И – ни-че-го. А сегодня ты меня поцеловал – и как щелкнуло. Вернулся весь тот день. Я ведь и то мороженое потом много раз покупала – и никаких ассоциаций.
Может, они меня тогда закодировали? А сегодня заклятие как-то снялось.

Понятно, что я стоял совершенно офигевший. Что это сейчас было? Розыгрыш, мистификация? Или у Инны шизофрения, а я не знал? Или вдруг – правда?
Поцеловал ее, мы опять хлебнули портвея, опять поцеловались.
- Ну что, – говорю, – пойдем теперь на канатной кататься? Приличный портвейн в кабинках особенно вкусно – и смотреть из окошка на реку.
И она отвечает сразу, как будто планы на сегодня решила поменять еще во время рассказа:
- Не, давай это перенесем, сейчас сразу поедем ко мне: родители уехали на дачу и кота забрали, так что там нам никто не помешает.
А нам и раньше никто не мешал: у неё, понятно, своя комната.
- Так не в этом же, – говорит, – дело. А вдруг они столько лет не прилетали, а сегодня опять прилетят и вычислят нас своим чутьем как раз в кабинке над рекой. И вот я просто подумала, что вдруг он захочет отдарить меня за то мороженое чем-то ненужным: скажем, девственностью – помнишь, альтист Данилов так делал – ну и на хрена она мне?
И смеется.
- Или еще хуже. Вдруг он тогда в меня влюбился и с тех пор обо мне мечтает. А увидев нас в кабинке – заревнует, и не мне что-нибудь, а тебе самое нужное испортит.
Ну женщина, что скажешь.
Отвечаю, что люди этой цивилизации порядочные и так, ни что, ни про что, незнакомым земным людям яйца рвать не будут – и тут же не без страха предательским холодком пробежавшего по мошонке, спохватываюсь: а что я вообще про них знаю? Что берут у чужих девочек мороженое и свои машины бьют в хрустальное крошево.
На что Инна отвечает, что поедем к ним мы, конечно, не из-за каких-то смешных страхов, а хочет мне показать тот кубик, который тогда её папа взял на память из той кучи. Причем он не спрятан, лежит на вполне открытом месте, и она сто раз видела, ни ничего – ни-че-го, ты понял – не напоминало о той истории. А сегодня, когда щелкнуло, и у неё всё восстановило, она вспомнила и про кубик. Он вот прямо сейчас у неё прямо как перед глазами.

А по дороге рассказывает, что папа просто поставил кубик как пресс-папье у себя на письменном столе – но с краю и не на бумаги.
Зимой стекло спокойно, а весной и летом, когда за окном солнце, кубик его фокусирует – и вдруг из грани, противоположной окну, выходит тонкий, примерно миллиметр в диаметре луч, которым кубик начинает водить по столу.
Она сама это видела этот процесс – но даже тогда у неё не было никаких воспоминаний о той прогулке с отцом в Лужниках, о чьей-то погоней за самосвалами и о груде стеклянных кубиков.
А кубик водил по деревянной столешнице – понемногу и не каждый день – выжигая постепенно какие-то узоры или рисунки.
И наконец, когда их стало много, Инна поняла, что это похоже на письмо на каком-то неизвестном древнем языке.

Приехав, сразу пошли смотреть. Слабопрозрачный белый стеклянный столбик с основанием примерно 4 х 4 см и высотой около 5 см. Подумал, что может быть селенит – но я же не минеролог.
Так что это оказался не кубик. Края неровные - его не шлифовали. Но не похоже и на осколки большого предмета. Грохните от пол хоть унитаз, хоть толстенную вазу – сразу видно, где наружный и внутренний края куска, а где боковые сколы.
Инна не знала, делал ли папа вообще какие-либо анализы: ведь до сегодняшнего дня она совсем не помнила о той прогулке с пришельцами и не интересовалась истории каменного пресс-папье. В столешнице было вырезано два ряда знаков – видимо, не букв и не иероглифов, не знаю, как называется такое письмо, да и немудрено не знать, как называется инопланетная азбука. Впрочем, я ведь и не филолог.
- И не гинеколог, не антрополог и не иммунолог, – захохотала Инна.
Я предположил, что на столе на виду стоит вовсе и не осколок, подобранный на месте гибели четырех экзотических самосвалов, а трофей, взятый в каких-то других приключениях: поездил Матвей Леонидович немало и не всегда легально – так что Инна не обо всех и знала.

Вскоре мы перешли в ее комнату и прихлебывали папин коньяк, запасы у профессора были.
- Слушай, – спросил я ее, пока мы еще сидели и болтали – ну а как получилось, что увидев, как кусок камня режет стол лазером, ты не интересовалась хотя бы им, не порасспрашивала отца?
- Да хрен его знает, – отшутилась любимая, – этот камушек с красным лучом так просто к себе не подпускает, держит на дистанции: отойдешь и сразу забудешь, это он так память о себе подтирает, такой камень-невидимка.
И ведь точно: я же бывал в этом до этого сотни раз, и жил там время от времени, и в кабинете тоже бывал, а камня на столе не замечал.
И хотя при мне он выжиганием не занимался, но уж булыжничек, стоящий на столе перед двумя рядами неизвестных букв – нельзя ведь не заметить?
На профессорском столе мы несколько раз даже трахались, когда её родителей не было дома – для разнообразия и веселья – а камушек увидел только сегодня.
Хотя понятно, что когда любишь на столе, тут для тебя один объект и нечего сувениры рассматривать, но и после не видел.
А потом мы легли и стало не до кубиков.
Хоть и не тот это был, вероятнее всего кубик, но тоже необычный и очень интересный.

На этот раз пожил там недолго: и дела были, и Матвей Леонидович стал посматривать на меня неодобрительно, а говорить сухо.
То ли Петр с лазером – а любой камень, кроме собственного имени, всегда еще и Петр, даже если маленький – пожаловался, что его брали в руки, не так поставили, и теперь нарушится чинность строк их с профессором переписки, то ли в тот раз мы хлебали какой-то не тот коньяк из его коллекции, а вероятнее всего, отца начало раздражать, что я всё не делаю Инне предложения.
Его жена, Иннина мама, умерла несколько месяцев назад, и ему хотелось более полной семьи, ужинов за общим столом и разговоров, а я что – пришел, выпил, переспал с доченькой и опять ускакал непонятно куда и зачем.

Через какое-то время Инна дала мне отставку, столкнувшись со мной на улице, когда я шел в обнимку с другой женщиной. Просто перестала отвечать на мои звонки, и вскоре уехала в Израиль.
И там её через месяц пырнул ножом на автобусной остановке в Тель-Авиве араб-террорист, и она умерла.
Горюю до сих пор и не могу себя простить.

Умер и Матвей Леонидович: известия не выдержало сердце.
И я так и не знаю, что стало с невероятным селенитовым столбиком со встроенным неведомой цивилизацией лазером, с тем кубиком с аварии самосвалов, и со строчками, вырезанными в дереве столешницы.
Не удивлюсь, если оба кубика пришельцев продали какому-нибудь Илону Маску – вот у него и случился такой прорыв.
А стол со строчками, наверное, так и остался в квартире, и новые владельцы если и подумают иногда, кто же так испортил поверхность и зачем, то сразу же и забывают.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив