когда Крым еще был общим

otrageniya — 23.04.2018 Когда мои друзья, у которых я так сказочно прогостил все лето, улетели домой – с тем, чтобы я, отдохнув и от них, докупался и догонял их через неделю, температура моя, не выдержав разлуки, взлетела к 38, да там и осталась, а меня стало рвать и метать. Поскольку антибиотики мне категорически нельзя, я стал давить инфекцию массандровским мускатом, закупленным на вывоз в Москву для друзей, так и не сумевших выехать летом дальше подмосковья, справедливо решив, что если я помру в Крыму, то вино им не достанется по любому, а так хоть польза здоровью будет.

Впрочем, предложенное организм недоверчиво отторгал, и шедевры виноделов были расфонтанированы впустую.
Рис, чай, воду и прочие деликатесы желудок тоже не принимал, я оставался гостеприимно открыт неожиданностям с обеих сторон, обеспищевание организма уже произошло, дело шло к обезвоживанию, и я вызвал медленную.

От Симеиза до Алупки, откуда родом карета, маршрутка идет 12 минут, столько же нужно, чтобы допетлять на колесах от Симеиза до моего дома, но бригада промчала это расстояние за час сорок.

Еще не дослушав симптомы, лекари понимающе переглянулись: а, еще один, и предложили собираться. Я предлагал решить вопрос на месте, но врачи объяснили, что им специально не дают лекарств, чтобы люди не задерживали машину, а то у них и так еще полно вызовов, я оделся, взял рулон-мыло-минералку, и мы поехали. Сразу стало ясно, что добирались ко мне так долго они не по халатности.
Машина тряслась, стонала, дрожала всем телом, и явно чувствовала себя хуже, чем я: я-то, по крайней мере, надеялся до больницы доехать. Надо, конечно, делать скидку и на серпантин – в общем, двигались мы со скоростью каравана навещавшей когда-то эти места Екатерины II.
Причем ехали вовсе не в Алупку, а в Кацивели и потом по Симеизу – подбирать новые жертвы: вызовов действительно было полно, в основном перепуганные плачущие дети, которых скромно тошнило в пакетики. Понятное дело, с перепуганными сопровождающими родителями. Кто-то покушал творожка, кто-то хлебнул кефирчика, а одной двухлетней девочке особенно повезло: папа и мама угостили ее в кафе рапанчиками.
Потом мы выбрались на верхнюю трассу и остановились: там нас уже поджидала нормальная Газель, в которую всех и перепаковали. Взяв предварительно по 40 гривен, в рублях – умножить примерно на 5,5: без этого не сажали в следующую. Поехали, притормозив по пути около еще одной санитарной развалюхи, ее урожай тоже перевалили в нашу корзину, и мы наконец рванули в Ялту, набитые как в маршрутке в часы пик – с вещами, тесно прижимаясь, трясь друг о друга, каждый со своим поносом, обмениваясь штаммами воздушно-капельным, насколько это возможно при поносе, путем.
– Мы Женечке сейчас поставим капельницу, – ласково говорит тощий молодой папа в шортах маме в футболочке, но явно для того, чтобы его услышала нахохленная заплаканная девочка лет пяти у мамы на коленях, – она потерпит укольчик, температурка у нее спадет, и ей сразу станет легче.
– А мы Сашке ничего колоть не будем, – тут же строго говорит качок-мачо по-кинозвездному светящейся красотой маме с распахнутыми глазами и кокетливо надкушенной губкой, – просто дадим доктору денег, и он нас сразу отпустит.
И зачем тогда поехали, мачок-дурачок?

В приемном беспокое нас быстро сортируют: взрослые отдельно, дети отдельно, кефирники-молочники отдельно. Доходит и до меня.
– Дело серьезное, недельку придется полежать, – успокаивает врач.
А недельку мне нельзя: послезавтра самолет, да и украинская регистрация заканчивается.
– Что ж, говорит врач, тогда выпишем завтра. Лечение будет ускоренным, хотя и незаконченным: капельница, антибиотики. Кстати, капельница у нас платная, 100 гривен. Согласны?
Ну да, говорю, только вот антибиотики мне нельзя.
– Ох, – расстроился доктор, – ну как же мы вас тогда вылечим. Ладно, сейчас мы вас промоем и почистим. Пройдите с сестрой в клизменную.

В клизматории - боком на кушетку, ноги согнуть в коленях, ягодицы раздвинуть.
– Мы у вас сейчас мазок возьмем, так положено, – объясняет, – только на анализ его не сдадим, потому что вы все равно выписываетесь.
И сует мне глубоко в зад палочку, которую тут же и выбрасывает: все как и обещано – мазок взят, не придерешься, а смотреть его не будут.
И сразу же вдогонку – еще и шланг в жопу.
– Вы только, – советует сестра с аппетитными дыньками, вываливающимися из выреза халата, когда она надо мной наклоняется, она их невозмутимо вправляет обратно свободной от кишки рукой, – постарайтесь воды набрать в себя так много, сколько только сможете.
Прямо как суверенитета при Ельцине.
– Когда начнутся позывы, так рассчитайте, чтобы с кушетки до унитаза успеть (там метра полтора) но долго не терпите, а то там еще людям надо, – просит девушка, – и постарайтесь, чтобы вода вся вышла, чтобы в вас не оставалась.
Ну да, вода в Крыму в дефиците.

Больница старая, советская, обшарпанная, но уютная: палаты двухместные со стеклянными панелями из палаты в коридор, при каждой палате унитаз и ванная, тоже с панорамным обзором – наверное, на случай, если кто в обморок грохнется. Больные как в аквариумах: вон мужика на унитазе вскачь несет, а вон две девушки-рыбки лежат в одних трусиках и с голыми сисечками, жарко очень, а кондиционеров никаких. И на каждом аквариуме своя бирочка на полочке стоит: ОКС, гепатит, холера… Холера, правда, вакантная стояла.
– Мы вам, чтобы не было больно, не иголку поставим, а катетер, – любезничает уже другая сестра. Тоже приятна для глаза, могла бы сестрой-сиделкой работать, а то и сестрой-лежалкой. Тогда вы к унитазу прямо с капельницей будете прыгать. Катетер стоит 5 гривен. Сможете оплатить?
Смогу.

Это я сейчас все так спокойно рассказываю, а тогда, перед тем, как мне к унитазу метнуться, меня всякий раз как будто осел лягал ниже пояса, и тут же у меня чакра открывалась и из нее, болезной, вырывалось два-три стакана темно-зеленой жижи – цвета бутылочного стекла.
– А от ваших спазмов доктор предложил укольчик ношпы сделать. Такой укольчик у нас 10 гривночек стоит. Делать? – предлагает прелестница.
Делать ли? Доктор, дайте два!
Но когда она тут же и так же весело сказала, что за капельницу и укол ей лично причитается еще 50 гривен – сверх того, что объявил доктор, «потому что он берет за больницу и медикаменты, а я – за свою работу», приглашать ее в лежалки я раздумал: представил тарифы.
Ночь прошла спокойно. В живот меня лягали аккуратно раз в полчаса, я взметывался, выплескивал из себя очередной стакан болота и успевал даже еще подремать до следующего раза под сексуальные причитания инфекционной больничной кошки. Перед рассветом закончился мой срулон, и я порадовался, что бумагу в больнице принято бросать не в унитаз, а в ведро: покопавшись, находил там уже довольно подсохшие листки и использовал их по второму разу, second-ass.
Наутро доктор все-таки уговорил меня закинуться на дорожку норфлоксацином – я придирчиво понюхал пилюльку, но ни флоксами, ни Норфолксом не пахло – под его удаленную ответственность. В отличие от сестрицы денег он взял столько, сколько и оговорил, не добавив ни на амортизацию унитаза, ни на ночной перерасход сливной воды, да еще и дал бесплатный совет: никогда не есть в Крыму летом рапанов, потому что в жару вода кишит инфекциями, все это профильтровывается мидиями (которых летом тоже нельзя), а рапаны именно мидиями и питаются – да всю гадость в себе и накапливают. Недаром, напомнил сведущий инфекционист, в Европе устриц продают только в зимние месяцы.
А клизма мне досталась вообще бесплатно: вступительным бонусом.

Вызванный по мобильному к больнице таксист домчал меня до дачи, взяв денег всего в полтора раза больше, чем скорая туда, а ехать было приятнее. Дома я первым делом кинулся к унитазу: домашнее всегда роднее, попросил повариху сварить рис и сделать большой чайник зеленого чая, да так и просидел в туалете, делая спорадические вылазки на сборы.
И наступило еще одно утро, и пришло еще одно такси – и пора было ехать в Симферополь. Съел на дорогу еще пилюлек и пару ложек пюре – ах, как хотелось же жрать, а не лезло, – попрощался с кухней и охраной, и двинулись. За всю дорогу тормознул водителя остановиться у кустов всего-то два раза, но посматривать он стал недобро: то ли просто предпочитал не стоять, а ехать, то ли опасался какого подвоха. Доконал я его уже в Симфи, когда велел ехать не по обводной, а через центр, остановил у аптеки и вышел с памперсом Large-3 подмышкой – это и был прощальный совет доктора.
Симферополя симеизец не любил, не знал и боялся, движение там для него было страшное, он все тыкался в поисках выезда – я уже думал, что на самолет опоздаю, и так и буду жить в памперсе, ожидая помощи из Москвы – а когда наконец нашел, то нас едва не размазал БМВ, летевший по трассе под 170 по своей законной левой, и в которую сразу устремился на своей четверке наперерез всему движению несчастный таксист: наверстывать сворованное большим городом время.

Таможенного контроля не было вовсе, пограничный доброжелатен, и уже в зале, откуда выход на летное поле, я воровато шмыгнул в туалет – как герой книги «Нет», контрабандно возящий бионы и торопившийся их скатать, пока они на нем не активировались – скинул джинсы, трусы и приладил памперс, полиэтиленовый такой пакет со вделанным с изнанки слоем толстого и пружинящего. Он не на липучках, а просто концы пакета надо стянуть и завязать с двух сторон на талии – и на вторую сторону на меня концов не хватило. Пришлось тянуть полиэтилен, завязывать кое-как на последние миллиметры, ни о каких плавках уже не шло и речи, и я еле впаковался в джинсы.
И тут понял, что сгоряча не пописал и не присел на дорожку. Хотел было прямо тут, понял, что памперс не снять, а в него – еще успеется, перекрестился и зашагал на посадку.

И – вот она, сила крестного знамения – ни разу ни в самолете (хорошо, ИЛ-86 был, кто летал – поймет), ни в очереди на контроль, ни в ожидании багажа, ни в зеленом коридоре (все ждал окрика: а что это у вас так жопа топорщится? что прячете? предъявите), ни в автобусе, ни в метро, ни в такси от метро до дома ни разу не захотелось. И вот когда уже ввалился с сумками, содрал потную рубашку и штаны – отвык за лето от джинсов, в Крыму в шортах, а то и просто в плавках пробегал – взялся за этот памперс и подумал: а ведь я, даст Бог, никогда его больше не надену, надо в него и сходить: для чистоты личного эксперимента. Присел, да и сходил, исходил изо всех дыр одновременно. Ну, странное ощущение, да: как будто писаешь под себя, а постель сухая. Но он тут же раздулся на мне как арбуз, и в ужас я пришел от мысли, что пришлось бы попользоваться мне им в дороге: явно эта конструкция для лежачих больных, а на мне от такого раздутия, наверное, коттон бы лопнул. Выбросил дивайс в помойку и на час в ванну залег: ее-то точно три месяца не было, только море да душ. И сел чай пить и телевизор смотреть. Совсем говно стал телевизор.

А наутро опять отпоносился, сбегал в супермаркет, купил курицу, и ну давай ее варить, а то ведь уже дней пять не ел. Выхлестал две кружки густого бульона залпом, два крыла оторвал, сожрал – желудок уже и полный. Всяких дел переделал, еще бульон выпил, и прям чувствую, как в меня живительная сила входит, а бульон уже остыл, можно и в холодильник ставить. Взял кастрюлю, понес, открываю дверь холодильника ногой, ставлю на полку – и тут она и соскользни. Долбанулась углом об пол, подпрыгнула, раскидала куски куриные по кухне, а меня всего снизу вверх под углом бульоном обдала.
Ну, думаю, значит – карма такая. Обижается квартира, что долго не был.

Так я и убирать не стал. Стою под душем, оттираю с себя жирный густой бульон – хорошо еще, что привычка у меня летом по квартире нудистским нудом расхаживать, так что при съемках фильма ни одна одежда не пострадала – и думаю: да, хорошо в Крыму. Опять уже туда хочется.
Только теперь это не место беспечного кайфа, а значок, привинтившийся на лацкан пиджака матери-героини - Российской империи. А в железный значок как-то не тянет.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив