Коренизация по-карельски

pyhalov — 08.02.2019 Вначале цитата:

С середины 1920-х гг. в республике начинается активное расширение функций и сферы влияния финского языка, что было связано с политикой «коренизации», проводившейся по всем национальным окраинам Советского Союза. Согласно принципам этой политики, принятым на XII партийном съезде в 1923 г., важнейшей задачей партии стало преодоление фактического неравенства народов. Под равенством понимались не только экономическая развитость, но и управление национальных территорий коренными силами. Титульные народы каждой «национальной» территории должны были быть пропорционально представлены в аппаратах партии и государства, языком управления и преподавания должен был стать «национальный язык» и т.д. В Карелии политика «коренизации» называлась «карелизацией», но подразумевала введение финского языка (прежде всего в сфере народного образования) и выдвижение на руководящие посты как карелов, так и финнов. В русле концепции о едином «карело-финском языке», в соответствии с которой карельским диалектам отводилась функция устного применения, а литературный финский язык должен был стать письменной формой выражения карельской речи, большинство школ национальных районов КАССР с середины 20-х гг. переводилось на финский язык. К 1929/30 учебному году лишь половина всех школ республики работала на русском языке: из 448 школ первой ступени 198 (44%) «обслуживали», как писали тогда, «русскую народность»; 250 школ «обслуживали карело-финскую и чудскую народности», причем на русском языке из них работало только 59 (23,6%), остальные 191 (76,4%) – на финском. В Кестеньгском, Ухтинском, Кемирецком, Ругозерском, Ребольском и Видлицком районах не было ни одной русскоязычной школы*.

Карельское население пыталось сопротивляться введению в школах финского языка. Осенью 1925 г. в целом ряде мест Паданского и Ухтинского уездов, ок. 95% населения которых составляли карелы, были зафиксированы весьма резкие антифинские высказывания. В селе Кимасозеро к концу сентября из 50 учащихся в школе осталось не более 10–12, а родители открыто заявляли: «Школу с преподаванием финского языка можете закрыть». В Поросозере крестьяне на собрании жителей говорили: «Мы экономически связаны с Россией, и если наши дети научатся только финскому языку, то не смогут иметь связь с Россией». Детей в школу не пускали, мотивируя это тем, что «все равно ничему не научатся»**.

* Подсчитано по: Ежегодник 1929 года. Петрозаводск, 1930. С. 40–41.
** НА РК. Ф.689. Оп.1. Д.15/145. Л.79, 118; КГАНИ. Ф.11. Оп.5. Д.29. Л.12.

(Такала И.Р. Финны в восприятии жителей Советской Карелии (1920–1930-е гг.) // Многоликая Финляндия. Образ Финляндии и финнов в России: Сб. статей. Великий Новгород, 2004. С.276-278)

А теперь внимание, следим за руками:

1) Есть литературный финский язык и близкий ему карельский, существующий в виде деревенских диалектов. Что делаем? Учим детей на финском языке, насаждаем финский язык (вопреки желанию населения).

2) Есть литературный русский язык и ещё более близкий к нему украинский, существующий в виде деревенских диалектов. Что делаем? Правильно! Учим детей на украинском языке, насаждаем украинский язык (вопреки желанию населения), судорожно пытаясь сделать из него литературный.

И после этого левачьё ещё уверяет нас, будто проводившаяся в первое десятилетие Советской власти политика коренизации была правильной.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив